Очень Большой Лес. Том 2

– Костя! – позвал Максим.
– Ау! – донёсся голос молодого человека в сотне метров от аэробайков.
– Немедленно возвращайся!
– Уже иду…
Костя появился через несколько минут с охапкой травы и зелёных стеблей кустарника.
– Я тут приправу к нашим грибам нашёл. Вот кассиния, вылечивает любые открытые раны, левомеколь не нужен. А вот иглы тиса ягодного – Taxus baccata, из него делают противораковый препарат доцетаксел. А это фадогия, отличный афродизиак!
– Он-то тебе зачем понадобился? – скептически хмыкнул Редошкин.
– Почему обязательно мне? – Костя без стеснения кивнул на Максима: – Ему пригодится.
– Вот наглец! – не выдержал сержант.
– Уходим, – скомандовал Максим, не зная, сердиться ему на парня, способного легко обидеть кого угодно, или нет. – Звездолёт взорван, там теперь кратер, в который поместится любой земной стадион.
Костя выронил траву.
– Ох ты! Жесть! А что так рвануло?!
– Либо реактор, либо запасы топлива.
– Вряд ли он летал на керосине.
– Потом обсудим. Летите первыми, мы за вами.
Костя подобрал охапку вкусно пахнущей травы, забросил в кабину самолёта, и разлапистые из-за чёрных горизонтальных «колёс» аэробайки поднялись в воздух.
Через сорок минут их встретил открытый люк в куполе, накрывавшем шахту с «эйфелевой башней».
* * *
Обедали по-царски, как заявил Костя, которому достался целый пакет «говядины по-армейски»; в коробке с продуктами, найденной в одном из контейнеров, сброшенных с вертолёта возвращенцев, нашлись два десятка таких же, не требующих разогрева, пластиковых вакуумных упаковок, а также десять сухих пайков (каши плюс галеты, плюс сушёное мясо, плюс сникерсы, плюс наборы сахар-соль-горчица) и пакетики с чаем. Сникерсы, отлично поддерживающие энергетику спецназовцев всего мира, достались каждому.
Максим тоже с удовольствием поел земных консервов, о вкусе которых успел забыть за три месяца пребывания в Большом Лесу. Все продукты были в норме посолены и поперчены, и вкус их из-за этого показался восхитительным, так как до сих пор соли в еде, которой попаданцев снабжал Лес, было мало.
Костя не преминул при этом вспомнить о соли как о «белой смерти», хотя уплетал консервы так, что за ушами трещало.
После трапезы разгрузили самолёт, сложив в ангаре все находки, вытащенные из звездолёта, осмотрели аэромотоциклы (больше всех им радовался Костя), потом привычно разбрелись по номерам «гостиницы» и через четверть часа собрались в сфере управления, отдохнувшие и настроенные на активную деятельность, чтобы обсудить назревшие проблемы.
Редошкин решил свой «ратник» не снимать и заявился в образе супергероя.
Максим переоделся в старый «хамелеон», превратившийся в потёртый комбинезон, потерявший свою экзотичность, но не стеснявший движений. С собой он прихватил фонарь и винтовку.
Костя и Вероника остались в прежних костюмах «космических торговцев», так как переодеться им было не во что, и Максим мимолётно подумал о том, что проблему смены одежды и особенно нижнего белья надо как-то решать.
Выслушав короткий рассказ майора о происшествиях его команды во время похода к звездолёту, Карапетян в свою очередь доложил о своих попытках апгрейда Сумасхода. Затем выслушали мнения остальных попаданцев, не забывая поглядывать на экран беспилотника, подвешенного над скальным выступом базы.
Как оказалось, за время отсутствия команды Максима к возлекрепостному кратеру дважды прилетал рой шмелей, опускался в кратер и пропадал в его глубине по полчаса. Камеры слежения Крепости не были сориентированы обозревать кратер, поскольку он не являлся частью подземного сооружения Демонов, в тоннель шмели не залетали (все коридоры Крепости просматривались встроенными в стены датчиками слежения), поэтому, что искали посланцы чёрного леса в кратере, выяснить не удалось.
– Другие входы в Крепость, – предположил Мерадзе. – Мы ведь так и не обследовали кратер детально. Вдруг взрыв кратера задел ещё один колодец, и шмели его обнаружили?
