Язык и философия культуры

но ведет процесс; я говорю о выборе человеком определенной профессии, обеспечивающей ему существование. И в этой связи я задаю вопрос, дозволено ли государству ограничивать право такого выбора? — вопрос, который не имеет пока еще отношения к кому-либо конкретно.
когда опасения достаточно серьезны, государство обязано ограничивать даже само по себе безвредное действие.
На основании всего сказанного можно, пожалуй, установить следующий принцип: гарантируя безопасность граждан, государство должно запрещать или ограничивать действия, касающиеся только самого действующего, если их последствия ущемляют права других, то есть без согласия или против воли других граждан посягают на их свободу или имущество, а также те действия, которые внушают подобные опасения; однако, допуская подобную вероятность, всегда следует принимать во внимание размеры наносимого вреда и степень возникающего из такого запретительного закона ограничения свободы. Всякое другое или следующее из других точек зрения ограничение частной свободы находится вне границ деятельности государства.
Поскольку, соответственно развитым здесь идеям, единственным основанием для таких ограничений являются права других, эти ограничения должны были бы, естественно, отпасть, как только отпадет это основание; так, например, поскольку большинство полицейских распоряжений направлено только против опасности, угрожающей общине, деревне, городу, они должны быть отменены в гом случае, если подобное сообщество решительно и единогласно этого потребует. В этом случае государство должно было бы отступить н ограничиться вынесением наказаний по преднамеренным или караемым законом нарушениям права, потому что только это одно, а именно устранение несогласий между гражданами, составляет истинную, подлинную функцию государства, осуществлению которой не может препятствовать воля отдельных граждан, даже самих потерпевших. В кругу просвещенных, отдающих себе отчет, в чем заключается их действительный интерес, и вследствие этого благожелательных друг к другу людей сами собой легко возникнут добровольные договоры, целью которых является общая безопасность; в соответствии с этими договорами то или иное представляющее опасность занятие будет допускаться лишь в определенных местах или в определенное время или же вообще будет запрещено. Такого рода договоры во многом предпочтительнее постановлений государства, ибо их заключают те, кто непосредственно ощущает проистекающие от них пользу или вред, так же, как и потребность в них; и они возникают обычно тогда, когда действительно необходимы; в то же время, поскольку такие договоры заключаются добровольно, они выполняются лучше и точнее; являясь следствием самодеятельности, они даже при значительном ограничении свободы не приносят большого вреда характеру людей, а поскольку они заключаются только при известном уровне просвещения и благожелательности, то, наоборот, способствуют росту того и другого. Поэтому истинное стремление государства должно быть направлено на то, чтобы люди, располагая свободой, легче объединялись в сообщества, которые в данном и во множестве других подобных случаев выполняли бы функции государства.
Я не упомянул здесь о законах, налагающих на граждан поло^ жительные обязанности — жертвовать чем-либо или сделать что- либо для государства или друг для друга; такие законы существуют у нас повсюду. Однако, если не принимать во внимание то, что каждый гражданин обязан в случае необходимости предоставить государству свои силы (об этом мне еще представится возможность говорить в другой связи), я не считаю допустимым, чтобы государство принуждало одного гражданина сделать что-либо против его воли для другого, даже в том случае, если его усилия будут полностью возмещены. Ведь в соответствии с бесконечным многообразием человеческих настроений и склонностей каждая вещь и каждое занятие могут оказаться для разных людей столь разнообразными по своей пользе, к ним может проявиться столь разнообразный интерес, для каждого они могут иметь свое значение и быть по-своему необходимыми; поэтому при определении того, какое благо одного можно предпочесть благу другого (если мы не будем отказываться от этого решения из-за его трудности), всегда заключается какая-то черствость, какое-то неуважение к чувствам и индивидуальности другого человека. По той же причине, поскольку заменить друг друга могут только однородные вещи, часто невозможно и подлинное возмещение, и оно почти никогда не может быть определено в общей форме. К недостаткам даже наилучших законов такого рода присоединяется еще возможность злоупотребления. С точки зрения безопасности, на основании которой только и определяются правильно границы деятельности государства, в установлениях такого рода вообще нет необходимости, так как каждый подобный случай составляет исключение; к тому же люди проявляют тем большую благожелательность и готовность оказать помощь друг другу, чем меньше их самолюбие и любовь к свободе оскорбляет принуждение. Даже в том случае, если каприз и совершенно бессмысленное упрямство человека мешает осуществлению разумного предприятия, это не должно служить основанием государству использовать свою власть. Не взрывает же оно каждую скалу, преграждающую путь страннику! Препятствия пробуждают энергию и обостряют ум, однако же те препятствия, которые создаются человеческой несправедливостью, становятся помехой, не принося пользы. Отнести к их числу упрямство нет оснований; сломить его, правда, могут законы, но исправить может только свобода. Мне представляется, что доводы, кратко рассмотренные здесь, достаточно убедительны и отказаться от них можно только перед лицом железной необходимости. Поэтому государство должно ограничиться защитой права, существующего помимо тех прав, которые имеют положительные союзы — жертвовать при грозящей им гибели свободой и собственностью других.
 
Наконец, значительное число полицейских законов возникает в связи с такими действиями, которые совершаются в границах собственного, но не индивидуального, а общественного права. Здесь ограничение свободы вызывает, конечно, значительно меньшие сомнений, так как там, где речь идет об общественной собственности, каждый совладелец имеет право высказать свое несогласие… К такой общественной собственности относятся, например, дороги, реки, протекающие по разным владениям, городские площади, улицы и т. д.
 Глава XI Гражданские законы 
  
Забота государства о безопасности граждан, выражающаяся в определении таких действий, которые прямо и непосредственно касаются других (Гражданские законы)
Сложнее те случаи, когда действия одних людей прямо и непосредственно касаются других, хотя для данного исследования этот случай представляется менее трудным. Ибо, если такого рода действия нарушают чьи-либо права, государство, конечно, должно воспрепятствовать им и принудить виновного возместить причиненный ущерб. Но ущемляют такие действия чужое право, как это следует из установленных выше определений, только в том случае, если лица, действующие против воли другого или без его согласия, лишают его в какой-то степени принадлежащей ему свободы или имущества. Если кому-либо нанесен ущерб, он имеет право на его возмещение, но поскольку, являясь членом общества, он передал свое частное право на защиту и возмещение ущерба государству, то, кроме этого возмещения, он ни на что больше претендовать не может. Поэтому обидчик обязан только возвратить отнятое или, если это невозможно, возместить убыток, и отвечает он всем своим имуществом и своими силами в той мере, в какой он способен посредством своих сил получать доход. Лишение свободы, которому у нас подвергаются несостоятельные должники, допустимо только как средство, предупреждающее опасность лишиться вместе с личностью должника его будущего дохода. Государство не должно лишать потерпевшего каких бы то ни было средств законного возмещения потери, но вместе с тем оно обязано предотвратить возможность того, чтобы это послужило предлогом обидчику для мести. Это необходимо тем более потому, что на более ранней стадии общественного развития обидчик в свою очередь оказал бы сопротивление потерпевшему, если бы тот преступил границы права, — теперь же ему противостоит непреодолимая сила государства, а также и потому, что определения общего характера, всегда необходимые там, где решение выносит третье лицо, скорее дают повод к такого рода конфликтам. Поэтому, например, обеспечение правом личности должника требовало бы, пожалуй, установления большего числа исключений, чем это допускается большинством законов.