Тебе назло (СИ)
— К чему?
— Что я тебе нравлюсь. Ген, ты специально меня злишь, что ли?
Он ухмыльнулся, а я по плечу его стукнула.
— Значит, хочешь перед Филином разыграть комедию?
— Не комедию, а романтическую историю любви.
— Вась, да он не поверит ни за что!
— Поверит. А если будет сомневаться, я тяжёлую артиллерию на помощь призову. Нике он точно поверит. — Я выпрямилась, ремень на талии расстегнула, потом платье через голову сняла, оставшись в коротенькой комбинации. На Завьялова посмотрела с превосходством. — Ну так что?
— Ты всё продумала, да?
— У меня было на это очень много времени. Целых четыре года. — Я снова наклонилась к нему, носом кончика его носа коснулась, зажмурилась. — Мне плохо без тебя. — Губы затряслись, нервы были на пределе, и хоть минуту назад казалось, что ситуацию я контролирую, волнение вернулось в одно мгновение. Голову опустила, носом в Генкино плечо уткнувшись, а он меня обнял, крепко, даже больно стало, и что-то на ухо мне зашептал. Мне показалось, что бессвязное, я расслышала только "девочка моя", а на меня невероятное облегчение накатило. Вдруг осознала, что он не сказал "нет".
Он не сказал "нет".
Как это ни странно, но это был очень длинный день. Обычно, когда чувствуешь себя счастливым, когда понимаешь, что всё хорошо, время летит незаметно. А мы с Завьяловым за этот день столько всего успели! И поругаться, и помириться, и просто в постели полежать, разговаривая о каких-то глупостях. Правда, за этими глупостями скрывали свои мысли, продолжая обдумывать случившийся между нами разговор. Потом в кино всё-таки пошли, показывали какую-то ерунду, мне было откровенно скучно, и от этой самой скуки я весь попкорн съела, а вот Генка весь фильм смотрел с большим интересом, а после, когда мы из кинотеатра вышли, решил со мной его обсудить. Пришлось кивать и со всем соглашаться. Домой мы вернулись поздно, в ресторане просидели, я даже предприняла попытку Завьялова танцевать вытащить, он согласился, но больше, чем на пять минут его не хватило, зато предложил по ночной Москве погулять. В общем, это был самый лучший день за последние несколько лет, наполненный событиями и планами на будущее. Прогулку закончили, когда я откровенно зевать начала. К Генке прижалась, лицо у него на груди спрятала и глаза закрыла, слушая шелест воды в Москва-реке. А он меня обнял покрепче, согревая.
— Скажешь ему, что я красивая?
Завьялов рассмеялся. Но затем пообещал:
— Скажу. Поехали домой, ты засыпаешь уже.
Заснула я, на самом деле, как только в постели оказалась. В полусне ещё слышала Генкины шаги в соседней комнате, его голос, когда он с кем-то по телефону говорил. Ещё удивилась краем сознания, кому можно звонить в два часа ночи, но сил на то, чтобы встать и поинтересоваться уже не хватило. Заснула, сдвинувшись на середину постели и ожидая, когда Генка придёт. Так хотелось рядом с ним уснуть, а ещё больше, рядом с ним проснуться. Такое не часто бывало.
Проснулась оттого, что Завьялов на постели сел. Почувствовала его движение, как моя рука с его груди соскользнула, из сна вырвалась, и только ухватила мысль, что, наверное, уже утро, но открыв глаза, поняла, что темно. На спину перевернулась, чтобы на электронные часы взглянуть, спросонья соображала туго, но, в конце концов, стало ясно, что прошло всего часа полтора с того момента, как я заснула. Я снова на Генкину спину посмотрела, точнее, на его силуэт. Забеспокоилась.
— Гена, тебе плохо?
Он через плечо обернулся, видимо, не ожидал, что разбудит меня, и заговорил почему-то шёпотом.
— Нормально всё, спи.
— А ты чего не спишь?
— Да… не спится. — Он поднялся. — Спи. Я покурю и лягу.
Я спорить не стала, проводила его взглядом до двери, затем на электронные часы его перевела. Сама не поняла зачем. Тоже на постели села, обхватила колени руками. Минуту ждала чего-то, затем решительно скинула с себя одеяло и поднялась.
