Рок-н-рол под Кремлем 6. Шпионы и все остальные.

Голос у Петра Даниловича запыхавшийся, довольный.
Лежа на полу, он изображал гоночную машину: нос – это ключ зажигания, согнутые колени – спинка сиденья, руки – что-то вроде руля или джойстика. При входе в очередной «вираж» он рычал и кряхтел, подражая реву двигателя. Артем сидел у него на животе, совершенно счастливый, тоже рычал и пускал слюни.
– Р-р-ррр! Ф-ф-ффф! Вж-жжж!
Брут сидел рядом, обеспокоенно наблюдая за обоими.
Клавдия Ивановна вышла к ним из кухни.
– Что старой, что малой, видишь…
– Вижу, – сказал Евсеев.
В его детстве шумные игры в доме не приветствовались. «Беситься – на улицу. А лучше сразу в сумасшедший дом», – приговаривала мать. Да и отец не поощрял кармагал. Другое дело – совместное чтение, конструктор… Телевизор на худой случай…
С появлением долгожданного внука, похоже, все изменилось. Старые принципы дали трещину.
– Что ж ты не предупредил, что приедешь?.. Подожди, сейчас соберу что-нибудь…
Мать открыла холодильник, зашуршала чем-то.
– Я не голоден, – сказал Евсеев. – Я за Артемом.
– Как это – за Артемом? – Клавдия Ивановна удивленно посмотрела на него из-за открытой дверцы. – Мы ведь договорились, что он побудет у нас до субботы…
– Не получится.
Дверца мягко захлопнулась.
– Почему?
– Долго объяснять.
Мать опустила глаза. Расстроилась. Но никаких вопросов задавать больше не стала.
– Ладно, – вздохнула, вытерла руки о фартук. – Пойду, помогу собраться.
– Подожди. Я хотел спросить тебя… – Евсеев понизил голос. – Позавчера, когда Артем на себя кашу развернул… Марина помогала тебе его мыть?
Клавдия Ивановна непонимающе уставилась на него.
– Я имею в виду – она вместе с тобой была в ванной?
– Да…
– Все время?
– Ну… Я занесла Темку, она следом пришла. Раздела его. Потом табуретку из кухни принесла, чтобы удобнее было мыть. Потом, когда помыли, завернула его в полотенце, унесла в спальню… Юра, что случилось?
Евсеев молча покачал головой и вышел из кухни.
– Артем! Собирайся, живо!
Мальчишка не услышал его, продолжая фырчать, трясти деда за руки и хватать за нос.
– Темка, тш-ш, погоди-ка… – Петр Данилович освободил руки, пересадил внука на пол, поднялся.
– А что за срочность, если не секрет?
– Домой надо ехать, – буркнул Евсеев.
Он присел на корточки, подтянул Артему шорты, застегнул пуговицу на рубашке.
– Где твой платок?
Артем неуверенно хлопнул себя по карману. Кажется, он готов был заплакать.
– Вытри нос. И давай собираться, мама ждет.
– А мы только разыгрались как следует, – Петр Данилович потрепал Тёмку по голове. – Жаль… Что-то прояснилось с этим твоим вторым участком?
Евсеев посмотрел на отца. Стиснул зубы, взял сына на руки и понес одеваться.
Мать к этому времени уже собрала Темкин рюкзачок с одеждой и игрушками. Подошел Петр Данилович, глянул вопросительно. Она пожала плечами.
Евсеев натягивал на Артема свитер и шнуровал ему ботинки, родители стояли в прихожей. Было очень тихо. Только приглушенные всхлипывающие звуки… Артем. В конце концов, ребенок перестал сдерживаться и заревел во весь голос.
Евсеев тоже не выдержал, шлепнул по мягкому месту.
После короткой запинки рев усилился.
Шлеп!
На шум из гостиной вышел Брут.
– Тёмочка, милый, надо слушаться папу… – завела мать, сама едва не плача.
– Да погоди ты! – прогремел Петр Данилович.
Он решительно подошел к Евсееву, развернул к себе.
– Так. Теперь объясни, что происходит. Спокойно и без нервов.
Евсеев убрал его руку.
– Уйди, отец. Не мешай.
Лицо Петра Даниловича налилось краской:
– Не уйду. Мы с матерью имеем право знать, в чем дело.
– Так ты из-за Марины?! – вскрикнула Клавдия Ивановна. – Поэтому и спрашивал? Думаешь, мы… Думаешь, я считаю ее…
– Ну, при чем тут Марина, мама?
– А что тогда?
