Шабаш Найтингейл
Ноэлин и Гордон Эмброуз оделись Тристаном и Изольдой, что очень им шло. Их история брака по любви во времена, когда такого понятия еще даже толком не существовало, казалась удивительной и романтичной.
Абатис Монтекью, разумеется, нарядился королем Артуром в сияющих серебристых доспехах и красном плаще, с обручем-короной на голове. Его невеста Монтера должна была выбрать образ Гвиневры, жены короля, и все это предвкушали. Однако, когда она появилась в зале, стало ясно, что леди Тера одета как Фея Моргана – заклятая противница Артура. Зато Гвиневрой оделась Стиана Альфано. И Деметру позабавили такие попытки скрытого бунта среди благородных дам.
Сэром Ланселотом внезапно стал Дориан, а Мордредом – убийцей Артура – Хэлл Рейвен. Впрочем, чего стоило ожидать от мужчин их рода… так это подобных выходок.
Другие гости бала выбрали себе костюмы прочих персонажей артурианы, коих имелось немало. Но, даже несмотря на то, что Деми честно пыталась читать «Смерть короля Артура» Томаса Мэллори, она не смогла точно угадать всех.
Самый большой фурор произвели даже не Фея Моргана или Мордред, а шут Соловей, вырядившийся мудрецом Мерлином. Увидев его, Абатис побагровел от злости и уже почти успел приказать вывести «дурака» из зала, но был кое-как успокоен другом Гордоном.
Заиграла музыка, аристократы расселись по местам, и слуги уставили столы самыми невероятными деликатесами, похожими на произведения искусства. Были среди них и добытая на охоте оленина в винном соусе, и жаренный на вертеле вепрь, и марципановый пирог с позолотой, и даже запеченный с травами павлин, украшенный своими роскошными перьями. Всего перемен было две или три, серебряные блюда приносили и уносили одно за другим, от них то и дело отвлекали выступления и танцы… так что Деметра при всем желании не смогла запомнить или попробовать каждое из угощений.
Приглашенные актеры разыграли несколько наиболее впечатляющих сцен из легенд, Иво Лютвидж музицировала на арфе, а затем, после бурных аплодисментов, был объявлен бал.
Первым танцем стала павана, которую Деми неплохо знала еще с Хэллоуина в Вайерд-хаусе. И Дориан внезапно пригласил ее, третий раз в жизни. Теперь отказывать ему, конечно же, не хотелось.
Легкие кожаные доспехи и темно-синий плащ весьма шли охотнику, и, шествуя с ним за руку к центру зала, Деметра впервые подумала о том, что Дориан отлично вписывается в эпоху. Она же только-только начинала привыкать.
– Позвольте заметить, что вы прекрасно выглядите, миледи, – шутливо проговорил он, склоняясь перед ней в поклоне.
– Ланселот… – улыбнулась Деми. – Уж не возжелали ли вы жену короля Артура, милорд?
– Не скажу про жену короля Артура, но чужую леди я действительно возжелал, – усмехнулся парень, нарочито церемонно вышагивая по плиточному полу. – И готов хранить ей рыцарскую верность до конца своей жизни.
– Не знаю, кто эта леди, но лично я сегодня – Владычица озера и ваша дорогая приемная матушка, – засмеялась Деметра. – Так что подобные разговоры считаю неуместными.
– Мне плевать, что на тебе надето, – выпалил Дориан, против всех правил обнимая ее за талию и заглядывая в глаза. – Сегодня ты моя Гвиневра, и никто больше.
Под взглядом светло-серых стальных глаз Деми почувствовала, как ее сердце затрепетало от любви, будто бы вновь. С каждым моментом, проведенным с парнем, она открывала для себя новые грани этого чувства – от волнения первой встречи в клубе Рейвен до глубокого единства и понимания, чему не могли помешать даже страшные тайны и смерть.
И она не могла себе представить иного развития событий, когда Дориан не остался бы с ней на умирающем Нью-Авалоне или не шагнул бы следом в портал. Деметра ждала этого, подсознательно верила и желала. Всегда.
Музыка, наполненная мелодией венецианских струнных инструментов, обрамляла их движения, и они вдвоем танцевали в своем собственном, отдельном мире, где часы теряли значение, а любовь была мостом между временем и вечностью.
