Тебе назло (СИ)

А когда услышала его голос в трубке, глубоко вдохнула.
— Мне нужны ключи, пришли их с кем-нибудь, — попросила я, крепко зажмурилась и руку в кулак сжала. Минута — и я повешу трубку.
— А твои где?
— Не знаю, забыла… или потеряла.
— Вась, ты с ума сошла? Как ты могла их потерять? Я только новые тебе сделал!
— Завьялов! — Я заорала, не сдержавшись, испугалась, и тон сбавила, но было уже поздно. Всхлипнула и губу прикусила. — Просто привези мне ключи. Немедленно, слышишь?
На другом конце провода воцарилась тишина, затем странные шорохи, и я поняла, что Генка куда-то идёт. А потом совсем другим тоном поинтересовался:
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты плачешь, как это ничего?
Из губы, которую я так неловко прикусила, снова пошла кровь.
— Я хочу уехать к папке, вот и всё. Прямо сейчас. У тебя же есть ключи…
— Ты дома?
— Да.
— Я сейчас приеду, — отрывисто проговорил он и отключился. А я в ванную кинулась, умываться.
Генка все рекорды скорости побил, и уже через пятнадцать минут звонил в дверь моей квартиры. Я его впустила, и сразу отвернулась, почему-то стыдно стало за то, что расплакалась, и хоть до сих пор с трудом сдерживала слёзы, показывать этого Завьялову мне не хотелось. И, возможно, смогла бы с собой справиться, если бы Генка не подхватил меня, как куклу, и не отнёс в гостиную, к свету, хотел на диван посадить, а потом заметил мою красную от удара щёку и тут же за мой подбородок уцепился, голову мою повернул так, чтобы разглядеть, как следует.
— Это что такое?
А у меня снова слёзы, я руки его оттолкнула, и вытирать их принялась, а когда поняла, что не справляюсь, лицо руками закрыла. Генка передо мной на корточки присел, попытался руки мои отвести от лица.
— Вась, да прекрати ты рыдать, и скажи толком. Это что, твой… белобрысый? Я его убью.
Я носом шмыгнула, руки опустила и тихо сказала:
— Она меня ударила. Я, правда, не хотела с ним ругаться. И с ней не хотела. Я же не лезу к ним, Ген… Я просто не знаю, что на меня нашло. А тут… Он сказал, что папка бандит, и что меня испортил, что мне было делать? Кто он, вообще, такой? Он живёт на папкины деньги! Гад.
— Вадим? Ты ему это сказала?
Я слёзы кулаком вытерла и кивнула.
— Да. А она меня ударила. Первый раз. Меня никто никогда не бил. Но ведь я правду сказала!
Генка смотрел на меня очень серьёзно, а потом к себе притянул, и я в его плечо уткнулась и с новой силой зарыдала. Обняла его за шею, сильно, и далеко не сразу поняла, что снова затылок его глажу, а Генка меня укачивает.
— Всё, не плачь.
— Я здесь не останусь, я уже вещи собрала. Я уеду…
— А мать где?
— Уехали. — У меня вырвался истерический смешок. — Воздухом чистым дышать, вдохновения набираться. — Я уже начала понемногу успокаиваться, дышала глубже и слёзы уже не катились непрерывным потоком. Но от Генки я всё равно не отодвигалась. Почти повисла на его плече, руками обхватила и носом в его шею уткнулась. Чувствовала тепло, исходящее от его тела, как он меня обнимает, и боялась даже пошевелиться, вдруг спугну его, он отстранится, и всё закончится.
— Да? Ну и ладно. Дай я ещё щёку посмотрю.
— Не надо.
— Вась.
— Не надо. — Мне не хотелось его отпускать.
— А губа?
— Это кольцом.
— Больно?
— Немножко.
— Немножко, — передразнил он меня негромко, а потом как-то изловчился, под спину меня подхватил, приподнял и сам поднялся. Сел на диван, и меня рядом посадил. Я в лацканы его пиджака вцепилась. Генка лбом к моей макушке прижался, подышал, и я почувствовала его напряжение, читала его, как открытую книгу. Он ведь понимал, что сидеть вот так со мной на диване ему не стоит, но сидел, только я боялась, что из жалости. А жалости мне не хотелось. То есть, хотелось, конечно, чтобы Генка и пожалел, и по голове погладил, и даже, возможно, посюсюкал, хотя, он вряд ли знает такое слово. Мне всего хотелось, но самое главное, чтобы он жалел меня не из-за жалости, а потому что ему этого хочется. Вот тогда это будет не противно.
