Числа. Трилогия (сборник)
Я поняла, что еще немного — и проговорюсь. Мне хотелось рассказать ему все. Вот поделюсь, и, может, вместе мы придумаем, как это можно изменить. Только ведь нельзя, совсем нельзя. Я никому не должна открывать их числа, кроме подонков вроде Макака. Да у него, скорее всего, не хватит мозгов сообразить, о чем там речь. Я с трудом сглотнула, пытаясь взять себя в руки. Сменить тему, заполнить пустоту словами.
— А как так вышло, что ты живешь с бабулей? Ничего, что я спрашиваю?
— Да чего там, чел. Какие тайны? Мама свалила с каким-то типом, когда я был еще совсем мелким. Я ее и не помню. И вряд ли много потерял: бабуля-то всегда была рядом.
— Бабуля у тебя просто супер.
— А то. Старая ведьма.
— Слушай, может, стоит ей позвонить? Сказать, что у тебя все в порядке?
— Не, звонить опасно. Ты же знаешь, звонок могут отследить. С бабулей ничего не будет. Честное слово.
Перед глазами мелькнула картинка: Вэл стоит у обочины и смотрит нам вслед. Неужели это было только вчера?
— Я слышал, как ты рассказывала бабуле про свою маму, — тихо сказал Жук. — Я тебе сочувствую и все такое.
— Ты-то тут ни при чем.
— Знаю, но…
— Пожалуй, без нее даже и лучше. Она была… непростая.
Я осеклась. Это было враньем, и я прекрасно, это знала. Как бы там мы с ней ни жили, лучше уж так, лучше иметь какой-никакой дом, чем мотаться с места на место, как я моталась после ее смерти. Ничейный ребенок.
Так мы и говорили, час за часом. В безбрежном пространстве голоса звучали совсем слабо, но пока мы не молчали, неведомые призраки и чудища, затаившиеся в темноте, в бесконечности, протянувшейся во все стороны, не решались приблизиться. Постепенно паузы становились все длиннее — мы по очереди уплывали в сон.
Видимо, я уже совсем задремала, когда меня разбудил жуткий вопль. Я открыла глаза, да только от этого мало что изменилось: непроглядная тьма, хоть открой, хоть закрой.
— Слышал? — прошептала я.
— Тут и покойник бы услышал. — Вопль прозвучал еще раз, надрывный, пронзительный крик, разорвавший ночь, такой громкий, что, казалось, он доносится сразу со всех сторон, сверху, даже изнутри. Сон пропал, я боялась пошевелиться. Жук придвинулся ближе, я слышала, как он перекатывается по сухим веткам и листьям; запах его тоже приблизился.
— Что это такое, по-твоему? — спросил он очень тихо возле самого моего уха.
— Не знаю.
— Ты веришь в ведьм?
— Заткнись!
Ну да, я верю в ведьм. А еще в призраков, в оборотней и всю прочую ночную нечисть.
Новый леденящий кровь вопль, за ним на сей раз последовало громкое уханье.
— Да это сова, Джем. Я ее раньше живьем не слышал. Вот ведь расшумелась, а? Нет там какого-нибудь каменюки?
Он сел, пошарил вокруг, потом встал, метнул что-то в крону соседнего дерева. Я слышала, как посыпались сучки и листья. Через несколько секунд вопли зазвучали снова, но постепенно начали стихать. Сова, видимо, решила поискать себе убежище поспокойнее.
— Ну прям настоящий сельский житель. Кидает камни в сову.
— Это верно, сельские жители всегда кого-нибудь стреляют или натравливают собак, а те потом рвут на клочки. Это как раз по мне.
Сова продолжала протестовать, но теперь где-то далеко. Голос ее точно усиливал наше одиночество, безграничность окружавшей нас пустоты. Мы прислушивались, и тут я почувствовала, что замерзаю. Одну ночь мы тут как-нибудь перекантуемся, а завтра придется искать что-нибудь другое.
Сна у меня теперь не было ни в одном глазу. Оставалось лежать, вслушиваться и по мере сил поменьше думать.
Я решила, что Жук уснул, но через некоторое время вдруг почувствовала, как рука его пробирается под мое одеяло, ищет мою руку. И потом мы лежали так, рука в руке, и ждали, пока в небе затеплится утренний свет. Ни он, ни я не спали, когда в тяжелом ночном воздухе раздался еще один звук — гул вертолета.
17
— Слышал? — спросила я. Идиотский вопрос.
— Угу.
— Думаешь, это просто вертолет?
Он прекрасно понял, что я имею в виду. Просто вертолет, который летит и везет кого-то из точки А в точку Б.
— Не знаю.
