Солнце отца (ЛП)

Мир, который они с Бренной построили, исчез. Сольвейг построит следующий, и там их дочь найдет историю, которую так хотела рассказать.
Но он был Вали Грозовым Волком, и он так просто не сдастся. Он будет сражаться, и если кто-нибудь сможет убить его, то он будет рад этому. Поэтому Вали нападал без разбора, отвлекая внимание врагов от своей дочери и мужчины, которого она выбрала себе в спутники. Он почувствовал, что его друзья тоже тут — Леиф, Астрид, Леофрик и другие — потянулись к нему, чтобы защитить его, и был рад. Его величайшим достижением после того, как он завоевал любовь Бренны и стал отцом их детей, была глубина его дружбы. Человек, который смог заслужить любовь и преданность таких хороших и великих людей, прожил достойную жизнь.
Все еще окруженный людьми Толлака, Вали едва чувствовал раны, которые они ему наносили. Он не раз получал тяжелые ранения в бою и выживал; тому, кто убьет его, понадобилось бы нечто большее, чем просто удачный удар.
Он протыкал топорами по две груди сразу, широко раскинув руки, рассекая доспехи и выпуская кишки на землю, когда наконец получил удар, которого ждал. Копье вонзилось в его обнаженную грудь и прошло насквозь. Он почувствовал, как оно ударило его в сердце.
Взгляд Вали устремился вперед, и он увидел того, кто держал копье. Она не бросила его; она вонзила ему в грудь и все еще держала, сжав обеими руками. Ее глаза были широко раскрыты от шока — и в то же время от сожаления.
Дева-защитница. Вали улыбнулся. Он был рад, что это была Дева-защитница, к тому же молодая. Она, скорее всего, умрет сегодня, но ее история уже была написана. Девушка, которая сразила Грозового Волка. В Валгалле для нее нашлось бы место.
Она выдернула копье, и Вали упал на землю.
— оОо~
Он лежал лицом вниз в грязи, а вокруг него продолжалась битва. Больше его никто не трогал, никто не нападал. Рана в его сердце, должно быть, была небольшой; он чувствовал, как жизнь покидает его, но медленно, цепляясь за тело.
Должно быть, Вали на какое-то время погрузился в темноту. Когда в следующий раз сознание вернулось, оно было слабым, как туман, мир был тих, и его переворачивали на спину. Он не чувствовал боли. Солнце согревало его холодное лицо и бросало красные блики на веки.
— Отец? Отец! — голос Хокона. Солнечный свет померк, и Вали почувствовал длинные волосы сына на своей щеке. — Он дышит!
Голова Вали дернулась и приподнялась, и он почувствовал, что лежит под углом. Хокон положил его голову себе на колени. Вспомнив день, когда он держал Илву вот так, на далеком поле боя, Вали почувствовал, как его слабеющее сердце сжимается и обливается кровью.
Бренна. Бренна ушла. Бренна покинула этот мир здесь, в этом месте. Вали заставил себя открыть глаза и заморгал от яркого солнца.
Но Бренна была тут, нависая над ним. Солнце освещало ее голову и отбрасывало тень на лицо, но это была Бренна. Его красивая, свирепая, великолепная жена. Она была здесь. Он протянул к ней руку, и она поймала ее в свою.
— Отец, я здесь.
Нет, не Бренна. Сольвейг. Вспомнив о своей цели, Вали снова моргнул и заставил свой разум проясниться.
— Сольвейг. Мое солнце. — Слова прозвучали странно и отстраненно.
— Я здесь. — Она сжала его руку. — Не умирай. Папа, пожалуйста.
Она не называла его папой с тех пор, как перестала сидеть у него на коленях.
— Такой конец… хороший. Я хочу этого. Моя жизнь закончилась вместе с ее жизнью. — Каждый вдох, который он делал, чтобы произнести несколько слов, давался труднее, чем предыдущий.
— Нет! — Сольвейг склонила голову к нему, и их лбы соприкоснулись. — Нет, папа, пожалуйста, — прошептала она, уткнувшись ему в щеку. — Я не готова.
С усилием он повернул голову, найдя губами ее нежную кожу.
— Ты готова, солнце мое. — Мир начал тускнеть по краям, и сердце стало стучать в ушах все медленнее, но ему нужно было сказать еще кое-что. Он собрал остатки своей жизни и своей воли. — Ты готова. Построй наш мир заново. Люби своего мужчину. Придумай свою историю.