— Как ты думаешь, я ему нужна?
— Кому? — переспросил Завьялов. — Белобрысому?
— Это тут при чём?
— А кому?
— Папке.
Генка в задумчивости хмыкнул, переваривая мой вопрос, и немного расслабился. Даже ноги вытянул, потом свободной рукой подбородок почесал.
— Если честно, я перестал тебя понимать.
Я ноги поджала и свернулась клубком у него под боком.
— Мама говорит, что я ему не нужна. Я же не родная… А у него семья, и я мешать буду. А вдруг он, правда, не обрадуется. А я перееду без спроса, с вещами…
— Васька, замолчи.
Я снова носом шмыгнула, слёзы ладонью вытерла, очень осторожно провела по покрасневшей от удара щеке. Завьялов заметил и снова голову мою повернул, на щёку посмотрел, потом подушечкой большого пальца к порезу прикоснулся, а я дёрнулась.
— Больно?
Я кивнула. Глаза закрыла, а горевшей щекой к его ладони прижалась. А когда почувствовала его дыхание на своём лице, горло снова перехватило, но на истерику это уже было мало похоже. А уже через секунду Завьялов отстранился, даже немного отодвинулся от меня, и сказал:
— То, что ты говоришь, это ерунда полная. Кирилл тебя не любит? Да он обожает тебя. — Сделал небольшую паузу. — Ты его принцесса. А ты говоришь, не любит. Хочешь, давай позвоним ему прямо сейчас, ты с ним поговоришь и успокоишься.
Я покачала головой.
— Нет, я сейчас не могу. Я же плачу. А они с Никой отдыхают. Зачем им настроение портить?
— Завтра позвонишь?
— Завтра позвоню, — согласилась я. Вздохнула, подумала и проговорила негромко: — Это так важно, чтобы ты был кому-то нужен. Я вот никогда никому не была нужна, кроме папки.
Я так хотела, чтобы он меня поцеловал. Вот прямо до дрожи. В лицо ему смотрела, видела, как Завьялов хмурится и смотрит, куда угодно, но не на меня. Почему-то подумала, что он понимает, чего я от него жду и сопротивляется. А может, просто не хочет. Конечно, я его, наверняка, оторвала от очень интересных дел. В ресторане шоу-программа началась… Я от Генки отвернулась, только к его боку спиной прижалась, и стала смотреть в сторону. Потом вспомнила:
— Ты ключи привёз?
— Привёз.
— Хорошо. Я сейчас ещё кое-что соберу…
Он моих волос коснулся, очень осторожно, а я головой дёрнула.
— Не надо. У меня слёзы текут и текут… Ген, а я, правда, такая избалованная и испорченная, как все говорят?
Завьялов чуть слышно усмехнулся.
— Ты принцесса. Они все такие, разве нет?
— Понятия не имею. Я ни одной не встречала.
— Да, зачем тебе соперница?
Я невольно улыбнулась.
У него в нагрудном кармане пиджака телефон зазвонил, я спиной вибрацию почувствовала. Отодвинулась немного, чтобы Генка его достать смог, не удержалась, обернулась и посмотрела, прежде чем он телефон успел от моих глаз убрать. На экране значилось — Люба. Люба! Надо полагать, шоу-программа закончилась. Или ещё не начиналась. Завьялов мой интерес заметил, по носу меня щёлкнул и хотел отвернуться, а я ему под руку нырнула, не позволяя отодвинуться.
— Ответь, — почти потребовала я.
— Вась…
— Ответь ей!
— Так, сейчас кто-то напросится, — не смотря на откровенную угрозу в голосе, он усмехнулся.
— А девушка-то настойчивая, — сказала я, намекая на продолжительность звонка, — потеряла тебя. Волнуется! Ответь девушке, Завьялов!
Генка меня перехватил и к своим коленям прижал, стараясь угомонить. Я же начала сопротивляться, пыталась его оттолкнуть и одновременно дотянуться до его телефона, который он в руке сжимал.
— Давай я отвечу, — предложила я, — напомню ей про работу и зарплату!
— Да, ты напомнишь, я не сомневаюсь, — рыкнул он, а я вдруг в полной мере осознала, что лежу у него на коленях, а Генка ко мне наклонился, и мы теперь смотрим друг другу в глаза, и он почти касается губами моих губ. Завьялов на губы мои посмотрел, потом очень тихо, уже в третий раз спросил, намекая на порез: — Больно?