Лучший приключенческий детектив

— Три штуки — она, — Филимон кивнул в сторону удачливой рыбачки, которая озабоченно трогала пылающее лицо, — и мы по одному. Но у неё, конечно, настоящие красавцы.
Даша вскинула руку в победной реляции и, обращаясь к Графину, звонко выкрикнула:
— Ха, я говорила! — Проводник озадаченно почёсывал затылок. — А вы не верили. Обычное дело, по сути. Что потеряно, Шуйская обязательно найдет, что плавает — поймает…
— …что закопано — отыщет, — поддержал сестру Эдик, который вслед за ней вылез из палатки. Последней оттуда объявилась сонная Кристина.
Голубой берет Графа сполз на затылок, примятые влажные волосёнки торчали в разные стороны, а левая бровь вопросительно поднята домиком. Алиса нашла, что проводник выглядит уморительно. Интересно, а как выглядит она? Ей бы сейчас очень не помешало зеркало.
— Шуйская, у тебя физиономия сгорела, а про остальное не знаю, — подтвердила опасения Громова. — У меня в рюкзаке мазь есть от солнечных ожогов.
— У меня тоже есть.
— Так иди в палатку и намажь им физиономию, причем толстым слоем, а то на глазах облезаешь!
— Фильм ужасов, — пропела Кристина.
— День жаркий, — оправдывалась Алиса. — Сейчас умоюсь, намажусь…
— Во-во, погуще.
— …лягу и музыку настоящую послушаю.
— Она в лодке дирижировала, — припомнил ябеда Филимон и покрутил пальцем у виска. Язык жестов избавлял жизнь туристов от недосказанности и полутонов. — Я решил, что твоя подружка свихнулась. Поймала леща в озере, обрадовалась и сошла с ума.
— Сюда бы мою скрипочку, — отмахнулась свихнувшаяся. — Сыграть для души.
Она подняла полог и нырнула в спасительную тень палатки. Евграф Силантьевич в этот момент разогнулся от сетки с лещами. И это был совсем другой человек. Взгляд у Графина стал просветлённый.
— Я вам такую уху забабахаю! Молодёжь, быстренько рыбу чистить!
Первое предложение молодежь в лице Эдика и Кристины встретила одобрительным «ух, ты!», а второе постаралась не услышать. Кто же хочет чистить рыбу?!
Данила как-то задумчиво посматривал на родственника. Мазнул взглядом по полосатой майке, оценил берет. Открыл рот, чтобы задать вопрос, но передумал.
Громова, меж тем, бродила подле байкера, раздумывая, чем бы привлечь его драгоценное внимание. Наконец, придумала.
— Добытчик, — похвалила она и ласково погладила по татуированному предплечью.
Добытчик моментально приосанился и загорелся воспоминаниями:
— Понимаешь, Дашунь, такого не бывает! В самое пекло, в полдень, лещ пошел! Ситуэйшен выше крана.
— Там заводь глубокая, — вступил Даня. — И погодка класс. Почти штиль.
Филимон достал из рюкзака самодельный кинжал с наборной ручкой и опустился на жалобно скрипнувшую колоду, выказывая явное намерение перечистить всю рыбу. Громова тотчас загорелась похвальным желанием ему помочь, для чего реквизировала нож из палатки брата.
Графин не мог оставаться в стороне от общего дела. Он взволнованной рысцой оббежал вокруг небольшой кучи хвороста и замахал руками, отдавая команды и распоряжения.
— Дров надо и воды в котелок. Мы здесь настоящую уху сварим и…
Кристина, которую удачная рыбалка Шуйской загнала в прострацию, вынырнула из неё с возмущенным криком:
— Почему здесь? Варить будем у нас! — Она повернулась к своему кемпингу, отгороженного от соседской поляны полосой высокого кустарника. — У нас костёр горит лучше!
Чтобы её слова заимели успех, упёртая девица подхватила с травы котелок, по пути разметав стопку чистых мисок, и побежала вместе с трофеем к своим палаткам. Выказывая остальным участникам искреннее сожаление, Эдик на ходу развёл руками. Покаявшись, но всецело поддерживая, он преданной тенью проследовал за беглянкой и котелком.
— Давайте тогда к нам, — пробубнил Филимон и получил одобрительный взгляд Дашуни. Она отправилась бы к чертям на кулички, лишь бы шагать плечо о плечо с этим мужчиной.
— У нас или у вас, а дрова сами из лесу не придут, — буркнул Графин, думая о том, что как замечательно, когда подбирается чисто мужской коллектив. Ему до зубовного скрежета надоели эти капризные и влюблённые женщины!
   
