Контрразведчик

«Черт побери! — выругался штурман. — Ведь сколько раз говорилось: от трапа ни на шаг!»
Он занял место матроса на верхней площадке трапа, где висел спасательный круг и выброска [6], и поднял свисток к губам. В это время трап качнулся, на нижнюю ступеньку ступил человек. Он быстро поднимался опустив голову, а когда оказался наверху, Нечевин узнал в нем директора судового ресторана Митрохина.
— Поздненько гуляете, Демьян Кириллович, — сказал второй штурман. — Без пятнадцати час уже.
— Так то по-нашему будет, Михаил Иванович, — весело заговорил Митрохин, стараясь не встречаться с Нечевиным глазами, — а в Скагене совсем рань.
Второй штурман пожал плечами.
— Мне-то что, — сказал он, — хоть до утра. Смотрите только, чтоб помполит вас не засек.
Директор ресторана ничего не ответил, шагнул на палубу и исчез внутри средней надстройки. Михаил хотел снова вызвать матроса свистком, но тот уже спешил к трапу, на ходу поправляя повязку.
— Ты что же это, Коваленко, а? — грозно спросил Нечевин. — От трапа бегаешь!
— Так я же в гальюн только, товарищ штурман! Минутное дело…
— В гальюн, в гальюн… Меня б вызвал на подмену.
— Так ведь неудобно, Михаил Иванович, может, вы отдыхаете, я ж с понятием.
— Ладно, Коваленко, хватит трепа. Стоять у трапа — и никуда. Приспичит — звонком меня сюда. Усек?
— Так точно, усек, Михаил Иванович! Будет все на «товсь!..»
Михаил Нечевин вернулся в каюту и едва сел за стол, сплошь заваленный бумагами, раздался тихий стук в дверь. Затем дверь отворилась, и в каюту вошел директор ресторана. В руках у него был сверток.
— Вахтишь, Михаил Иванович? — спросил он. — А я к тебе. Вот, глянь-ка, что достал.
Митрохин развернул сверток и поставил на стол бутылку, две жестяные банки с тоником, большую банку с консервированными омарами и еще две — поменьше — с черной икрой.
— Коньяк-то «фундатор», — сказал Митрохин. — Самый наилучший, почище «мартеля» будет…
— Это по случаю чего? — спросил второй штурман.
— А так, чтоб вахта шла веселей. Тебе спать нельзя, а мне не спится.
— На вахте не принимаю.
— Брось, Михаил Иванович, рюмку-то осилишь… Ведь «фундатор»!
— Рюмку, пожалуй, приму, — согласился штурман. — Закуска уж больно на уровне.
Когда они выпили, Митрохин, помявшись, проговорил:
— Ты, Михаил Иванович, того… Ну, помполиту, значит… Не проговорись, что поздновато подгреб с берега. Знаешь, знакомого парнягу встретил, коком на «Мезеньлесе» ходит. Ну и поддали у него… Ты уж того, пойми… Лады?
— Лады, старик, можешь спать спокойно. Зачем мне капать? Пришел на борт — и добро!
…Через три дня теплоход «Уральские горы» принимал пассажиров. Когда были окончены все формальности, на борт прибыл лоцман и вывел теплоход на фарватер.
«Уральские горы» вышли в Норвежское море. Игорь Александрович Юков проложил курс на север. Постепенно забирая к осту, теплоход совершал обычный рейс по маршруту Скаген — Поморск.
А через полгода у Палтусовой губы прогремели автоматные очереди сержанта Гончарика.
  
Выстрелы в Палтусовой губе
 
 
48 КН биллу тчк волк располагает возможностью провоза связника квч уральских гор квч тчк используйте его тчк 09 17 мороз тчк.
 
— Стой! Стрелять буду! Стой!
Загремели выстрелы.
В тишине, наступившей вослед, был слышен шорох лиственных веток, срезанных автоматной очередью и упавших на мягкий ковер из пожелтевшей хвои. Сержант Степан Гончарик поймал в прицел мелькавшую меж стволов спину, и палец его был готов потянуть спусковой крючок. Но тут в памяти сержанта возникло лицо майора Леденева, его слова: «Только живым!», левая рука подбила автомат снизу — и пули снова ударили по верхушкам деревьев.
Неизвестный уходил.
Сержант знал, что выстрелы всполошили солдат, расставленных по границам оперативной зоны, и согласно инструкции они спешат сейчас к месту происшествия.
Собственно говоря, автоматные очереди Степана Гончарика означали провал операции, задуманной полковником Бирюковым. Тот, кого ждали в Палтусовой губе, должен был беспрепятственно проникнуть в нее и извлечь из песка у подножия скалы сейф штандартенфюрера СС Густава Шеллинга, спрятанный там командиром субмарины «Зигфрид-убийца» фрегатен-капитаном Эрнстом Форлендером. Затем надлежало незаметно проводить неизвестного гостя до Поморска или иного населенного пункта и попытаться установить его связи.
 