За паваной последовали аллеманда и вольта – предшественница вальса. И хоть Дориан и Деми не знали и половины движений, они все равно еще долго не возвращались за круглый стол. Другие гости не сильно обращали внимание на их манеры. Вина к тому времени было выпито уже много.
Но когда они все-таки вернулись, то стали свидетелями любопытного разговора между Гордоном Эмброузом и Абатисом Монтекью.
– Он заслужил свою смерть уже только потому, что посмел именоваться Артуром! – в пьяном запале выкрикнул Абатис. – Последний Йорк, король Ричард, был сражен в бою при Босворте! Мой дед, служивший при нем, был ранен, а прадед – убит! И кто ж взошел тогда на престол? Генрих VII, первый из Тюдоров, пусть дьявол его в аду…
– Постой же, Абатис! – перебил его Гордон, на вид куда разумнее и трезвее собеседника. – При чем здесь принц Артур, умерший брат нашего нынешнего короля?
– Я и рассказываю тебе, друг мой, – ответил Абатис и ухватил с блюда зажаренное до хруста фазанье крылышко. – Что дед мой после битвы… Последней битвы Войны роз… эту заразу и придумал. Орудие мести нашего рода треклятым людям!
– Английский пот… – задумчиво проговорил Гордон, отпивая еще вина. – Великая хворь, пришедшая будто бы из ниоткуда… Сейчас ты здоров и свеж, и вдруг – холод, боль в теле. Часа три минует, и на смену холоду придет жар. Сон навалится всем весом, и коли тебя не остановят – уснешь и больше не проснешься. Так, выходит, смерть тысяч людей по всей Англии… и наследника престола – дело рук вашей семьи, Абатис?
– Теперь ты больше проникся, Гордон? – ухмыльнулся барон Абатис. – Вот что я принес с собой на шабаш – наше избавление. И не только твой жалкий остров, а весь мир нарекут единым домом для магов и волшебников. Не станет людей, и проблем наших не станет.
С тревогой сжав руку Дориана под столом, Деметра вдруг заметила усмешку в черных глазах Хэлла Рейвена, сидящего по другую сторону.
Он знал о планах Абатиса. Так же, как знали Элизабет Старлинг и Тристан Найтингейл. И вовсе не со злости они хотели помешать ему. А для того, чтобы… спасти мир.
– Все еще уверен, что мы не должны вмешиваться в историю, Дориан? – шепотом спросила она охотника.
Дориан только покачал головой. Ужасающие слова, произнесенные будущим верховным богом Абатисом, «бесконечно мудрым и великим», произвели впечатление и на него.
Глава 25. Ад семьи Рейвен
Все настроение бала переменилось после пламенной речи Абатиса Монтекью. Гвиллион-холл вдруг показался Деметре исключительно мрачным местом, как если бы он вновь стал темным Найтмер-хаусом, заброшенным и населенным призраками.
Даже свет свечей будто бы потускнел. Дамы в средневековых платьях и их кавалеры в блестящих доспехах и длинных плащах, кружащиеся в центре зала, перестали выглядеть молодыми аристократами, ровесниками, собравшимися в замке для веселья. Почти все они являлись будущими Тринадцатью Первыми. Жестокими бессмертными «богами», для которых в первую очередь существовали лишь их идеи и желания. Но здесь, сейчас, еще до того, как они обретут величие, оставался крошечный шанс, чтобы победить их. Упускать его было нельзя.
– Нужно торопиться, – тихо пробормотала Деми.
Она бегло осмотрелась. Хэлл Рейвен, отвернувшись, наполнял вином бокал хорошенькой Иво Лютвидж, явно с ней заигрывая. Элизабет Старлинг в наряде феи Мелюзины танцевала с Молдвином Бланшаром и выглядела довольно веселой. А Тристан Найтингейл что-то отрешенно и невпопад бренчал на своей лютне, присев на одну из декораций к прошедшему представлению – камень, из которого вытащили меч короля. На юноше все еще были фиолетовая мантия мудреца Мерлина с широким капюшоном, надвинутым на лоб, и борода из козьей шерсти.
Все трое заговорщиков находились в зале и очевидно не планировали в скором времени его покидать.
– Уединимся от чужих глаз, любовь моя, – проговорил Дориан ровно с той громкостью, чтобы его услышали сидящие за столом Абатис, Гордон и Хэлл. – Вино ударило мне в голову, и я собираюсь насладиться этим состоянием сполна.