Генку нашла на кухне, он стоял у окна и курил. А может, не курил. Я наблюдала за ним некоторое время, он ни разу сигарету к губам не поднёс. Держал её между пальцев, она дымилась и тлела, а Генка стоял, не шевелясь. А мне страшно стало, когда подумала, что он раздумывает над моим предложением и оно ему не нравится.
— Вась, иди спать.
Я даже не удивилась, услышав его голос. И не послушалась, к нему подошла и прижалась к его спине.
— О чём ты думаешь? — не утерпела я.
Он всё-таки затянулся. И молчал. Молчал, молчал, и я, в конце концов, на самом деле в него вцепилась и попыталась встряхнуть.
— Гена!
Повернулся, и мне пришлось его отпустить. А Генка на подоконник присел, и мы с ним оказались лицом к лицу. Выглядел подавленным, расстроенным, даже плечи опущены, что уж было совсем непривычно и пугающе.
— Это Стас по городу языком треплет.
Около минуты я переваривала услышанное. Не стала удивляться, не стала ахать, но спросила:
— Ты уверен?
Генка кивнул.
— А как узнал?
— Да я давно догадывался. Ты же сама сказала: проблема внутри. Так и оказалось.
— Блин. — Если честно, мне даже сказать нечего было. Я не то чтобы расстроилась или заволновалась, но тревога появилась, весьма ощутимая.
Генка голову опустил.
— Вот тебе и блин, котёнок.
— А папка знает?
— Нет. Пока не знает.
Я сделала шаг назад и опустилась на стул. Завьялов с меня глаз не сводил.
— И что делать? — Я руки в кулаки сжала. — Он что, совсем рехнулся? Последние мозги отшибло? На собственно брата ментам стучать!
— Да не стучал он. В том-то и дело. Так бы хоть было за что придушить засранца.
— А что же?
— Что ты, Стасика не знаешь? Язык, как помело, как у бабы. А уж если пьяный или под кайфом…
Я глаза вытаращила.
— Отлично! Он ещё и колоться начал?
Генка угрюмо молчал, на эту тему ему говорить было неприятно, а я встала и включила бра на стене. А когда к Завьялову повернулась, увидела, что он морщится от вспыхнувшего света, потом лицо рукой потёр. Выглядел по-настоящему измотанным.
— Я тебе всегда говорила, что нужно его подальше от своих дел держать, — заговорила я, стараясь особо не нагнетать обстановку и голос не повышать.
— А я что делаю?
— А ты не обращаешь на него внимания. А он влезает всюду! То ходит за тобой хвостом, то языком чешет! Кому он проболтался? Даже до милиции дело дошло, Гена! Ещё не хватало, чтобы из-за этого сморчка тебя посадили!
— Вась, угомонись, — попросил он, продолжая морщиться, но уже совсем по другой причине.
Я снова на стул села и попыталась Генке в лицо заглянуть.
— Но тебя ведь не это беспокоит, да? Что ещё он натворил?
Завьялов сигаретную пачку между пальцев крутил.
— Беспокоит… Беспокоит то, что наша бравая милиция каждый раз оказывается где-то поблизости, чтобы услышать его пьяный бред. Это странно. Стас и раньше особо молчаливым товарищем не был, но никто не являлся к нам с обысками. Да и что он сказать может? В клубе его не бывает. Почти.
— Почти, — фыркнула я в негодовании. — Ему хватает, видимо.
— Вась, он никого не видит и ничего не знает. Он может догадываться, но…
Я руками развела.
— Значит, ему кто-то рассказывает, — сделала я вывод, а натолкнувшись на Генкин взгляд, замерла. — Кто и зачем?
— Вот и я об этом думаю. — Он рот ладонью потёр. Заметно было, как нервничает.
Я же на стуле откинулась, и руки на груди сложила.
— Чтобы тебя с Филином рассорить? Но это глупо, — опровергла я свои же слова. — "Логово" тебе принадлежит, какой смысл? Папку это никак не касается… — Я говорила, а сама на Завьялова смотрела, и то, как он носом поводит и смотрит куда угодно, но не на меня, активно мне не нравилось. Я замолчала на полуслове, потом головой качнула, придя в ужас от своей догадки. — Ген, ты дурак? Ты… Убила бы тебя!
— Ладно, тише.
— Тише? Ты же сам мне говорил, что у тебя не играют! — Я зло зашипела на него.