Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ)
«Он не дотронется до меня, – мысленно твердила она – Скорее я выброшусь в окно».
Но ничто уже не могло остановить того стремительного потока, того водоворота, в который она была вовлечена.
***На следующее утро, измученная тревогой и страхом, она села в карету, чтобы, не останавливаясь больше, в несколько часов добраться до Тулузы. Маркиз д'Андижос ехал с нею. Он был в прекрасном настроении, что-то напевал, болтал.
Но Анжелика не слушала его. Вдруг она заметила, что форейтор придерживает лошадей: дорогу впереди преграждала толпа людей – пеших и всадников. Когда экипаж остановился, Анжелика отчетливо услышала пение и крики, сопровождаемые звуками тамбуринов.
– Клянусь святым Севереном, – вскакивая с места, воскликнул маркиз, – это ваш муж выехал нам навстречу!
– Уже!
Анжелика почувствовала, что бледнеет. Пажи распахнули дверцы кареты. Ей ничего не оставалось, как выйти на песчаную дорогу, под палящие лучи солнца. Небо было ярко-синее. По обе стороны дороги тянулись поля здесь уже пожелтевшей кукурузы, и от них веяло жаром. К карете приближалась яркая цепочка танцующих фарандолу. Множество детей, одетых в странные костюмы, сшитые из больших красных и зеленых ромбов, прыгали, проделывали ошеломляющие сальто-мортале, чуть ли не кидались под ноги лошадям. Всадники тоже были наряжены в причудливые ливреи из розового атласа, украшенные белыми перьями.
– О, вот они, властелины любви! Итальянские комедианты! – ликовал маркиз, от восторга так размахивая руками, что это становилось небезопасным для окружающих:
– Ах, Тулуза, Тулуза!..
Толпа расступилась, и вперед вышел высокий мужчина В костюме из пурпурного бархата. Он шагал, как-то неуклюже раскачиваясь, опираясь на трость черного дерева.
По мере того как он, хромая, приближался, все отчетливее вырисовывалось его лицо в обрамлении густого черного парика, такое же неприятное, как и его походка. Два глубоких шрама пересекали левую щеку и висок, отчего одно веко было полуприкрыто. Толстые губы выделялись на его лице, чисто выбритом, что противоречило моде и придавало еще более необычный вид этому страшному и странному человеку.
«Это не он, – взмолилась Анжелика. – Боже, сделай, чтобы это был не он».
– Ваш супруг граф де Пейрак, сударыня, – произнес рядом с нею маркиз д'Андижос.
Анжелика присела в заученном реверансе. Ее обостренный отчаянием ум отмечал какие-то нелепые мелочи: усыпанные брильянтами банты на туфлях графа; на одной туфле каблук повыше, чем на другой, чтобы сгладить хромоту; чулки с искусно вышитыми шелком стрелками; роскошный костюм, шпага, огромный белоснежный кружевной воротник.
Он что-то сказал, она что-то ответила невпопад. Дробь тамбуринов и душераздирающие вопли труб оглушали ее.
Когда она снова села в карету, на колени к ней упал огромный букет роз и несколько маленьких букетиков фиалок.
– Цветы или, как их называют у нас, «услада жизни», владычествуют в Тулузе, – сказал кто-то рядом с Анжеликой.
Анжелика повернула голову и увидела, что рядом с нею сидит уже не маркиз д'Андижос, а тот, другой. Она склонилась к цветам, чтобы не видеть ужасного лица.
Вскоре показался город, ощетинившийся своими башнями и красными колокольнями. Кортеж проехал по узким улочкам, похожим на глубокие тенистые коридоры, куда сверху просачивался пурпурный свет солнца.
Во дворце графа де Пейрака Анжелику быстро переодели в великолепное белое бархатное платье с аппликациями из белого атласа. Застежки и банты были украшены брильянтами. Наряжая ее, горничные то и дело подавали ей ледяные напитки. Анжелику мучила жажда. В полдень под перезвон колоколов кортеж направился в собор, где навстречу новобрачным на паперть вышел сам архиепископ.
