Язык и философия культуры

Взаимодействие порождающего и воспринимающего ответственно не только за продолжение рода в физическом мире. Тем же путем возникает самое чистое и одухотворенное чувство; отсюда может возникнуть даже мысль, этот тончайший и совершеннейший побег на древе чувственности. Духовная порождающая сила есть гений. Где бы она ни явилась — в фантазии художника, в открытии ученого, в энергии действующего человека, — она всегда творчесхво. До сих пор еще ничего не говорилось о значении ее творений для всего сущего, и это нельзя прямо вывести ни из уже сказанного, ни из уже известного. Хотя в царстве мысли, в пределах обязательных логических зависимостей всегда должна быть очевидна связь нового с данным, гений идет другим путем. Ибо по-настоящему гениальное — не только лишь быстро полученный вывод из взаимосвязанных положений, это действительно находка, когда гениальное прозрение приносит нам нечто, ни к чему ранее существующему не сводимое. Все, что несет на себе отпечаток гения, можно уподобить отдельному существу со своей органической жизнью. Его природа сама предписывает ему законы — не так, как теория, выведенная рассудком из понятий, дает нам воплощенные в мертвых буквах правила, но сама через себя, принося с собой залог своего продолжения, ибо каждое гениальное творение вдохновляет гения снова и снова и таким образом гениальность продолжает свой род.
Обусловленная вдохновением, деятельность гения остается ему самому непонятной. Она не идет проторенными путями, проявляясь то там, то здесь, и напрасно было бы пытаться пройти по ее запутанным следам. Здесь невозможно что-либо рассчитать, нельзя даже предсказать, будет ли продукт этой деятельности нарушающим все правила или закономерным. Деятельность гения может лишь опосредованно способствовать закономерности результата — тем, что она подчиняется своим законам и в момент творения не допускает никаких других влияний на произведение, кроме тех, которые вызваны общим состоянием творца. В момент творения все его силы сливаются воедино, ни одна из них не остается свободной для праздного созерцания, ни для хладнокровного анализа. Самодеятельность и восприимчивость присутствуют в нем в равной степени, и единственное, что ему удается осознать, — это союз двух неравноправных вещей. Только взаимовлияние самодеятельности и восприимчивости дает ему возможность самовыражения, — возможность, отбросив все случайное, сделать самого себя объектом рефлексии. Это разделение является неотъемлемым для всякого гениального творчества, поскольку гений извлекает необходимое из глубин своего сознания, что возможно только путем полного отрешения от эмпирического бытия. Это разделение, поскольку только оно служит целям творчества, требует высшей объективности, то есть переходящей в потребность способности схватывать необходимое. Эта способность рождается во внутреннем мире гения, или, точнее, ему приходится превращать в необходимое свое собственное субъективное и случайное бытие. Художник никогда не создаст шедевра, если он не способен сделать своим подлинным образцом идеальную красоту, черты которой рождаются из глубины его воображения; философ, обогащающий множество идей, не достигнет никогда успеха, если истина, извлекаемая им из глубин его духа, не приводит в движение его внутренний мир, подобно внешнему объекту; и никогда в трудных случаях жизни деятельный человек не сможет гениально расценить запутанные пружины механизмов, если он не способен выплеснуть в окружающий мир свое Я или, распространив свое Я, объять окружающее.
Самый момент возникновения нового бытия неуловим, легче пронаблюдать состояние, ему предшествующее. В этом состоянии творческого озарения одновременно возникают ощущения переполненности и недостатка, которые и делают порождение возможным. Сила концентрируется в самой себе, достигая вершины своего богатства и величия, подвижности и великолепной готовности к деятельности. Эту силу можно привести в движение одним только воспоминанием о ней. Уже в этом движении заложены готовые прорасти семена беспокойной страсти. Несмотря на свое богатство, она ищет еще чего-то другого и, только объединившись с этим другим, образует законченное целое. Если ее поиски увенчиваются счастливой находкой, она стремится к объединению, в котором исчезает всякое отдельное бытие. Так возникает волнообразное движение, последовательность взлетов и падений, и страсть достигает высочайшего напряжения. Все ожидания нацелены теперь на созидание, и собственное Я отрекается от себя, чтобы целиком отдаться сотворению нового. Из этого высшего бытия вырастает новое бытие. Этот момент является решающим также и для творческой деятельности. Шедевр живописи бывает закончен, если в один и тот же момент завершают работу и воображение художника, породившее картину, и его рука, картину создавшая. Осуществленное изображение представляет собой лишь отзвук этого решающего момента.
