Ангелочек. Время любить

— Я знаю, сестра. Простите меня за то, что задержала вас и впутала в эту безнадежную историю.
— Я верю в Божественное Провидение, как и вы. Мы совершили ошибку.
Анжелина чувствовала себя подавленной и разочарованной. Она думала о Луиджи, который столько лет искал своих родных, колеся по дорогам Южной Франции. «Он называл себя сыном ветра, бродягой, довольным своей судьбой, но он страдал, потому что его отвергли отец и мать». Ей было еще горше оттого, что ее собственный опыт был не менее скорбным. Разве она не отдала Анри сразу после его рождения кормилице из Бьера Эвлалии Сютра? Это было одним из самых ужасных воспоминаний Анжелины, наряду с воспоминанием о нелепой смерти ее матери Адриены.
— Не терзайте себя, — продолжила монахиня, любовавшаяся безукоризненным профилем Анжелины. — Я попрошу за Пьера сестер сиротского приюта. Возможно, он быстро найдет семью.
— Ну конечно, его зовут Пьер, — вздохнула Анжелина. — Чуть не забыла.
Анжелина пустила кобылу рысью по прямой песчаной дороге, ведущей в Сен-Жирон. Когда они приехали в городок, Анжелине пришлось пробираться среди телег и фиакров, загромождавших главную улицу, чтобы попасть на маленький вокзал, откуда поезда уходили в Фуа, самый крупный город департамента.
Через четверть часа сестра Поль и ее протеже сели в вагон. Локомотив выпустил облако белого пара. Анжелина с тяжелым сердцем смотрела, как удаляется состав. Ей хотелось плакать. «Это послужит мне хорошим уроком, — говорила она себе. — Я только усугубила страдания мадам Мессен. Чудес не бывает».
На улицу Мобек Анжелина вернулась в четыре часа. Ворота были широко распахнуты, а Спаситель не бросился ей навстречу. Это рассердило Анжелину. «Собака, вероятно, убежала! — подумала она. — Но где Анри и Розетта?»
Двор был пуст, в доме царила тишина. Анжелина распрягла Бланку и поставила ее в стойло. Кормушка была полна сена, рядом стояло ведро с чистой водой.
— Отдыхай, моя красавица, — обратилась Анжелина к кобыле. — Сегодня ты хорошо потрудилась. Лучше, чем я.
Пол кухни был тщательно подметен, в очаге догорали угли. На безукоризненно чистом столе Анжелина заметила тарелку, накрытую полотенцем. Приподняв полотенце за уголок, она увидела кусок румяного омлета, посыпанного мелко нарезанным луком.
— Мой обед! Это хорошо, я ведь с утра ничего не ела, — пробормотала она.
Такое внимание растрогало Анжелину. Она на цыпочках поднялась на второй этаж, заинтригованная непривычной тишиной, стоявшей в доме.
— Розетта! — тихо позвала Анжелина, услышав, что из спальни доносится песня.
Умилительная картина, открывшаяся взору Анжелины, мгновенно улучшила ее настроение.
Лежа рядом с мальчиком, Розетта пела колыбельную и гладила его по головке. Закрыв глаза, Анри сосал свой пальчик, хотя с этой привычкой он расстался уже несколько месяцев назад.
— Наш шалун не хотел спать, мадемуазель, — объяснила Розетта шепотом. — Он все время звал вас. Свою «клестную», как он говорит. Я не могла ждать вас во дворе, около ворот. И тогда я их открыла.
— Чем Спаситель и воспользовался.
— Да нет же, мадемуазель Энджи! Вы что, ослепли?
Молодая женщина внимательно посмотрела на кровать. Под одеялом вырисовывались очертания чего-то массивного. Развеселившись, Анжелина подошла к кровати и пощупала эту массу рукой.
— Мы были под надежной охраной, согласитесь! — Розетта фыркнула.
— Собака лежит на моих простынях! Спаситель испачкает их и напустит блох!
— Но Анри был так рад! Смотрите! Ваш малыш спит без задних ног!
Анжелина легла рядом со своим малышом, несказанно радуясь, что наконец-то приехала домой.
— Как прошли роды? — спросила Розетта.
— Это было ужасно. А потом я поступила весьма опрометчиво.
— Расскажите!
