Спасти мир в одиночку
Однако «Безымянный» не промахнулся: растопыренный трилистник его копья угодил прямо в забрало! Завязки лопнули, шлем слетел с головы, отлетел далеко назад и покатился по изрытой копытами почве ристалища. Всадник опрокинулся навзничь, вылетел из седла, описал дугу и тяжело грохнулся оземь… Кружащиеся над ареной вороны жадно спикировали к возможной добыче, трибуны разразились криками и бурными аплодисментами.
Победитель по инерции проскакал довольно далеко, когда скорость уменьшилась, ловко развернулся и неспешно поехал обратно. В воронёных доспехах с ребристыми наплечниками, «Безымянный» был сам похож на огромного хищного ворона, оседлавшего белого коня. Второй, белый конь, вставший на дыбы, победно скалился с чёрного щита. Зрелище было красивым и завораживающим, толпа неистовствовала, а когда победитель пустил скакуна парадным церемониальным шагом и в приветственном салюте вскинул копье, сотни глоток взревели, спугнув ворон, по-хозяйски усевшихся на запыленные латы поверженного рыцаря и уже собиравшихся выклевать ему глаза. Гнедой конь вернулся к недвижно распростертому на земле хозяину и сиротливо стоял, скорбно склонив морду к его бледному, словно мрамор, лицу. Размахивая руками, суетливо бежали уже ненужные оруженосцы и слуги. Но они сейчас никого не интересовали – толпа любит победителей и равнодушна к побежденным!
Под восхищённые возгласы «Безымянный» подъехал к увитой цветами центральной ложе. Руки, ноги, спина дрожали от напряжения, пот стекал под доспехами с разгорячённого тела, ему не терпелось освободиться от железной оболочки, закрыться в шатре и вытянуться на коврах с бокалом холодного вина в руке. Но этот момент отодвигался: надо было получить призовое вознаграждение, а для этого необходимо открыть лицо и назвать свое имя и титул. Либо чужое имя и титул. Либо не открывать лица… Все три варианта были рискованными.
«Безымянный» остановился напротив церемониймейстера, которого было легко отличить по красной повязке на рукаве. Через узкие смотровые щели он видел колышущиеся флаги с кривляющимися мордами хищников, впрочем, его собственный взгляд, ограниченный прорезями в броне, тоже был как бы не человеческим, а выглядывающим из волчьей головы, и со звериной цепкостью выхватил из числа зрителей особой ложи три лица: начальника Тайной стражи Нойманна, его лазутчика Курта Шефера и командира Летучего отряда Крайцнера…
Одиннадцать лет он скрывался от этих людей, и вот они здесь – все трое! Что это – случайность? В конце концов, они рыцари и должны посещать турниры если не в качестве участников, то почетных гостей и важных фигур, придающих больший вес состязаниям… Или это ловушка, хорошо подготовленная засада, из которой не удастся уйти? Вон как остро смотрит Шефер, будто хочет узнать его через смотровую прорезь!
Кёниг определил точно: Курт действительно внимательно рассматривал черное забрало и думал, что изменнику наверняка пришлось побриться: со сплошь заросшим лицом нельзя находиться в тесном шлеме даже пару минут…
Как бы то ни было, но при таких обстоятельствах чужое имя не спасет, остается прибегать к уловкам и ухищрениям, на которые тоже надежды мало. Скорей всего, сзади уже выстроились бойцы Летучего отряда или Тайной стражи…
Пауза затягивалась. Церемониймейстер встал.
– По правилам турнира безымянный участник обязан открыть лицо и назвать свое имя! – громко объявил он. – Мы не можем допустить, чтобы приз получил человек низкого происхождения или разыскиваемый преступник! Итак, мы ждём!
Но черный рыцарь на белом коне открывать лицо не стал.
– Вы совершенно правы, герр церемониймейстер! – глухо, но с почтительными интонациями прозвучал из-под шлема голос «Безымянного». – Однако из этого правила есть исключение, если его выполнение может поставить под угрозу честь или жизнь участника!
Он поднял руку над головой. Трибуны затихли. Ясно было, что что-то пошло не так, как положено. Поэтому зрители старались услышать и понять, что происходит.
