Нас просто не было

Пять тысяч у меня ушло на оплату коммунальных платежей. Потом мне пришлось заправиться. В свою малышку я заливаю только 95 бензин, и даже ради экономии не буду ее травить чем-то другим. Или, может, надо было пересесть из своей машины в троллейбус? Нет уж, спасибо!
Эти две позиции отъели ровно половину моего скромного бюджета.
Пару раз я сходила в клуб. Не сидеть же всегда дома! Так и с ума сойти можно!
В клубе траты по минимуму, коктейль и все. На остальное раскручивала наивных ухажеров. Еще несколько раз выбралась с девчонками в кафе, не смогла пройти мимо красивой кофточки и кружевных трусиков. Съездила в магазин, сократив свою привычную сумму покупки в несколько раз. Решила, что на качестве экономить не стоит, поэтому урезала количество.
Итог?
Прошло две недели. Денег нет, холодильник практически пустой. Настроение на нуле, из-за того, что приходится во всем себя ущемлять. Обычно радостная, безоблачная жизнь превратилась в унылую череду серых печальных дней.
Прокрутив и так и этак в голове всю эту безнадежную ситуацию, я с тяжелым сердцем признала, что, наверное, пора звонить папочке, падать перед ним на колени, каяться во всех смертных грехах, вымаливать прощение и доступ к его счетам. Ой, не хочется-то как! Ладно, если он забыл о своем нелепом желании устроить меня на работу или выдать замуж. Тогда просто пожурит и, махнув рукой, все опять пустит на самотек. Но если он по-прежнему не отказался от этих мыслей, то все, пиши пропало.
Кстати об условиях, которые он выдвинул. Работу я, конечно же, так и не нашла. Во-первых, у меня не было на это времени. Когда искать работу, если надо встретиться со всеми подругами, пожаловаться на бессердечного отца, пустить скупую слезу?
Думаете, я такой нытик и плакса? Ничего подобного! Из меня так просто слезинки не выдавишь. Дело в том, что у меня был план. Отец лишил денег, нанеся серьезный урон моей репутации.
Я, Кристина Антина – завсегдатай модных тусовок. Меня приглашают на все важные вечеринки, я всегда в эпицентре событий. Но проблема в том, что без денег в нашем кругу делать нечего. У нас, конечно, нет, как у папиков стремления потрясти кошельком перед остальными. Нет, до этого мы пока не доросли. Но в нашей компании хорошим тоном считается материальная свобода. Беру все, что хочу, ни о чем не думаю, не жалею. Куда хочу, туда и еду. Все просто.
А раз нет денег, то нет и свободы.
Сначала мне хотелось спрятаться ото всех, чтобы никто не видел меня в таком нищенском состоянии. Но поразмыслив, сидя в темной печальной комнате, пришла к неутешительному выводу, что в таком случае точно стану изгоем, поскольку вечно прятаться не удастся, а папины условия выполнить нереально.
В том, что в руки приплывет хорошая работа, я очень сомневалась. Идея с замужеством была выкинута мной, как особо несуразная. Ну какой муж?! Что мне с ним делать? Нет, я знаю, зачем нужны мужья, вот только не знаю, зачем на данном жизненном этапе он нужен лично мне.
Я молодая, красивая, весь мир у моих ног. Живу в свое удовольствие. Никому ничего не должна, и не обязана. Хочу – готовлю, хочу – не готовлю. Захотела, ушла в клуб, переночевала у подруги, внезапно собралась и укатила на выходные в столицу. Что душа просит, то и делаю, и не надо ни под кого подстраиваться, ни у кого ничего спрашивать. С мужем так не выйдет. Если бы, конечно, где-то найти такого болвана, чтобы был в восторге от одного моего присутствия, чтобы был готов целовать песок, по которому я ходила, то это другой разговор.
Я бы ему улыбалась, а он бы с восторгом ловил каждый мой взгляд, тихонько сидел у окна, ожидая моего появления, и приносил тапочки, когда я возвращалась домой. Только вот супружеский долг надо было бы как-то отдавать, а вот тут желания нет никакого.
В данный момент у меня был ухажер. Максим Градов. Симпатичный, стильный парень. С ним весело на тусовках, с ним горячо в постели. И я ему ничего не должна. Идеальный парень. Спросите, почему я не подвигну его к браку, чтобы вернуть папочкино расположение? Ответ все тот же. На хр*на мне это надо? У нас с Максом яркие отношения, не обремененные проблемами и бытовухой. Я хочу, чтобы так все продолжалось.
