Тяжела и неказиста... (СИ)

А он тут же оказался рядом, упёрся руками по две стороны от моей головы и напряжённо посмотрел мне в глаза:
- Знаешь, мне сейчас хочется одновременно спросить: где тебя, чёрт возьми, носило, заехать тебе в рожу или просто проигнорить тебя и больше не общаться. Не подскажешь, что мне делать, а? – он несильно ударил кулаком в стену и тут же отстранился.
Я тяжело выдохнул: будто воздух из шарика сдули.
А он хмыкнул, разочаровано окинув меня взглядом:
- Трус ты, Скворецкий, даже руки об тебя марать не хочется. Сбежал как баба… - и через несколько секунд молчания добавил, - ну и что молчишь, или я не прав?
Я скрестил руки на груди:
- Прав, и что дальше?
А он удивлённо округлил глаза и хрипло рассмеялся, его смех больше на карканье походил.
- Я тут с тобой скоро неврастеником стану. Заебало, Скворецкий, за тобой как за бабой бегать, заебало, да чего уж там, с бабами и то проще было, чем с тобой.
Я устало потёр лоб:
- Серёг, может, в другом месте поговорим?
- Нет, давай уже сейчас, сразу расставим всё по местам. А то мало ли ты опять куда-нибудь сбежишь.
- От себя не убежишь, - я вскинул подбородок, - и я думаю, тебе это известно.
Он словно оцепенел и спустя несколько мгновений кивнул, напряжение между нами существенно спало.
- Ладно, пошли отсюда.
Я неуютно поёжился и под его внимательным взглядом и, словно заключённый перед охраной, пошёл вперёд, к выходу.
Осень в этом году была ранней, ещё с конца августа начали лить дожди и желтеть листья, но к сентябрю погода более-менее разошлась, и в свои права вступило бабье лето.
Я сошёл со ступенек и уныло пнул ворох разноцветных листьев, попавшихся мне на дороге. Не любил я сложные разговоры…
Александров кивнул мне на пустую беседку-курилку.
Часть шифера с беседки уже обвалилась, а часть заросла мхом и гниющими листьями, краска от брёвен давно облупилась. Я уныло поскрёб пальцем по обшарпанной скамейке и перевёл взгляд на Александрова, который не решился сесть, а так и стоял в проходе беседки.
- Итак, спрашиваю в последний раз, - начал он.
- Не помню, чтобы был первый, - пробубнил я, - но я готов попробовать…
Александров непонимающе нахмурился, я явно сбил его с мысли. Луч солнца осветил скамью и остановился у его ног, будто не решаясь дальше идти.
- Что попробовать?
- Ну что-нибудь, не знаю что, но главное с тобой, - говорить было тяжело, будто я публично расписывался в своей слабости к нему. Ведь, по сути, я готов был быть уже кем угодно: другом, любовником, да хоть братом вместе со сватом, лишь бы он только меня не игнорировал и не вычёркивал из своей жизни.
- Ну, это…тогда… - он всплеснул руками и широко улыбнулся, не зная, что сказать, - а знаешь что? Хочешь Лизку повидать? Она тебе обрадуется.
Я быстро поднялся:
- Конечно, хочу! Как она? Вот я - идиот, сразу не спросил!
Он кивнул:
- Она в порядке, - луч быстро вскарабкался по его ногам и осветил лицо. Александров прищурился, поднося руку к лицу:
- Ну что встал как вкопанный, нас ждут великие дела!
- Да уж! – я засмеялся и вместе с ним вышел из беседки.
***
Девушка, сидящая в инвалидном кресле, мало походила на прежнюю Лизу. Длинные волосы пришлось обрезать, лицо исхудало, осунулось, под глазами залегли глубокие тени.
Она определённо была не в порядке, что я тут же вслух и сказал Александрову.
Лиза будто очнулась из задумчивости и посмотрела на меня:
- Костя?
- Здравствуй, Лиз, - я подошёл поближе.
Девушка слабо улыбнулась:
- Честно говоря, я уже и не ожидала тебя здесь увидеть.
- Ну, как ты?
- В целом ничего, но вот с детьми давно не виделась: не хочу пугать их… - тут Лиза неожиданно расплакалась и отвернулась, Александров же подошёл к сестре и ласково дотронулся до её головы:
- Лиз, ну что, не переживай, скоро тебя выпишут и…
- Я так устала, это он во всём виноват, он…ненавижу его, ненавижу, - сквозь слёзы повторяла девушка.