 
Отчуждающее явление состоит в том, что силы, столь необходимые друг другу и друг к другу стремящиеся, должны существовать отдельно, и предназначенное для слияния не может объединиться. Для рождения вообще нужны две неравные силы; в природе эти силы могут либо слиться в одном существе, либо существовать отдельно. Поскольку рожденное всегда одного рода с порождающим его и на него похоже, кажется странным, почему не может непосредственно происходить одна жизнь от другой, из одной силы — другая? Поскольку понятие чистой силы не содержит пока ничего противоречивого, мы должны искать противоречия в том, что ее ограничивает.
Жизненная сила, одушевляющая органическую природу, требует для себя физической оболочки. Сила и оболочка составляют нерасторжимое единство, поскольку они друг с другом взаимодействуют. Таким образом, в каждом органическом существе связаны действие и ответное ему действие. Насколько неуловим процесс порождения, настолько же неясно, как влияет состояние порождающего начала на порождаемое и почему, как отчетливо свидетельствуют гениальные произведения, порожденное подобно тому, что его породило. Рождение органического существа требует двойного влияния, одного связанного с действием, а другого — с ответным действием, что невозможно в пределах одной и той же силы и в одно и то же время.
Здесь и начинается различие между полами. Порождающая сила приспособлена больше для воздействия, воспринимающая — больше для ответного действия. То, что оживляется первой, называем мы мужским, а то, что второй, — женским. Все мужское выказывает больше самостоятельности, все женское — больше страдательной восприимчивости. Однако это различие заключается скорее в общей направленности, а не в способностях. Деятельная сторона — она же и страдательная, и наоборот. Нечто целиком страдательное немыслимо. К страдательности (восприятию внешнего воздействия) относится по меньшей мере соприкосновение. Однако к тому, что не обладает способностью к действию, нельзя прикоснуться, его можно лишь пройти насквозь, ибо оно — ничто. Поэтому страдательность можно рассматривать как ответное действие. А деятельная сила (как мы помним, речь идет о конечных силах) подвластна условиям времени и в пределах материала всегда связана с чем-либо страдательным. Не входя в более глубокий анализ, мы видим всегда взаимное соответствие воздействия и восприятия в любом человеке. Деятельнее всего дух, но он и самый возбудимый, а сердце, которое больше всего восприимчиво к любым впечатлениям, отвечает на них с живейшей энергией. Поэтому только направленность отличает мужскую силу от женской. Первая начинается, благодаря своей деятельности, с воздействия, принимая впоследствии, благодаря своей восприимчивости, обратное действие. Вторая сила идет в противоположном направлении. Благодаря восприимчивости она принимает воздействие извне и возвращает его со своею деятельностью.
Этот двоякий характер выражает также различное положение сторон, участвующих в порождении. У них чувство переполняющей силы сочетается с болезненным ощущением недостатка. Однако там, где есть мужское начало, царит прежде всего сила — сила жизни, до предела очищенная от всякого материала; ощущение недостатка направлено здесь на необходимое существо, способное дать этой энергии достаточно материала для деятельности и смягчить ее бурное стремление, выражая в ответном действии свою восприимчивость. В кругу женственности развиты противоположные способности: великолепное, льющееся через край изобилие, слишком богатое, чтобы быть приведенным в действие собственной энергией, стремится обрести дополняющее его существо, которое оживило бы его собственный материал и увеличило бы его собственную силу, вынудив ее своим действием к ответному действию. В первом случае имеется сила, которая сосредоточивается в одной точке и стремится из нее наружу. Она ищет вовне материал, который, будучи сам по себе недостаточным, находит приложение своей деятельности. Во втором случае мы находим полноту субстанции, которая стремится в определенной своей точке принять внутрь себя посторонний предмет и зачать от него единство. Итак, одна сила удовлетворяет желание другой, и обе они сливаются в гармоническое целое.