Жук отодвинулся, пополз куда-то сквозь подлесок. Было еще темно, но, оглянувшись туда, откуда вчера пришли, мы увидели в небе первую просинь. Именно оттуда и доносился гул.
— Он завис на одном месте, Джем. Светит вниз прожектором. И еще там другие огни. — Я слышала, как он на ощупь пробирается обратно, и вот он оказался рядом и принялся складывать одеяло. — Пошли, Джем. Нужно двигать отсюда. Похоже, нас настигли.
— Жук, темно же еще. А у нас нет фонарика, помнишь?
— Придется идти так. Да по темноте оно и лучше.
— Да, но…
Я хотела напомнить ему про лужи, про изгороди, колючую проволоку, но тут послышался другой звук. Собачий лай. Он тоже доносился сзади. Прожекторы, вертолеты, собаки. У меня скрутило желудок. Настоящая травля. Я заткнулась и начала собирать вещи.
Мы на ощупь вылезли из рощицы и побрели вниз по склону холма. Ногу приходилось ставить наугад, а земля была такой неровной, что мы оба то и дело спотыкались и поскальзывались. Я попала правой ногой в какую-то яму, взмахнула руками, пытаясь поймать равновесие. Что-то попало под правую руку, я уцепилась, но опора подалась, одновременно что-то впилось мне в ладонь, и я, не удержавшись, полетела лицом вперед. Расцарапав щеки, рухнула на землю и выдала полный набор подходящих слов.
— Ты где? — долетел из темноты голос Жука.
— Здесь! Откуда мне, блин, знать, где я?
— Не двигайся. Я иду.
Он начал пробираться ко мне. Сначала на темном фоне замаячила какая-то черная масса. Когда он подошел ближе, я увидела, что лицо его пошло морщинами от тревоги:
— Господи, Джем, ты вляпалась прямо в колючую проволоку. Давай. — Он протянул руки и помог мне подняться.
Я вскрикнула и снова выругалась, когда он сжал мою расцарапанную правую ладонь.
— У тебя есть платок или чего в таком роде? — спросил он.
Я пошарила в кармане и нашла мятую салфетку. Жук взял ее и аккуратно обтер мне лицо. Боль была жуткая. Ладонь тоже горела огнем. Жук порылся в пакете, вытащил одну из своих футболок, оторвал от нее лоскут. Обвязал мне руку, затянул узлом. Он снова взял руководство на себя и старался как мог, и тем не менее меня покидало последнее мужество.
— Нам конец, да, Жучила?
— Это ты о чем?
— Нас сейчас поймают. Теперь уж и подавно. Собаки учуют мою кровь, верно?
— Этого я не знаю. Мне казалось, кровь чуют только акулы. И вообще, у нас отрыв, да еще мы на другом берегу реки. Давай пошли дальше, найдем укрытие. Лучше какую-нибудь постройку, чтобы нас не заметили с вертолета. У них же там специальные камеры, да? Вычисляют человека по его теплу. Только вряд ли они видят сквозь стены. Так, — он поднял мои пакеты, — дальше я сам понесу. Сможешь пройти еще немного?
— Вроде да.
Жук двинул дальше, я теперь пыталась держаться с ним рядом. Свет прибывал по капле, потому что небо заволокли тучи. Я оглянулась, но вершина холма по-прежнему заслоняла вид. Хотя толку оглядываться? Чтобы увидеть преследователей? Я в очередной раз нагнала Жука, и мы побрели дальше через поле.
Вчера я тоже чувствовала, что мы на виду, а сегодня чувство это стало в десять раз сильнее. Если вертолет прилетит до того, как мы отыщем какое-нибудь укрытие, тут-то все и закончится. Кожу на загривке покалывало, я все ждала услышать рокот вертолетных лопастей, все ближе и ближе. Мы, не присаживаясь, прошагали все утро, обливаясь потом в теплых одежках, хотя дул пронизывающий ветер, не обменявшись ни словом — сказать нам было нечего. Нам попалась парочка ферм, но все постройки там стояли в одной куче: дом, сараи, амбары. Обыскать их займет пару минут. Нужно найти что-нибудь понадежнее.
Только через несколько часов нам попался какой-то коровник. Он стоял на краю поля и был построен из металла: высокие опоры, гремучая металлическая крыша, а стен вообще нет. Но он стоял сам по себе, рядом с еще одной рощицей, и поблизости не было никакого жилья. Собственно, вместо стен высились груды сена, такие лохматые желтые кирпичи, только стен было не четыре, а две. Когда мы подошли ближе, увидели кое-что еще: покосившийся металлический забор, а за ним — коров. Те, увидев нас, задрали головы, зафыркали, стали принюхиваться. Я в жизни не подходила близко к корове и вообще видела их только по телику. Так вот, они оказались здоровенными.