Лабутены для Золушки
Он пролежал так больше часа – если мерить полустертыми из сознания, оставшимися за гранью нынешней реальности, мерками привычного когда-то мира. Потом поднялся и пошел дальше. К ночи лес закончился окончательно, последние языки зеленых массивов, заметно поредевшие, оборвались и уступили место открытому до самого горизонта, затянутому сплошным травяным ворсом, пространству. Тут и там торчали кустарники и плосковерхие ажурные деревья, вдалеке темнели горные хребты.
Неделю он шел по саванне, ему удалось подстрелить антилопу, два дня он был сытым, но потом мясо испортилось. И он снова шел, считая каждый патрон, и каждую спичку в обернутой непромокаемой пленкой коробке. Ослабленного Самуила непуганое и любопытное зверье, подпускало близко, он добыл еще и небольшую козу. Ночевал, где одолевала усталость, подстилая сорванную траву и намотав на руку ремень карабина. Однажды проснулся от мерзкого запаха и щекотки – кто-то обнюхивал лицо. Инстинкты сработали раньше сознания – не успев проснуться, нащупал спусковой крючок, выстрелил гиене в распахнутую пасть, вскочил на ноги, глядя, как разбегается, зажимая хвосты между ног, остальная стая.
В тот день его одинокий поход по саванне закончился.
Обходя невысокий, но длинный пригорок, тянувшийся не меньше чем на два километра с запада на восток, Самуил услышал выстрелы. Стреляли из нескольких стволов. Следом ветер донес крики – множество голосов, в которых привычное ухо угадало здешние клокочущие наречия.
На ходу досылая патрон в патронник, он взбежал на пригорок, с северного склона которого ему открылась картина, которая одновременно испугала и обрадовала. Метрах в ста двое белых мужчин, заняв оборону за тушей слона, отстреливались от решительно наседавших туземцев, вооруженных длинными копьями и какими-то необычными луками. Почти инстинктивно, будто продолжая бой с юкка-юка или «рогатыми», Самуил занял позицию и открыл огонь. На этот раз бог войны был на его стороне, а может, просто сыграли роль неожиданность, доминирующая высота и слепящее противников солнце за спиной. Он успел уложить четверых, прежде чем нападающие решили отступить. Самуил проводил взглядом удаляющиеся фигуры с изогнутыми луками, спустился вниз и подошел к игравшему роль укрепленной огневой точки слону. В нем действительно торчал добрый десяток стрел и два копья. Мертвый слон спас жизни двум сильным мужчинам средних лет с рыжими, подстриженными бородами, которые приветствовали своего спасителя радостными криками и крепкими объятиями.
– Кто ты? – наперебой спрашивали они по-английски, с интересом разглядывая обросшего запущенной клочковатой бородой, одетого в изодранную, полуистлевшую одежду человека. – Откуда здесь? Вас тут много?
– Русский геолог. У нас была экспедиция. Я остался один, напарника захватили туземцы еще в Борсхане…
По одежде, – на одном спасенном была клетчатая рубашка и брезентовые брюки, на другом футболка с Микки-Маусом и песчаного оттенка шорты, – Самуил распознал европейцев. Африканеры предпочитают военный камуфляж или, хотя бы, его стилизации.
– Самуил, – представился он, тут же осознал, что спутал имя с позывным, но исправляться не стал. Подумал вдруг, что и псевдонимы придуманы не зря, и оговорка эта неспроста: слишком уж крепка, кровью скреплена его связь с борсханскими алмазами. Посмотрел себе под ноги и вздрогнул – он стоял в луже крови! Но тут же понял, что это не человеческая кровь, пролитая Архангелами, а слоновья, набежавшая из-под огромной головы… Переведя дух, он сделал шаг в сторону и обтер подошвы об траву.
– Рон, – улыбнулся тот, что был в клетчатой рубашке. – Гражданин мира, но в последние годы осел в Голландии.
Второго, с Микки-Маусом на груди, звали Луис, он был из Ирландии. Вид у них был всклокоченный, но оба довольно быстро приходили в себя. Было видно, что не в первый раз попали в передрягу. О том, чем они тут занимаются, можно было не спрашивать. Переносная болгарка, валявшаяся позади, выдавала их с потрохами. Контрабанду слоновой кости не удалось победить и в двадцать первом веке.