– В самой Крепости они не появлялись? – спросил Максим.
 
Карапетян и Мерадзе переглянулись.
– Я не следил… – виновато признался Егор Левонович.
– Я не видел, – отрицательно мотнул головой лейтенант.
– Будем исходить из того, что есть. Если кто-нибудь заметит шмелей, пусть сразу поднимает тревогу. Егор Левонович, что у вас с Сумасходом?
– Взаимная любовь, – хихикнул Костя, жующий зелёную травинку.
Максим бросил на него ледяной взгляд, и ботаник спрятался за спину Вероники.
– Кажется, я нашёл программу спуска в шахту, – сказал Карапетян. – Можно попробовать.
– Это лифт или что? Мы видели люльку, похожую на огромную авоську.
– Не знаю, – пожал плечами физик. – Камер в отсеке несколько, но они не смотрят в шахту. Сумасход довёл меня до колодца, а дальше пошли закорючки, указывающие на включение какой-то процедуры.
– Может, люлька спускается в шахту на тросе? – предположил Редошкин.
– Глубина шахты не меньше двух километров, – возразил Мерадзе. – Ни один трос такой длины не выдержит собственного веса.
– Вы спускались в другую шахту.
– Они отличаются только наличием люльки. И все ведут в другой слой «бутерброда». Я правильно понимаю, командир?
– Либо в другие районы Леса, если шахты просто представляют собой петли, – задумчиво проговорил Максим.
– Шахта, какую мы проходили, абсолютно прямая.
– Может быть, это нам только кажется. – Максим посмотрел на Карапетяна, косившегося на «огуречный» терминал крепостного компьютера. – Егор Левонович, вы говорили о нелинейности пространства Леса. Возможны такие эффекты? Нам видится одно, а на самом деле реально другое.
– Не исключено, – кивнул физик. – Континуум браны Большого Леса имеет неевклидову… э-э, нецелочисленную метрику. Если в нашей вселенной пространство трёхмерно, то здесь оно имеет размерность…
– Три и четырнадцать сотых! – не сдержался Костя.
– Три и четырнадцать сотых, – закончил Карапетян.
– Не могу представить, хоть убейте! – с кривой улыбкой покачал головой Мерадзе. – Что такое три измерения? Длина, ширина и высота. Они делают объём. Так? А как можно представить добавку в четырнадцать сотых? Это в какую сторону?
– Налево, – хрюкнул Редошкин.
– Почему налево? – не понял Мерадзе.
– Ну не направо же.
– Жора пошутил, – развеселился Костя. – Ты прав, Мир, я тоже не могу представить, что такое поворот на четырнадцать сотых, а главное – куда. Человек делает метровый шаг, а его сносит на четырнадцать сантиметров влево?
Карапетян озадаченно помял ладонью подбородок.
– Наша психика работает в пределах доступных физических законов и констант. Взаимодействие физических объектов в континууме другой мерности представить действительно трудно.
– Ладно, теоретики, – остановил дискуссию Максим, – мы ещё пофантазируем на эту тему. А теперь слушать приказ: пока у нас есть время и возможность, исследуем шахту. Очень хочется убедиться в существовании пути отхода, если мы не сможем долго оборонять Крепость.
– По-моему, если убрать ту люльку ко всем чертям, – сказал Редошкин, – мы сможем спускаться в шахту на аэромотиках.
– Я тоже так подумал! – воскликнул Костя.
– Сначала попытаемся запустить штатную технику спуска. Егор Левонович, вы ещё не разобрались с ресурсом раций?
– Не успел… простите.
– Займитесь этим сразу после того, как мы определимся с шахтой. Сейчас мы спустимся в нижний отсек вместе с лейтенантом, тщательно ощупаем механизм, и Мирон вернётся к вам, после чего вы включите программу спуска.
– Как скажете.
– Вперёд, подземоходцы!
Оживившиеся «подземоходцы» гурьбой двинулись в коридор, добрались до спиралевидного пандуса, соединявшего уровни базы, и спустились на самое дно Крепости, в «копчик», как мысленно видел положение отсека Максим, представлявший сооружение Демонов в виде позвоночника погребённого под землёй существа.