Но все случилось иначе.
Сержант Гончарик и рядовой Завьялов обходили цепочку солдат, опоясавшую сопку, за которой лежала Палтусова губа, когда едва носом к носу не столкнулись с человеком, одетым в кожаную куртку, галифе, резиновые сапоги и светло-серую шляпу с короткими полями, надвинутую на глаза. Нижнюю половину лица незнакомца скрывали рыжая борода и усы.
Встреча была неожиданной для обеих сторон. Гончарик потянул с плеча автомат, но, едва сержант шевельнулся, рыжебородый отпрянул в сторону, в руках у него оказался пистолет с длинным стволом и утолщением на конце.
Раздалось пощелкиванье, и, шумно вздохнув, Завьялов ничком упал на хвою.
Впереди замелькала кожаная куртка убийцы, и тогда распорола тишину автоматная очередь сержанта Гончарика.
…На мгновение Степан потерял неизвестного из виду и снова ударил очередью по верхушкам лиственниц. Он знал, что у каменной гряды, в сторону которой несся стремглав неизвестный, затаились двое солдат, и они, услышав стрельбу, задержат его.
На бегу незнакомец обернулся, выбросил руку — и, едва Гончарик успел отпрянуть за ствол дерева, пуля сбила с него фуражку. Прижав автомат к лиственнице, Степан примерился так, чтоб ударить человека с бесшумным пистолетом по ногам. «Калашников» задергался, пули подобрались почти к цели, взять еще повыше, и никуда он, гад этот, не денется, не убежит, чуток повыше, подумал Гончарик, и тут кончились патроны в магазине-рожке. И такое бывает…
Пуля ударила на уровне груди сержанта и отщепила кусок коры. Он втянул живот и стал рвать из сумки на ремне запасную обойму.
Но по сержанту больше не стреляли. Когда, снарядив автомат, Гончарик от ствола к стволу бросился к каменной гряде, кожаную куртку он больше не увидел. Через сотню метров навстречу вывернули солдаты его взвода. Был с ними и лейтенант Маслов, дежурный офицер.
— Что случилось? Кто стрелял? — крикнул Маслов.
— Завьялов, — задыхаясь, проговорил Гончарик. — Там… Помогите… Завьялов… Кожаная куртка! Где он?
Не объясняя больше ничего, Степан бросился вперед. Лейтенант отрядил двух солдат посмотреть, что случилось с Завьяловым, и последовал с остальными за Гончариком.
У каменной гряды они никого не нашли. Срочно прибывшие сюда два проводника служебно-розыскных собак обшарили фантастическое нагромождение громадных валунов и скальных обломков и минут через сорок обнаружили узкий, едва заметный в зарослях кустарника лаз. Потайной ход вел в хорошо оборудованное укрытие, сохранившееся, видно, со времен войны. На двухъярусных деревянных нарах поверх едва тронутых ржавчиной трех автоматов типа «шмайсер» и десятка гранат с длинными деревянными ручками лежали брошенные в беспорядке кожаная куртка, галифе защитного цвета и светло-серая шляпа с узкими полями. Резиновые сапоги валялись на полу.
К тому времени, когда прибыл Юрий Алексеевич Леденев, лейтенант Маслов и солдаты нашли неплотно приваленный камнем второй ход. Он выводил на поверхность по другую сторону гряды, в ста пятидесяти метрах от асфальтированной дороги Мурмино — Поморск.
Собаки легко взяли след, уверенно довели проводников до асфальта и тут засуетились, стали нервничать и заглядывать в лица хозяев виноватыми глазами.
— Значит, ушел? — сказал Василий Пименович Бирюков. — А, Юрий Алексеевич?
— Ушел, товарищ полковник… — Майор Леденев развел руками.
— Как солдат? Операцию сделали?