Рон внимательно оглядел Самуила и сказал:
– Надо бы поторапливаться. Выстрелы далеко слышны. Мало ли кто еще здесь шастает… Если появится природоохранная инспекция, то нам придется плохо!
Пока Луис отпиливал бивни, ловко орудуя болгаркой, Рон спросил:
– Ты с нами? – буднично спросил, как бы невзначай, выходя из бара, поинтересовался у приятеля, присоединится ли он к компании, собравшейся добавить в каком-нибудь более уютном месте:
Самуил кивнул.
– Если вы не против, то да.
– Мы не против, – крикнул Луис, сквозь надрывный рев инструмента. – И нам очень нужны руки.
– Куда едете?
– Собираемся через Лобиту в Европу.
Самуил кивнул.
– Устраивает.
В воздухе повис тошнотворный запах жженой кости. Один за другим отпиленные бивни свалились на землю.
Их потрепанный джип цвета хаки прятался за кустами. Рон с Луисом донесли отпиленные бивни до машины, связали их обычным канцелярским скотчем и бросили на несколько пар таких же, уже лежавших в багажнике под пыльной мешковиной. Туда же отправились снайперские винтовки браконьеров, огромное и тяжелое «слоновье ружье», да карабин геолога, с которым тот расстался не без колебаний.
Самуил устроился на заднем, тесноватом для взрослого мужчины, сиденье, Рон с Луисом впереди. Через минуту джип понесся по кочкам и рытвинам саванны, оставляя за собой клубы густой белесой пыли.
По дороге они поведали ему свою историю. Африка и им не отдавала бивни без испытаний и утрат. Вначале их было пятеро. Одного, поляка, выпивающего для смелости перед тем, как с нитроэкспрессом 700 калибра выйти один на один со слоном, давно растоптал крупный самец. Другой умер от укуса змеи. Третьего убила отравленная стрела, прилетевшая среди ночи из зарослей. Туземцы не любят, когда забирают то, что принадлежит им по праву рождения.
– Главное, так и не нашли никого, – рассказывал Луис. – Сели на джип, включили прожектор, около часа колесили. Ни души. Пусто.
– Сам понимаешь, тащить тела с собой через границу то еще удовольствие, – хмыкнул Рон. – Закопали. На всякий случай занесли отметки на карту. Вдруг родственники объявятся, захотят перезахоронить…
– Но это вряд ли. Не верится, что кто-то может потащиться за трупаком контрабандиста в такую даль, – Луис смотрел на свое занятие с неприкрытым цинизмом. – Особенно за трупаками вшивых неудачников, таких, как мы.
Чувствовалось, что нервов эти двое потратили немало, и сейчас им хочется выговориться.
– Я себя неудачником не считаю, – возразил Рон, выворачивая руль в сторону от осыпающегося края канавы.
– А кто ты? Нормальный белый человек в наши дни сидит в офисе и страдает от двух проблем: лишний вес и налоги. А ты шляешься по саванне с риском стать главным блюдом большого ритуального обеда у кучки чуваков, которые не носят штанов и добывают огонь трением.
– Это мой выбор, брат. Адреналин! Приключения!
Самуил слушал их вроде бы шутливую перепалку и вспоминал слышанную давно, парадоксально переиначенную пословицу: «В каждой шутке лишь доля шутки»! В разговоре новых знакомых шутки почти не было – только горечь.
Сам он примерялся к новому повороту судьбы. Все говорило о том, что эти парни на данный момент его единственный реальный шанс выбраться из того дерьма, в котором он оказался. А ведь как хорошо все начиналось! Поход в библиотеку за переводной книжкой «Борсхана – Африка, открытая дважды», инструктаж советского особиста, инструктаж его борсханского коллеги, выгодный контракт… Многообещающее начало настоящей большой работы, предвещавшей известность в профессиональных кругах, а, возможно, и больше, чем черт не шутит – новую жизнь… Но вместо всего этого, под стук слоновьих бивней в багажнике, он трясется в потрепанном джипе с парочкой контрабандистов, в надежде нелегально пересечь несколько границ и попасть не куда-нибудь, а в капиталистическую страну…
– Не ходите, дети, в Африку гулять, – произнес он задумчиво по-русски, пока Рон расписывал ему детали предстоящего путешествия.