Глава девятая,
 
в которой носорога бьют по морде чайником
 
На первый взгляд соседняя поляна казалась меньше той, где обосновалась троица кладоискателей. Впечатление было обманчивым. Добрую часть поляны занимали две большие палатки, синий и оранжевый цвета которых необычайно оживляли природный фон. Позади суперсовременных палаток, как продолжение звучащему гимну совершенства, стояли два огромных японских мотоцикла. Один — чёрный Сузуки, второй — зелёная Хонда. При таком впечатляющем антураже даже трава на поляне выглядела гуще, березы кудрявее, а очаг мощнее и основательнее. Понятное дело, что огонь в кострище был высок, оранжев и необычайно-ярок.
Алиса сидела на складном стуле, принадлежащем Данилу, и задумчиво наблюдала за языками пламени. Она находила костёр восхитительным, но слишком обжигающим для её лица, а потому держалась чуть поодаль от общества. Хозяин стула с гитарой в руках полулежал на голубом коврике-каремате, извлечённому из-под спального мешка, по случаю посиделок. Обратив слегка меланхоличный взор в не продираемый кустарник, Данила рассеянно перебирал струны. Алиса находила «рояль» немного расстроенным, но звучащая мелодия была приятна уху.
Компанию гитаристу составляла Кристина. Она присела рядом с ним на матраце и, что выглядело совсем необычно, улыбалась.
Монументальный Филимон возлёг прямо на траву, чем не преминула воспользоваться Дашуня. Она как бы нечаянно уронила куртку, нагнулась подобрать и опустилась рядышком, после чего стала проказничать, щекоча сухой травинкой грудь монумента. Время от времени живая статуя похохатывала и мотала конечностями, задевая валяющиеся в траве кружки-миски. Следовавшая за непроизвольными телодвижениями какофония заставляла Алису морщиться но одухотворенная физиономия Дашуни примиряло со сложившимися обстоятельствами.
Эдик уселся неподалёку от Кристины, поблёскивая в её сторону стеклышками очков. Рыжую макушку ухажёра прикрывала эмалированная миска с голубым цветочком на боку, в зубах студент держал ложку. Сей свирепый вид адресовался Графину, со значительным видом суетившемуся возле котелка и не умолкающему ни на минуту. Сейчас он занимался просвещением темной Даши.
— …я повторяю: разделывать рыбу нужно на дубовой доске! — Он выхватил из травы деревянную доску и помахал ею над головой Громовой. — Для настоящей ухи нужна рыба, луковица и соль. Всё!
— Когда же будет эта луковица и соль? — сорвался на фальцет Эдик.
— Картошечки не хватает, — протянула сестрица, пощекотав травинкой у Филимона под носом. Тот громыхнул посудой и сладострастно чихнул. Три раза.
— Девочки, — Графин обратился к молчаливой Шуйской, — мы же не рыбный суп варим, а уху.
— Лавровый лист, — пробормотала Алиса. — Нет?
— Эти женщины… — протянул Эдик. — Но чёрного перца горошком я бы добавил.
Народ принюхивался. Уха пахла соблазнительно. Филимон отбирал у Даши травинку, а та нипочём не отдавала. Недовольная Кристина метнула в брата половник. Попала, ясное дело, в одну из мисок. Звонкая песнь пустой посуды достигла кульминационного момента и пошла на снижение.
— Пахнет вкусно, — призналась Громова.
— Скоро уже.
Графин уселся рядом с Эдиком. Жестом фокусника извлек из-за спины архиважную в деле ухи дубовую доску и принялся кромсать на ней укроп. Народ из последних сил терпел, по состоянию духа готовый уничтожить укроп без священного варева.
— Еще чуть-чуть. — Повар высыпал зелень в побулькивающую уху, бережно прикрыл кулинарный шедевр крышкой и с помощью Данилы снял закопчённый котелок с перекладины.
— Кому налить? — спросил Графин и потянулся за половником.
Шесть железных мисок с драматическим лязгом столкнулись чуть ниже его талии. Потенциальный евнух едва успел отшатнуться.
— Э-эй, голодающие, не делайте из меня инвалида!