Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ)
– Па, папа, ты жив?
Он выпрямился.
– Похоже, что умер. Посмотри, какой он белый, а ведь всегда лицо у него такое красное.
В хижине надрывался малыш. Он сидел на развороченной кровати и отчаянно размахивал ручонками. Никола подбежал и схватил его.
– Спасибо тебе, пресвятая дева, малыш цел и невредим!
Анжелика расширенными от ужаса глазами глядела на Франсину. Девочка, бледная как смерть, лежала на полу с закрытыми глазами. Платье у нее было задрано, а по ногам струилась кровь.
– Никола, что они… что они с нею сделали? – прошептала Анжелика сдавленным голосом.
Теперь и Никола увидел сестру. Ярость исказила его лицо, оно сразу словно постарело. Бросив взгляд на дверь, он с ненавистью выкрикнул:
– Проклятые, проклятые!
Резким движением он протянул Анжелике малыша.
– Подержи его.
– Никола опустился на колени рядом с сестрой и стыдливо прикрыл ее разорванной юбкой.
– Франсина, это я, Никола. Скажи, ты жива?
Из хлева рядом с хижиной доносились стоны. Согнувшись чуть ,ли не вдвое, охая, вошла матушка Мерло.
– Это ты, сынок? Ох, бедные мои детушки, бедные детушки! Горе-то какое! Они забрали и осла, и свинью, и все наши жалкие гроши. Говорила же я вашему отцу, зарой деньги в землю.
– Мам, тебе больно?
– Да я-то ничего. Я женщина, всякое на своем веку повидала. Но Франсина, бедняжка, ведь она совсем еще ребенок, она могла умереть.
Она плакала, обняв дочь своими грубыми руками крестьянки и укачивая ее, словно маленькую.
– А где же остальные? – спросил Никола.
После долгих поисков нашли наконец и остальных детей – мальчика и двух девочек: они спрятались в ларь, когда грабители, забрав оттуда хлеб, стали насиловать их мать и сестру.
Тем временем в хижину пришел сосед, следом подошли и другие многострадальные жители деревни, чтобы поделиться своими горестями. Убитых оказалось только двое: Мерло и еще один старик, который тоже схватился за мушкет. Других мужчин просто привязали к лавкам и избили, но не до смерти. Дети все были живы, а одному крестьянину удалось даже выпустить из хлева своих коров, и они разбежались, а теперь, может, удастся отыскать их. Но сколько разграблено крепких холстов, одежды, разной утвари, посуды, украшавшей очаги, окороков, сыров, и главное – грабители забрали деньги, те скудные экю, которых у крестьян и так почти никогда не бывало!
Полетта еще продолжала причитать и плакать.
– Их было шестеро!..
– Замолчи! – грубо остановил ее отец. – Сама только и шастаешь с парнями по кустам, так что ничего, переживешь. А вот корова наша должна была телиться! Мне-то потруднее будет обзавестись коровой, чем тебе возлюбленным.
– Надо уходить отсюда, – сказала матушка Мерло, держа на руках Франсину, которая все еще была в беспамятстве. – За этими могут прийти другие.
– Укроемся вместе с уцелевшей скотиной в лесу. Как тогда, когда нагрянули войска Ришелье.
– Пошли в деревню.
– В Монтелу! Да они наверняка там!
– Лучше в замок, – предложил кто-то.
С этим все дружно согласились.
– Правильно, идемте в замок!
Многовековой инстинкт заставил их искать спасения под крышей сеньора, своего господина, в замке, под защитой крепостных стен и башен которого они трудились уже не один век.
Анжелика, которая стояла с малышом на руках, почувствовала, как у нее от горя сжимается сердце.
«Бедный наш замок, – думала она. – Он уже разваливается. Разве мы можем укрыть в нем всех этих несчастных? А если грабители уже ворвались туда? Разве старый Гийом со своей пикой сумеет преградить им путь?»
Но вслух она сказала:
– Правильно, идемте в замок! Но только не по дороге и даже не тропинками через поле. Если разбойники бродят около замка, мы не сможем подойти к воронам. Единственный путь – дойти до пересохшего болота и пробраться в замок через большой ров. Там в стене есть заброшенная дверца, но я знаю, как ее открыть.
Она умолчала о том, что много раз удирала из замка через эту дверцу, наполовину заваленную кучей мусора из подземелья, где находились «каменные мешки», о существовании которых теперешние бароны де Сансе едва ли помнили. Один из этих «мешков» и служил Анжелике убежищем, где она, как колдунья Мелюзина, растирала свои травы и приготовляла из них разные зелья.