Не отрывая глаз от личика своего обожаемого сына, Анжелина тихо поведала о своих печальных приключениях. Розетта внимательно выслушала ее, а потом вкрадчивым тоном сказала:
— Конечно же надо было попытаться. Не корите себя. Добрый Боженька свидетель, что вы действовали из лучших побуждений, что ваша мысль… Мне тоже пришла в голову одна мысль, когда я играла с вашим малышом в мячик. Теперь мастерская мсье Лубе почти пустая. Он прав, ваш отец. Надо навести там порядок, побелить стены, вымыть окна. Ведь помещение-то просторное.
 
— И что я там устрою, сестренка? — ласково спросила Анжелина.
Розетта ослепительно улыбнулась. Она каждый раз дрожала от волнения, когда так называемая хозяйка называла ее сестренкой.
— Диспансер! — торжественным тоном ответила Розетта.
— Как это — диспансер? Я не доктор и не медсестра, Розетта. Почему ты подумала о диспансере?
— Однажды Валентина водила туда Реми, нашего брата, поскольку он сильно кашлял. Они ездили в Сен-Годан, а я сопровождала их. Знаете, мне очень понравилось это место. Там все белое. Прелестная дама в белом халате осмотрела нашего Реми и дала нам сироп. Я помню, что там была одна мать со своим больным сосунком. И вот что я представила себе. Там будет стоять стеклянный шкаф со всем необходимым: со спиртом, бинтами, мазью окопника и вашими инструментами. Рядом — кушетка, покрытая клеенкой, стулья. А в уголке — ваш стол. Лакированный стол с письменным прибором. Я уверена, что мое предложение понравится мадемуазель Жерсанде, и она подбросит вам деньжат.
— Даже если бы я захотела, то все равно не смогла бы открыть подобное заведение. Мне не дали бы разрешения. Я повитуха, только и всего. Кроме того, мне неприятно жить на подачки мадемуазель.
Анжелине жаль было разочаровывать Розетту, но та не хотела признать себя побежденной.
— Вы не обязаны называть это диспансером и тратить огромные деньги. Нужно лишь приложить руки. На чердаке полно мебели. Я приведу ее в порядок. Пациентки будут приходить на осмотр до родов. Вы прекрасно умеете управляться с новорожденными. Послушайте, у вас будет возможность обучать местных дам вашей знаменитой гигиене. Ведь теперь благодаря вам мне приходится мыть все места с мылом. И не возражайте! В прошлом месяце вы вернулись из Лакура очень расстроенная, потому что женщина, у которой вы принимали роды, была грязной, очень грязной.
— Увы! Я помню. Что ты хочешь, Розетта, некоторые женщины считают грехом содержать свои интимные места в чистоте. Они думают, что подмываются только распутные девки. Я каждый раз бросаю слова на ветер, когда советую пациентке пользоваться водой и мылом. И вынуждена сама мыть их, чтобы избежать заражения в том случае, если плоть разорвется.
— Уф! — Розетта вздохнула. — Мне жаль вас, мадемуазель. А мужики? Они тоже могли бы позаботиться о некоторых местах!
— Розетта, проказница! Как тебе не стыдно!
И хотя Анжелина сделала Розетте замечание, та тихо смеялась. Лукавый вид Розетты развеселил молодую женщину. Впрочем, Розетта была не так уж и не права. В конце концов Анжелина согласилась:
— Да, могли бы…
И они обе рассмеялись еще сильнее.
Сен-Лизье, улица Мобек, воскресенье, 29 мая 1881 года
Сидя на кровати, Анри играл с гребнем. Вопреки опасениям Анжелины, сейчас собиравшейся на мессу, малыш привык к своему новому образу жизни, окруженный лаской и заботой двух молодых особ. Он больше не звал свою маму и Октавию, хотя часто вспоминал о них.
На улице Мобек он пристрастился бегать босиком по плитам двора и есть хлеб, намазанный вареньем, в тени сливы, одетый в тонкую хлопчатобумажную рубашку и холщовые штаны. Спаситель не отходил от ребенка. Огромный пес питал к малышу исключительную привязанность, бегая за ним и ложась рядом.
— Вы видели, мадемуазель? Тому, кто тронет малыша, явно не поздоровится, — повторяла Розетта.
— Мне хотелось бы иметь фотографии Анри и Спасителя, — часто говорила Анжелина. — Особенно когда мой малыш гладит эту большую, белую как снег собаку, становящуюся тогда покорной, словно ягненок.
Молодая женщина понимала, что овчарка сыграла решающую роль в процессе, который она называла акклиматизацией своего ребенка. Этим утром она пыталась объяснить Анри, что собаке запрещено входить в собор.