Тяжела и неказиста... (СИ)

- Так расскажи! – я тоже начал раздражаться, а Александров, наоборот, успокоился.
- Нет, - спокойно сказал он и лёг обратно.
- Охренеть!
А Александров лишь покачал головой:
- Скворецкий, не заводись, я всё тебе расскажу, просто не сейчас, - и тут же прошептал, - не могу я сейчас, пойми, не могу.
Я закрыл глаза и примирительно сказал:
- Ладно, - хотя меня так и распирало законное и, между прочим, обоснованное любопытство.
- Ладно? – удивлённо повторил Сергей, - и ты больше не будешь вытягивать из меня клещами душу?
- Нет, не буду, считай, я оказал тебе услугу, - тут я вспомнил слова Маринки, добавил, - хорошую услугу, - и сладко зевнул, разговор мне уже давался с большим трудом.
- Услугу он мне, видите ли, оказал, - хмыкнул он, - нет, брат, так не пойдёт, а если я хочу другую услугу?
Я приоткрыл один глаз:
- Хорошую?
- Всенепременно, - заверил он меня и придвинулся ближе.
Возможно, днём бы я как-то и отреагировал на это, но сейчас мне было глубоко пофиг на всё, кроме сна.
- Обними меня, - прошептал он, в его голосе я слышал только усталость.
Я, не говоря больше ни слова, придвинулся к нему вплотную и обнял за талию, руками забираясь ему под тонкую футболку, а он прошептал мне на ухо, правда, еле слышно, так что окончание фразы я так и не смог разобрать:
- Спасибо, что ты здесь, - хотя, может, это было и: - спасибо, что ты есть…
В любом случае, я слабо улыбнулся, и не в силах даже пошевелиться, тут же заснул.
Проснулся я от громкого крика:
- Я этого больше не потерплю! – если судить по голосу, то это был отец Александрова. Я лениво открыл глаза, ещё толком не понимая, что происходит, и отдвинулся от Сергея, так как мы так и лежали, обнявшись.
- Женя, не руби с плеча!
Я огляделся, рядом с дверью стояли родители Александрова. На нас они не обращали внимания, больше занятые ссорой друг с другом. Я неловко потянулся и сел, Александров не смотря на их крики, так и не проснулся.
Тут на меня, наконец, обратила внимание Людмила Михайловна:
- Костя, - констатировала она, глядя на меня.
Я кивнул:
- Ээ…здравствуйте.
Александров-старший резко развернулся и с неприязнью посмотрел на меня:
- Он ещё смеет с нами здороваться в такой ситуации, какой наглец! Ты не надейся, так с рук тебе это не сойдёт! Я ещё твоему отцу позвоню, обрадую его, какого сына он воспитал!
Я нахмурился. Здрасти, приехали! Чё за хрень-то?
Александров подошёл к кровати и грубо дёрнул сына за ногу:
- Просыпайся, сопляк!
Серёга заворочался и открыл глаза, увидев отца, он резко сел:
- Какого чёрта?
- Заткнись и слушай меня. Я не намерен больше терпеть твои пидорские штучки, а тем более твоих дружков у себя в квартире!
М-да, интересно, и с чего он взял, что я дружок его сына. Ну и что, что спали в одной кровати, но зато ж полностью одетыми! Да на мне даже носки были, я гневно посмотрел на свои ноги, чтобы убедиться, что носки всё ещё на мне…упс…на большом пальце красовалась дырка. Я гордо задрал нос: теперь я был настоящим мужиком с дыркой в носке. Но Александров-старший, видимо, дырку в моём носке не рассмотрел, поэтому разбрасывался слюной, прихрюкивал и был явно очень недоволен. Младшенький отвечал ему полным игнором и что-то внимательно рассматривал на полу…а точнее, дырку у меня в носке. М-да, неудобно как-то. Я поджал ноги под себя.
А Серёга будто очнулся:
- Довольно! Ты заебал уже со своими идиотскими порядками. Из-за этого Лизка сейчас в больнице! Всё, я ухожу, - он резко встал и вышел из комнаты.
- Вали на все четыре стороны, - рявкнул его отец и быстро вышел следом.
Я неловко поднялся и тихо сказал Людмиле Михайловне, которая сидела на стуле:
- Извините, - и, не дожидаясь её ответа, вышел в коридор, но всё же услышал тихое:
- Ты ни в чём не виноват, Костя.
