Лабутены для Золушки
– Позвоните на ресепшен и распорядитесь, чтобы съездили в аэропорт и привезли ваш чемодан. А сами тем временем пойдете в душ. Потом обсушитесь, переоденетесь в сухое, спокойно спуститесь и оформите заселение. Как вам такой план?
– Это самый прекрасный план, который мне только доводилось слышать!
Андрей шагнул к телефону, набрал номер и изложил свою просьбу. Опустил трубку, положил рядом ключ.
– Кажется, мы только что поменялись ролями: теперь вы стали моей спасительницей.
– Что вы… такая мелочь.
Куда делась вся ее решимость, готовность действовать? Кира чувствовала, как ее вновь охватывает привычное чувство неуверенности в себе, желание взять безопасную дистанцию с мужчиной. Да что это такое?! Только что собиралась быть современной, раскованной – как темпераментные и независимые героини французских фильмов. Но стоило ему произнести несколько французских фраз своим красивым бархатистым голосом, стоило поднять на нее играющие лукавым огоньком глаза – и на тебе, ни решимости, ни французского кино!
Андрей оглядел номер, задержав взгляд на широкой кровати.
– Хорошо тут. Комфортно.
– Да, – ответила она, тщетно пытаясь выглядеть современной и раскованной. Хотелось добавить еще что-нибудь, преодолеть наступивший ступор, но в голову лезли какие-то глупости про пахнущие лавандой простыни, про огромную мраморную ванну.
С одежды Андрея все еще сочилась вода. Он посмотрел себе под ноги, пошлепал подошвами по набежавшим лужицам.
– Кто же пойдет первым в душ? – спросил он, придав лицу комично-растерянное выражение. – С одной стороны, как джентльмен я должен пропустить вперед даму… С другой – мокрый джентльмен портит даме интерьер, – на губах играла многозначительная улыбка.
– Идите вы первый, – сказала Кира. – Вы гость все-таки.
– Что ж, – он потянул с себя пиджак. – Как гость, я покладист и не привередлив.
Пиджак лег на стекло журнального столика.
– А может, пойдем вместе? – Он двинулся в сторону Киры, расстегивая рубашку.
– Вместе? – переспросила она, чувствуя, как заколотилось бешено сердце – будто они вернулись в море, и нужно снова спасать чью-то повисшую на волоске жизнь.
– Конечно. Мы же уже купались вместе…
Рубашка улетела следом за пиджаком. Кира любовалась его крепким, ладно скроенным белым телом. Здесь, в мире загара, белизна придавала ему особенный шарм.
Она молчала.
– Мне кажется, у нас обоих на уме одно и то же, – сказал он тихо. Мягко, но уверенно он притянул ее к себе и поцеловал. Кира откликнулась, задрожав всем телом, сильно прижалась к нему.
– Так и есть, – сказал он совсем уже шепотом и расстегнул застежку бюстгальтера. Белые груди с маленькими розовыми сосками выскочили наружу. Лифчик полетел на пиджак, его догнали узенькие трусики. Он не спешил. Он был нетороплив и чуток, точно угадывая, когда следует замедлиться и повременить, когда двинуться дальше, ускориться и сделаться настойчивей. Его губы были солоны, соль проступала на спине и плечах – и Кире казалось, что они легли не в постель, а в притихшее шелковистое море. И вот уже накатывает первая волна, захлестывая восторгом, и Кира выгибается всем телом, отдаваясь во власть чудесной стихии, обещающей быть бережной и нежной.
В дверь постучали – портье принес чемодан Андрея. Но едва ли этот стук мог прервать то, что происходило между мужчиной и женщиной в двести тридцать восьмом номере отеля «Маджестик». Тем более что вышколенный персонал вел себя достаточно деликатно, беспредельной настойчивости не проявлял, поэтому чемодан был успешно занесен в номер через полтора часа.