 
Он почувствовал, как его дочь покачала головой. Даже сейчас она отвергала то, что было столь очевидной правдой. Вали нашел в себе силы поднять руку и обхватил ладонью шею дочери.
— Да, Сольвейг. Твоя история… ты сможешь ее рассказать сама. Каждый день… ты сочиняешь ее, и… и… всегда… мы гордились тобой.
Мир потемнел и внезапно затих. Рука Вали упала; он чувствовал, как жизнь покидает его.
— Бренна… Мне нужна Бренна… — Он хотел обнять ее в последний раз в этом мире, но его руки больше не слушали его.
— Я принесу ее, — произнес голос, который он хорошо знал, чувствовал в своем сердце, но не мог определить, откуда. Но это был голос друга, и Вали был благодарен.
— Отец. — Он узнал этот голос и руку, сжавшую его плечо.
— Хокон, — выдохнул он, изо всех сил пытаясь заставить свои глаза видеть. — Хокон…
Ему нужно было сказать еще несколько слов, важных слов последней мудрости для своего заблудшего сына, который чувствовал такой холод в длинной тени своей сестры. А Агнар, где был Агнар? Это была не его вина; ему нужно было это знать.
А Това и Хелла, где они были?
Но разум Вали оторвался от его костей и, казалось, поплыл, и слова не могли сорваться с губ, потому что больше не было дыхания, чтобы говорить.
Он почувствовал, что Сольвейг отпустила его руку, и попытался поймать ее, удержать, но она отодвинулась. А потом рядом с ним оказалась Бренна, ее голова лежала у него на груди. Он знал этот идеальный вес так же хорошо, как свою собственную душу. Кто-то поднял его руки, и Вали снова обнял свою женщину.
Бренна. Моя любовь.
— оОо~
Он стоял на поле, усеянном телами. У его ног стояли на коленях его дочь и сын. И Леиф, его дорогой друг. Они плакали, но Вали не знал почему.
Он повернулся навстречу яркому солнцу и увидел на вершине холма свою жену. Она была там, высокая, гордая и красивая, одетая для битвы в одежду из кожи, которую носила, когда они впервые встретились. Ее золотистые волосы, заплетенные в косы, поблескивали, а правый глаз был подведен черным. Щит и меч в ножнах покоились у нее за спиной. Она была молода и полна сил.
Рядом с ней стоял мужчина, закутанный в черный плащ. Выше даже самого Вали, этот мужчина возвышался над Бренной. Его длинные седые волосы свободно развевались на ветру, и Вали увидел кожаную заплатку над правым глазом.
Неужели сам Один пришел, чтобы забрать душу Ока Бога?
Человек в черном сделал жест рукой, резкий, незаметный взмах в сторону Вали, и два огромных волка внезапно появились из-за его плаща и бросились вниз по склону, к нему. Гери и Фреки идут за ним.
Вали Грозовой Волк был из племени Ульфхеднар, из самых элитных воинов, поклявшихся служить самому Всеотцу. Они выбрали волка своим символом. Поэтому он не почувствовал никакого трепета, когда волки Одина бросились к нему. Вместо этого он пошел им навстречу.
Его сапоги не погружались в залитую кровью землю, пока он шел. Ничто не препятствовало его продвижению. Вали не парил, но весь мир вокруг него стал нематериальным.
Волки приблизились, повернулись и заняли места по обе стороны от него, и Вали понял. Один послал своих волков в качестве сопровождения. Всеотец пришел и за ним тоже.
Он не разлучится с Бренной, никогда больше, вовеки веков.
Вали покинул поле боя и весь мир и поднялся наверх, чтобы присоединиться к своей жене.
22
— Отец! Отец! Разве ты ничего не хочешь сказать мне! ОТЕЦ! — завопил Хокон в застывшее лицо Вали. — ОТЕЦ!
— Хокон! — Сольвейг оттащила его. — Хватит! Он умер. Они оба умерли, разве ты не понимаешь?
Магни слышал в ее голосе слезы, видел их на ее лице — четкие полосы на крови битвы, но голос Сольвейг был сильным и ровным. Он вытер свои слезы и присел рядом со своей возлюбленной, а она опустилась на колени рядом со своими родителями. Его отец тоже сел на корточки рядом, уставившись на свои руки, покрытые кровью Бренны. Он перенес ее с места ее смерти и положил на руки Вали.