Через несколько секунд из большой комнаты вышёл Серёга с дорожной сумкой:
- Слушай, отец сейчас названивает твоим родителям… так что, если ты хочешь съездить мне по лицу… я пойму, наверное, - он скривился и дотронулся до своего подбородка, будто я его уже ударил.
Я надел куртку и помотал головой:
- Забей, не смертельно, - наверное… если очень-очень повезёт, но это я уже не стал говорить.
Но он, видимо, понял это и без слов, схватил меня за плечи и встряхнул, глядя в глаза:
- А хочешь, я пойду с тобой и всё им объясню…
Я вырвался из его хватки и повысил голос:
- Идиот, сам-то как? Тебя ж из дома выгнали!
- О, за меня не волнуйся, я думаю, так даже лучше, - он почесал взлохмаченную спросонья голову.
Я хмыкнул и неаккуратно взлохматил его волосы ещё больше:
- Вот лохудра-то…
- Эй, чувак! – возмутился он, отскакивая от меня.
- Ты знаешь, что чуваками называли кастрированных козлов, - так некстати вспомнилось мне.
- Козлов? – растерянно переспросил он.
- Ну да… рогатых таких, которые млеют... или блеют… - я не мог вспомнить нужных слов, в груди затаилось что-то холодное и не отпускало.
- Отлично: выходит, ты блеющий кастрированный рогатый козёл?
- Блять, - я нервно хохотнул, - что-то мне совсем хреново, пойду я, пока…- на окончание предложения я лишь всплеснул руками.
Он сосредоточено кивнул и напряжённо поинтересовался:
- Увидимся?
- Увидимся, - подтвердил я и закрыл за собой дверь.
Я не спеша вышел на улицу и побрёл к остановке, о том, что меня сейчас ожидало дома, даже думать не хотелось.Глава№10
Я с замиранием сердца повернул ключ в замке. Родители ждали меня в прихожей и ругались между собой. Мой приход они просто-напросто проигнорировали.
- Наш сын смелее тебя. Тебе-то тогда так смелости и не хватило остаться с любимым человеком, несмотря даже на её беременность… - выкрикнула мать.
- Ты знаешь про беременность? – тихо переспросил отец.
- Я всё знала, когда выходила за тебя замуж, но я слишком любила тебя и не придавала этим вещам такого большого значения.
- А сейчас? Что изменилось сейчас?
Мать неловко пожала плечами:
- Просто я знаю, что ты всю жизнь любил её, вот и всё, - и ушла в большую комнату.
- Она говорит про Людмилу Михайловну Александрову? – спустя несколько секунд тихо поинтересовался я.
Отец нахмурился:
- Идём на кухню.
Я кивнул и стянул кеды; зайдя на кухню, отец тут же закрыл дверь.
- Да, про неё. Твоя мать в чём-то права, я действительно на протяжении всех этих лет помнил Люду, но я всегда понимал, что она – одно, а твоя мать – другое.
Я задумчиво кивнул. Отец почесал затылок и сел за стол:
- В любом случае, твоя мать всё несколько преувеличила.
- Не знаю, но мне кажется, ты должен загладить перед ней свою вину…
- Возможно, только сначала с тобой разберусь.
Я медленно кивнул и сел рядом за стол. Страха не было, мне почему-то казалось, что отец меня поймёт, хотя бы отчасти.
- Интересно, что я упустил в твоём воспитании. Может, драть тебя надо было больше?
Я молчал. Отец встал и начал шарить по кухонным шкафам, видимо, искал заначку. Мать совсем не переносила запаха табака в доме, поэтому курили мы с отцом, когда придётся и где придётся. Я-то знал, что он иногда покуривает на кухне в открытую форточку, но и то было в основном только после семейных ссор. Наконец, заветная пачка Мальборо была выужена из пустой металлической банки с надписью: «Макароны».
Я прокашлялся:
- Макаронинкой не угостишь?
- Значит, мой сын не только гей, но ещё и курящий гей, - констатировал отец.
- Я бы сказал: иногда курящий бисексуал.
Отца передёрнуло, но он всё-таки дал мне сигарету, и мы молча закурили.
- Ты уже до этого с мужиками…
- Нет, - поспешно сказал я, - до этого я почти полтора года встречался с девушкой.
- Значит, ещё не всё потеряно? – саркастично хмыкнул он.
- Не всё, - спокойно согласился я.
- Вот дать бы тебе по башке, авось, мозги бы обратно и вправились.