* * *Ей снился парк в Тиходонске. Старинный и запущенный. Высокие лиственные деревья росли тесно, соприкасаясь ветвями. Она шла по аллее, запрокинув голову, и любовалась листьями, пронизанными солнечным светом. Листья тихонько шелестели, хотя не было ни ветерка. От них исходил приятный горьковатый запах – он был хорошо ей знаком, но Кира никак не могла вспомнить, чем это пахнет. Но постепенно лицо парка менялось – он становился гуще и приобретал все более дикий вид. Послышались какие-то крики, крупная обезьяна пролетела перед ней на лиане, деревья превратились в сплошную зеленую стену из которой выглядывала голова страшного идола со сверкающими глазами, взгляд которых прожигал до самой души… «Джунгли!» – поняла Кира и, развернувшись, бросилась назад в такой мирный и безопасный парк… Но его не было – вокруг расстилались зловещие джунгли, населенные ядовитыми змеями, крокодилами и кровожадными каннибалами. Она закричала и проснулась от собственного крика. Сердце колотилось. Такие страшные сны она видела в детстве, после рассказов отца об Африке. Она открыла глаза, резко села и увидела, что все в порядке – кругом чисто, уютно, тихо и спокойно. Судя по всему, и кричала она во сне.
Закрытый от Киры развернутой газетой Андрей в махровом гостиничном халате сидел перед столиком, на котором стоял завтрак – кофейник, круассаны, пиалы с маслом и джемом, кувшинчик со сливками. Еще несколько прочитанных и неровно сложенных газет валялись на полу возле кресла. Кира посмотрела на его голые волосатые ноги, вальяжно выставленные из-под халата и закинутые одна на другую, и разом вспомнила все, что было ночью. Ах, что это была за ночь! Не стесняясь наготы, Кира откинула одеяло: ей хотелось быть раскованной и темпераментной – оказывается, с таким мужчиной это очень просто и совершенно естественно!
– Спасение двоих утопающих русской гостьей отеля «Маджестик», – услышала она его голос. – Туристка из России спасла шестилетнего мальчика и мужчину, тонувших вчера на виду у большого скопления пляжных зевак.
Прошуршала складываемая газета. Опустив ее на стопку возле кресла, Андрей улыбнулся своей красивой белозубой улыбкой.
– Спасенный мужчина приветствует свою спасительницу и желает ей доброго утра. Как спалось, моя морская красавица?
– Сказочно, – улыбнулась она в ответ. – Снился парк.
– Возможно, это были райские кущи?
– Возможно. Но Адама я там не застала. Он уже завтракал. К тому же, парк перешел в страшные джунгли…
– А может, это был ад?
– Не знаю… Ничего не знаю… Неужели мы почти сутки провалялись в постели?
– И не только провалялись…
Кира посмотрела Андрею в глаза. Ей понравился ответный взгляд – открытый и теплый. Дружеский взгляд близкого человека, и этого было достаточно, чтобы сердце Киры забилось чаще. Он подошел к кровати и, опустившись на колени, поцеловал Киру в подбородок, потом в шею и, наконец, в губы долгим страстным поцелуем. Когда объятия разомкнулись, она сказала:
– Но ведь это ты меня спас. И мальчика. Нас обоих.
– Боже упаси тебя сказать об этом газетчикам!
– Почему?
– Ты лишишь их идеального сюжета. Женщина спасает двоих. Здешние феминистки проклянут тебя, если ты их подведешь.
Андрей поднял с пола стопку неровно сложенных газет и встал. Подошел к окну. Не касаясь штор, выглянул в просвет между ними. Привстав на локте, Кира любовалась его спортивной спиной в мягко облегающем халате.
– Мне надо спуститься вниз ненадолго, – сказал он, отворачиваясь от окна. – Чтобы уладить формальности.
Дойдя до середины комнаты оглянулся на Киру и добавил:
– С твоего позволения, mon cher, я оплачу совместное проживание.
В ответ Кира потянулась всем телом – сладко, до хруста.
– Не хочешь позавтракать, пока кофе не остыл?
Андрей вытащил из шкафа брюки и рубашку. Он даже вещи успел распаковать – беззвучно, не разбудив ее.
– Я взял ключ, – предупредил он.
После того как за ним закрылась дверь, Кира еще полежала какое-то время, нежась на влажных, измятых за ночь простынях и, упругим рывком, словно собираясь взлететь, поднялась. Похоже, время близилось к полудню. Но смотреть на часы не хотелось – пусть время течет бесконтрольно: счастливые часов не наблюдают! Надев халат, Кира выглянула в окно. Солнце и впрямь было высоко. На небе ни облачка. Все столики, расставленные на веранде кафе напротив, были заняты. Кире даже показалось, что столиков больше обычного.