– Клянусь, что я принадлежу к благородному роду, что я не преступник и что я нуждаюсь в праве на сокрытие имени! – громко заявил «Безымянный».
Шефер взглянул на Нойманна. Герцог кивнул. Курт встал, вынул из ножен кинжал и, держа за клинок, поднял над головой. Перекрестье и рукоятка крестообразно выделялись на фоне яркого неба.
– Я, Курт Шефер, на рыцарском распятии клянусь, что под прозвищем «Безымянный» скрывается государственный преступник, изменник Раймунд Кёниг! – произнёс он.
Шесть конных рыцарей Летучего отряда подковой окружили Кёнига сзади, устремив на него шесть боевых копий, двое пеших, схватив под уздцы белого коня, направили на всадника грозно отсверкивающие на солнце мечи.
– В таком случае «Безымянный» должен открыть лицо! – строго объявил церемониймейстер.
Кёниг поднял забрало. И Курт убедился, что лицо его действительно было чисто выбрито. Но сейчас это не имело значения.
Кёниг осмотрелся, оценивая обстановку. В боевом отношении она была безвыходной: копья и мечи целились в него со всех сторон. И держали их лучшие бойцы империи.
– Меня зовут Раймунд Кёниг! – по-прежнему громко сказал он. – Но никакой измены я не совершал! Я возглавлял стражу своего князя, не зная об измене, если она и в самом деле лежала на его совести! Этот человек обвинил меня ложно и сам сейчас совершил клятвопреступление!
Зрители возмущённо зашумели. «Безымянный» только что одержал блестящую победу, которая гораздо нагляднее чьих-то слов, и их симпатии были явно на его стороне. Воодушевлённый поддержкой, Кёниг понял, что сейчас получил единственный шанс избежать позорной казни на эшафоте. Хотя для этого тоже придется рискнуть жизнью.
– Пусть нас рассудит Божий суд! – прокричал он. – Я требую поединка со своим обвинителем! А вы все станете очевидцами высшего правосудия!
– Божий суд! Божий суд! – зашумела толпа простолюдинов.
– Божий суд! – выкрикивали трибуны. – Божий суд!
Церемониймейстер обвёл взглядом ложу, где размещались особо важные гости – все они, кроме троицы из Вены, сидящей в третьем ряду, тоже поддерживали победителя.
– Я слышал про Кёнигов, это знатный род, – объявил дородный седой мужчина в богатых одеждах – бургомистр Кремса. – И хотя про Шеферов ничего не знаю, но не сомневаюсь, что обвинитель тоже благородных кровей. Слово против слова! А если на каждой чаше весов истины лежат одинаковые золотые монеты, то только Высший суд способен определить – какая весомее… Для рыцарей таким судом является поединок!
– Согласен с вами, герр бургомистр! – кивнул городской судья. – Простой смертный не разберется, какая монета чище и тяжелее… Даже служитель правосудия в столь сложной ситуации чувствует себя бессильным.
У него было худое желчное лицо, на котором застыло выражение вечного недовольства. С первого взгляда можно было сделать вывод, что его приговоры не отличались мягкостью. Так же, как и исход назревающего поединка.
– Тем более что Кёниг только что достойно и смело сражался, как подобает настоящему защитнику веры и престола, – добавил председатель рыцарского собрания. Несмотря на почтенный возраст, он был в легкой, искусно изукрашенной кирасе и при мече, а на барьере перед ним стоял шлем с черным плюмажем.
– Пусть Божий суд разрешит этот спор! – подвел итог бургомистр. И остальные почетные гости согласно закивали.
– Божий суд! Божий суд! – пронеслось по рядам особой ложи. По всем, кроме третьего, где сидели приближенные к императорскому Двору венцы. По положению они были здесь самыми значительными и властными фигурами. И головы остальных повернулись к ним.
На фоне трепещущих флагов с хищными зверями и птицами выросла могучая фигура выпрямившегося во весь свой рост начальника Тайной стражи герцога Нойманна. Его знали все здесь присутствующие: слухи о самой могущественной и страшной фигуре империи проникали в каждую семью, и в любой толпе всегда находился кто-то, указавший на пугающую легенду, материализовавшуюся в реальном человека, во плоти и крови.