После обряда благословения Анжелика, по обычаю самой высшей знати, шла от алтаря одна. Прихрамывающий сеньор шагал впереди, и его длинная дергающаяся фигура в красном показалась ей столь же неуместной здесь, под окутанными ладаном церковными сводами, как если бы тут вдруг появился сам дьявол. Когда они вышли из церкви, можно было подумать, что весь город высыпал на улицу. Анжелика никак не могла поверить, что вся эта шумиха вызвана ее бракосочетанием с графом де Пейраком. Она невольно поискала глазами зрелище, которое заставляло толпу так радостно улыбаться и прыгать от восторга. Но все взоры были устремлены на нее. И именно ей кланялись сеньоры с пылкими взглядами и дамы в ослепительных нарядах.
Из собора во дворец молодые супруги ехали верхом на лошадях, покрытых роскошными попонами. Дорога, тянувшаяся вдоль Гаронны, была усеяна цветами, и «властелины любви», как назвал маркиз д'Андижос всадников в розовых костюмах, не переставая, усыпали их путь душистыми лепестками.
Слева от дороги поблескивала золотистая лента реки, и с лодок доносились громкие приветственные крики.
Анжелика вдруг поймала себя на том, что она невольно улыбается. Ярко-голубое небо, аромат, исходивший от раздавленных цветов, пьянили ее. Неожиданно из груди ее чуть было не вырвался крик – у пажей, которые ее сопровождали, лица были цвета лакрицы. Сначала она подумала, что они в масках, и только сейчас поняла, что кожа у них и в самом деле черная. Анжелика впервые видела мавров.
Нет, положительно она попала в какой-то иной, нереальный мир. Она почувствовала себя бесконечно одинокой в этом феерическом сне, и, быть может, проснувшись, она с трудом вспомнит его.
А рядом с собой она по-прежнему видела освещенное солнцем изуродованное лицо человека, которого называли ее мужем и которого восторженно приветствовал народ.
Золотые монетки со звоном падали на булыжник. Пажи бросали их в толпу, и люди дрались из-за них, поднимая тучи пыли.
***В дворцовом саду, в тени деревьев, были расставлены длинные белые столы. У входа били фонтаны вина, и любой прохожий мог пить его вволю. Все знатные сеньоры и именитые горожане были приглашены на этот праздник.
Анжелика сидела между архиепископом и графом де Пейраком. Кусок не шел ей в горло, и она лишь смотрела на бесконечные перемены блюд, которыми лакеи обносили гостей: куропатки в горшочках, филе утки, гранаты под кровавым соусом, перепелки на сковороде, форель, крольчата, всевозможные салаты, рубец ягненка, паштет из гусиной печенки. На десерт были поданы пончики с персиками, всевозможные сорта варенья, печенья и пирожные на меду, пирамиды фруктов, такие огромные, что за ними не было видно арапчат, которые их вносили. Вина всех цветов и оттенков, начиная с темно-красного и кончая светло-золотистым, следовали одно за другим.
Рядом со своей тарелкой Анжелика увидела какой-то странный золотой предмет, нечто вроде маленьких вил. Оглядевшись, она заметила, что большинство гостей пользуется ими, втыкая в мясо, чтобы поднести его ко рту. Она попробовала последовать их примеру, но после нескольких неудачных попыток предпочла пустить в ход ложку, которую ей оставили, увидев, что она не справляется с этим забавным орудием, которое все называли вилкой. Это нелепое происшествие еще больше удручило Анжелику.
Нет ничего тяжелее, как присутствовать на празднестве, к которому не лежит сердце! От страха перед будущим, от возмущения Анжелика словно оцепенела, она чувствовала себя измученной этим шумом, этим изобилием. Но гордая по натуре, она не показывала виду и улыбалась, для каждого находя приветливое слово. Железная дисциплина, к которой ее приучили в монастыре урсулинок, помогала сохранять, несмотря на усталость, великолепную осанку. И только одного она не в силах была сделать – повернуть лицо к графу де Пейраку, и, понимая, что ее поведение может показаться странным, она все свое внимание сосредоточила на соседе с другой стороны, на архиепископе, красивом, цветущем мужчине лет сорока. Говорил он вкрадчиво, держался со светской любезностью, но его Голубые глаза смотрели холодно.
Он один среди гостей, казалось, не разделял всеобщего веселья.
– Какое изобилие! Какое изобилие! – вздыхал он, оглядывая все вокруг – Когда я думаю о всех тех бедняках, что ежедневно толпятся у дверей моего собора, о больных, брошенных без ухода, о детях в гугенотских деревнях, которых из-за отсутствия денег мы не можем вырвать у ереси, у меня разрывается сердце. Участвуете ли вы в благотворительных делах, дочь моя?