 
К тому же мне кажется, что муж из Макса вышел бы так себе, аховый. Так что по-прежнему откидываем вариант с замужеством.
Итак, я встречалась с подругами и плакалась на судьбу, красочно рассказывая о том, как жестокий, бессердечный отец силой заставляем меня выйти замуж или идти работать. Я, с присущей мне страстью и артистизмом, заламывая руки, стенала, активно разыгрывая несчастную жертву. И они верили, смотрели на меня огромными глазами, открыв рты, слушали, как рассказываю им истории достойные горячего мексиканского сериала. Даю руку на отсечение, что каждая из них вольно или невольно мечтала оказаться на моем месте. Почувствовать себя принцессой, которую жестокий король принуждает подчиниться своей воле.
Они слушали, развесив уши, а я мысленно закатывала глаза, и продолжала фантазировать и накручивать свои истории. При этом мысль была только одна: не забыть детали, и не напутать, кому из подружек, что наговорила. Записать бы надо всю эту чушь, что я нагородила.
В итоге, вместо жертвы я предстала, чуть ли не героиней, которая мужественно переносит все козни коварных родственников. Мучила ли меня совесть, когда я умышленно, сгущала краски, выставляя отца чуть ли не чудовищем? Ни капли! В конце концов, именно из-за его безумных идей я оказалась в таком плачевном состоянии.
От печальных мыслей о своей убогой, нищенской жизни меня отвлек телефонный звонок. Мобильник веселыми напевами оповещал, что кто-то жаждет моего внимания. Хмуро посмотрела на экран. Номер не знакомый, значит можно не отвечать. Однако абонент оказался очень настойчивым. Первый раз трели раздавались не меньше пяти минут, после чего он отключился, но, по-видимому, лишь для того, чтобы набрать мой номер снова. И так раз пять. Телефон голосил, потом на минуту затихал и снова начинал действовать мне на мозг.
В результате я сдалась, нажала кнопку ответа и недовольно произнесла:
– Слушаю.
– Тинка, привет, – раздался как всегда задорный голос Машки Семеновой. Злость и раздражение как рукой сняло и я, забыв обо всем, растеклась в искренней улыбке:
– Привет! Рада тебя слышать.
– И я тебя. Сто лет уж не виделись и не созванивались, – с легким укором заметила подруга.
– Прости, вся в делах, в заботах, – смущаясь, произнесла я. Мне всегда неудобно было врать Семеновой. Она не такая как остальные. Она добрая, чистая, светлая. Мы с ней дружили в универе. Странная была пара. Я, как всегда с задранным к потолку носом, гордая и неприступная, как снежная королева, снисходительно поглядывающая на остальных. И Машка – веселая, открытая, готовая всем и всегда придти на помощь. Это была хорошая дружба, настоящая. Больше ни с кем из своих подруг, я не могла позволить себе сидеть дома перед телевизором в растянутой футболке, трескать мороженое из большого ведерка и рыдать над романтичным фильмом. Я даже мысли не могла допустить, что бы с кем-нибудь, например, с той же Каринкой, можно выбраться на крышу, улечься на старое покрывало и смотреть на облака, мечтая о далеких планетах, придумывая волшебные истории. Я могла ей рассказать обо всем на свете, зная, что это никуда дальше не пойдет.
Эх, хорошее было время, хорошая дружба. Вот только, как это бывает в жизни, все хорошее рано или поздно заканчивается. После окончания обучения и защиты диплома наши с ней пути разошлись. Мы не ссорились, просто так получалось, что с каждым днем отдалялись, идя каждая по своему пути.
У меня богатый отец, богатые друзья, я могу пойти и купить себе любые духи, любую понравившуюся вещь (маленькая поправка, могла, пока папа не ввел санкции), а у Машки вечно лишнего рубля не было. Да, и откуда ему взяться? Мать у нее медсестра в процедурном кабинете, получающая три копейки. Отец-механик, получающий пять копеек. В универе она всегда была прилежной ученицей, старающейся удержаться на бюджетном отделении, а после защиты, как и все, нашла обычную работу, и отважно ходила на нее каждый день, убеждая окружающих, что ей это нравится. Хотя, зная Семенову, можно с уверенностью сказать, что так на самом деле это и было. Работа обычная, с обычной зарплатой, на которую ну никак себе не позволишь того уровня жизни, к которому привыкла я. Думаю если бы Машке поставили содержание в двадцать тысяч ежемесячно, то она, в отличие от меня, была бы на седьмом небе от радости.