Крестьяне отнеслись к словам Анжелики с доверием. Некоторые из них только сейчас заметили ее, но все они настолько привыкли видеть в ней добрую фею, что даже не удивились ее появлению здесь именно в тот момент, когда на них обрушилась беда.
Одна из женщин взяла из ее рук ребенка, и Анжелика под палящим солнцем повела свой маленький отряд кружным путем, через болота, затем по краю крутого мыса, который некогда возвышался над гладью залива Пуату. Лицо ее было покрыто пылью и забрызгано грязью, но она подбадривала крестьян.
Она провела их через узкую щель заброшенной потайной двери. В подземелье их окутала приятная прохлада, но дети, испугавшись темноты, заплакали.
– Не бойтесь, не бойтесь, – успокаивала их Анжелика. – Скоро мы будем уже в кухне, и няня Фантина даст нам супу.
Напоминание о Фантине всех подбодрило. Вслед за дочерью барона де Сансе, охая и спотыкаясь, крестьяне вскарабкались по полуразрушенной лестнице и прошли через захламленные залы, по которым бегали крысы. Анжелика шагала уверенно – это было ее царство.
Когда они проходили мимо большой залы, их на мгновение испугал шум голосов. Но и Анжелика и тем более крестьяне не могли даже на секунду представить себе, что в замок ворвались грабители. Чем ближе они подходили к кухне, тем ощутимее становился запах супа и глинтвейна. Судя по всему, на кухне толпилось много народу, но это были не разбойники, так как разговаривали они тихо, спокойно и даже вроде печально. Как оказалось, это испольщики, крестьяне из других деревень пришли укрыться за ветхими стенами замка.
Неожиданное появление такой толпы испугало сидящих в кухне, и они в ужасе закричали, приняв входящих за разбойников, Но кормилица увидела Анжелику, бросилась к ней и крепко обняла.
– Птичка моя, жива! Благодарю тебя, господи! И тебя, святая Радегонда! И тебя, святой Илер! Благодарю вас всех!
Впервые страстные объятия кормилицы вызвали у Анжелики чувство раздражения. Она только что провела «своих людей» через болота! Она так долго шагала впереди этих несчастных! Она уже не ребенок! И Анжелика резко, почти грубо вырвалась из объятий Фантины Лозье.
– Дай им поесть, – сказала она.
***Позже, словно во сне, она увидела полные слез глаза матери, которая гладила ее по щеке.
– Дочь моя, сколько волнений вы нам доставили!
К Анжелике подошла тетушка Пюльшери, осунувшаяся, с покрасневшим от слез лицом, потом отец, дедушка…
Девочке все они представлялись просто забавными марионетками. Большая кружка глинтвейну, которую она выпила, совершенно опьянила ее, погрузила в состояние приятного дурмана. Вокруг нее люди вновь и вновь вспоминали события трагической ночи: как разбойники налетели на деревню, как загорелись первые дома, как синдика выбросили из окна со второго этажа его нового дома, которым он так гордился.
Мало того, эти безбожники, эти мародеры надругались даже над деревенской церквушкой: они украли священные сосуды, а кюре с его служанкой привязали к алтарю. Они продали душу дьяволу! Как иначе можно объяснить все это?
Рядом с Анжеликой старая женщина, баюкая, держала на руках внучку – девочку-подростка с опухшим от слез лицом. Бабушка качала головой, без конца повторяя с ужасом:
– Что они с нею вытворяли! Что они с нею вытворяли! Просто не верится!..
Только и было разговоров, что об изнасилованных женщинах, об избитых мужчинах, об угнанных коровах и козах. Вспоминали, как истошно ревел осел пономаря, когда грабители, пытаясь увести его, тянули за уши, а хозяин держал несчастную скотину за хвост.
Многим удалось убежать от разбойников. Одни спрятались в лесу, другие – на болотах, но большинство нашли приют в замке. Во дворах и в хозяйственных постройках замка места было достаточно, чтобы разместить с таким трудом спасенный скот. К несчастью, беглецы привлекли к замку внимание нескольких грабителей, и, несмотря на мушкет барона де Сансе, дело могло бы кончиться плохо, если бы старому Гийому не пришла в голову великолепная мысль. Повиснув на ржавых цепях подъемного моста, он поднял его. Словно жестокие, но трусливые волки, грабители отступили перед жалким рвом с тухлой водой.