Я уже было испугался, что она говорит про меня, но Александров заметив моё недоумение, пояснил:
- Она имеет в виду отца.
- Вот именно! – воскликнула Лиза, - вот именно, что он мне даже не отец!
- Лиза, - Александров попытался взять её за руку, но девушка тут же вырвалась и отъехала от него подальше.
- Я случайно от медсестры узнала, что ни мать, ни отец не выступали в качестве моего донора крови. У нас группы не совместимые!!
- И что дальше-то, Лиза, это ерунда чистой воды! – не выдержал Александров.
- Ерунда не ерунда, но я попросила сделать ДНК-тест. Серёг, я не могу назвать этого человека моим отцом, да и раньше я всегда подсознательно чувствовала, что мы не родные, ну не могут родные люди так поступать! Он мне жизнь сломал.
- Прекрати, да, он был не прав, чертовски не прав, но всё же у тебя нет реальных предпосылок, чтобы считать его неродным отцом. И вообще ты об этом с матерью говорила?
- Говорила, но продуктивного разговора у нас, к сожалению, не вышло, - девушка устало потёрла глаза и потянулась на тумбочку за бумажными платками, - ты же знаешь, что она его боится.
Я нахмурился, мне было очень не по себе оттого, что я знаю то, о чём они даже не могут подумать. Я резко схватил Серёгу за локоть:
- Пошли выйдем, разговор есть.
- Что ещё за разговор? – сразу же насторожилась Лиза.
- Это касается тебя, - не стал скрывать я.
Серёга недоумённо посмотрел на меня и сел на стул:
- Ты о чём?
Я тяжело вздохнул, разговор обещался быть тяжёлым…
***
Я сидел на ковре и мучил бедных конденсаторов, тыкая в их лапки тестером. Справа от меня уже возвышалась кучка дохлых их сотоварищей, работающие я же складывал в коробку.
У родителей был сейчас словно второй медовый месяц, после моего отъезда им наконец-то удалось найти общий язык. Отцу всё-таки хватило смелости признать свои ошибки и извиниться перед мамой. После этого она словно расцвела, кстати, не думал, что женщинам так мало надо! В общем, я был очень рад за них. Вот и в сегодняшний вечер они ушли куда-то вместе, сказав напоследок только: «картошка в холодильнике», что означало: «до одиннадцати нас можешь не ждать». Я же тяжело вздохнул, перебирая в руке кондёр, жизнь, вроде как, входила в привычное русло, если бы не вся эта бодяга с Александровым. Сегодня днём я всё же рассказал всю правду про моего отца и их мать, но Александров разозлившись, видимо, на то, что я ничего ему до этого не рассказал, меня просто-напросто не понял и выгнал из палаты.
Тут послышался звонок домофона, и я неохотно поднялся, вышел в прихожую и снял трубку:
- Да?
- Открывай, - недовольно буркнули в трубку.
- Нет, - принципиально сказал я, - вот так всегда, ходят по подъезду всякие странные личности, а у приличных людей потом, между прочим, лампочки пропадают!
В трубку фыркнули:
- Это я, Александров.
Надо же, не узнал его голос! Богатым будет, хотя куда ему ещё…
- Так бы сразу и сказал, - недовольно ответил я и нажал на кнопку, в трубке запиликало.
Честно говоря, не ожидал его увидеть так скоро.
- Хотя, ты-то как раз и есть странная личность, - усмехнулся я, открывая дверь.
Александров тут же зашёл внутрь, скинул кеды и направился в мою комнату:
- Что, испугался, что я из подъезда перегоревшую лампочку выкручу или вон твои дохлые кондёры украду? – и слегка пнул их ногой.
- Зачем пришёл? – я проигнорировал его последнюю реплику и опёрся о косяк двери.
- Какого чёрта ты мне сразу же не сказал про Лизкиного отца?
- А зачем? И вообще это не моя тайна.
- Так вот и молчал бы! Кто тебя заставлял говорить что-либо!
- Что-то случилось? – по-деловому поинтересовался я.
- Да, блять! Ты ей жизнь перевернул! – Александров обессилено рухнул на мой диван.
- Это плохо? – осторожно уточнил я.
- Для Лизки, может, и хорошо, но о моей матери ты подумал? Она ведь, наверное, не зря всё это скрывала столько лет…