Три поколения Евсеевых столпились у двери: Артем ревел, Клавдия Ивановна по-бабьи охала: «ну что же… ну как же так…» – и хватала за руки мужчин; Петр Данилович и Юрий сверлили друг друга взглядами. Сын – многозначительным, отец – непонимающим.
 
– Уймись, отец. Отойди. Я серьезно.
– Сначала скажи.
– Ты сам знаешь.
– Что? Что я знаю?!.. Клава, не мешай!
– Юрочка, что мы должны знать?
– Отойдите все!
А вот этого никто не ожидал: семидесятитрехлетний Петр Данилович вдруг схватил сына за шиворот, встряхнул хорошенько.
– А ну, в комнату! Живо!
Пошел на него грудью. Толкнул.
– Петя! – ахнула мать. – Юрочка!
– Иди в комнату, сказал!
Брут от неожиданности тявкнул. Артем перестал плакать и озадаченно уставился на взрослых: что за игра такая, нехорошая?
Юрий отступил назад. Губы дернулись в усмешке: тоже мне, Шварценеггер – «Возвращение героя»…
Но отец был настроен серьезно.
Он слушал, сидя на краешке дивана, узловатые, еще крепкие руки – на коленях, кончики пальцев тихонько ударяются друг о друга.
Слушал, меряя шагами комнату. Шаги тихие – чтобы не пропустить что-то важное. Шаги тяжелые.
Когда Юрий пересказывал слова Светланы об обнаружении сканера на втором участке, он остановился. Замер.
Потом смотрел в окно, сцепив губы. Там, во дворе, Клавдия Ивановна с Артемом и Брутом («…Темочка, идем погуляем, милый. Папе с дедушкой поговорить надо…»).
Опять шаги, шаги.
– Да ты, сынок, совсем с катушек съехал? Нашел шпиона! – сказал Петр Данилович, когда сын закончил свое повествование. Без азарта сказал, без задора, без обиды. Как смертельно уставший человек, не имеющий сил и желания опровергать облыжное и совершенно глупое обвинение.
– А чего мне еще думать? – так же устало и глухо сказал Юрий. – Нас двое было: ты да я. Мать с Мариной в ванной.
– И Артем в ванной. Чего ж ты его не считаешь?
– При чем тут Артем?
– Потому что надо все варианты просчитывать, если ты уж взялся в семье шпиона искать! И нас с тобой не двое было! А трое!
– Как трое?
– Очень просто! Брут с нами был!
– Ты все шутишь…
– Никаких шуток. В большой игре даже блох считают!
Петр Данилович встал, слегка покряхтывая, сделал знак «пойдем» и направился в коридор. Юрий двинулся следом. Отец завел его в ванную, включил воду. Повернулся, уставился пронзительным взглядом, какого Юра никогда не видел. Так он, наверное, в свое время, смотрел на разоблаченных карателей.
– И не только людей считать надо, не только младенцев и собак, – сказал старый чекист, понизив голос. – Надо о технических средствах помнить!
Юрий хлопнул себя по лбу:
– А ведь действительно! Но откуда у тебя могут быть «жучки»? Ты ведь посторонних в дом не пускаешь!
– Это верно. Только я знаю, что никто меня не вербовал, никому я не сливал информацию, не болтал языком, как помелом. Следовательно, объяснение может быть только одно…
– А ведь действительно!
Юрий испытал прилив облегчения. Даже дышать легче стало.
– Ты меня извини…
Петр Данилович с шумом выдохнул воздух, коротко взмахнул ладонью.
– Всё потом, Юра. Первым делом надо найти этого «жучка»… Так. Мы говорили в гостиной. Значит, там. Принеси из кладовой ящик с инструментами.
– Нам ведь придется всю квартиру вверх дном перевернуть…
– Перевернем, если надо.
Молча взялись за работу. Телефон – до винтика. Сняли панели с телевизора. Развинтили розетки. Плинтус. Разветвительная коробка под потолком. Люстра. Настольная лампа.
– Из чужих я домой никого не пускаю, это понятно… – Петр Данилович светил фонариком, пока Юрий ковырялся во внутренностях лампы. – Все стараюсь делать сам. По сантехнике, электрике… Старая привычка. На днях приходил мужик из ЖКХ, плиты проверял – на порог его не пустил. Если надо что-то подписать – выхожу, квартиру запираю, подписываю на лестничной площадке. И мать предупредил. Так что в нашем присутствии точно никто поставить «жука» не мог. А вот когда нас дома нет… Это другое дело. Отмычки, дубликаты, тому подобное. Тут они могли похозяйничать. А у вас с Мариной как с этим делом?