М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
львы, львенки и проч. коптители неба, как говорит Го
голь, олицетворен был Лермонтовым в Печорине. Выс
ший дендизм состоял тогда в том, чтобы ничему не удив
ляться, ко всему казаться равнодушным, ставить свое
явыше всего; плохо понятая англомания была в полном
разгаре, откуда плачевное употребление богом дарован
ных способностей. Лермонтов очень удачно собрал эти
черты в герое своем, которого сделал интересным, но
все-таки выставил пустоту подобных людей и вред
(хотя и не весь) от них для общества. Не его вина, если
вместо сатиры многим угодно было видеть апологию.
* Слухи, которые дошли до вас, не точны, и я должен сказать,
что считаю себя совершенно удовлетворенным ( фр.) .
51
На святой неделе Лермонтов написал пьесу «Послед
нее новоселье»; в то самое время, как он писал ее, мне
удалось набросить карандашом его профиль 55. Упо
минаю об этом обстоятельстве потому, что из всех
портретов его ни один не похож, и профиль этот, как мне
кажется, грешит менее прочих портретов пред подлин
ником.
Срок отпуска Лермонтова приближался к концу; он
стал собираться обратно на Кавказ. Мы с ним сделали
подробный пересмотр всем бумагам, выбрали несколько
как напечатанных уже, так и еще не изданных и соста
вили связку. «Когда, бог даст, в е р н у с ь , — говорил о н , —
может, еще что-нибудь прибавится сюда, и мы хоро
шенько разберемся и посмотрим, что надо будет
поместить в томик и что выбросить». Бумаги эти я оста
вил у себя, остальные же, как ненужный хлам, мы
бросили в ящик. Если бы знал, где упадешь, говорит
п о с л о в и ц а , — соломки бы подостлал; так и в этом случае:
никогда не прощу себе, что весь этот хлам не отправил
тогда же на кухню под плиту.
Второго мая к восьми часам утра приехали мы
в Почтамт 56, откуда отправлялась московская мальпост.
У меня не было никакого предчувствия, но очень было
тяжело на душе. Пока закладывали лошадей, Лермон
тов давал мне различные поручения к В. А. Жуковскому
и А. А. Краевскому, говорил довольно долго, но я ничего
не слыхал. Когда он сел в карету, я немного опомнился
и сказал ему: «Извини, Мишель, я ничего не понял, что
ты говорил; если что нужно будет, напиши, я все испол
н ю » . — «Какой ты еще д и т я , — отвечал он. — Ничего,
все перемелется — мука будет. Прощай, поцелуй ручки
у бабушки и будь здоров».
Это были в жизни его последние слова ко мне;
в августе мы получили известие о его смерти.
По возвращении моем с бабушкой в деревню, куда
привезены были из Пятигорска и вещи Лермонтова,
я нашел между ними книгу в черном переплете in 8°,
в которой вписаны были рукой его несколько стихотво
рений, последних, сочиненных им. На первой странице
значилось, что книга дана Лермонтову князем Одоев
ским с тем, чтобы поэт возвратил ее исписанною; приез
жавший тогда в Петербург Николай Аркадьевич Сто
лыпин, по просьбе моей, взял эту книгу с собой для
передачи князю 57. Впоследствии, в 1842 году в Кремен-
52
чуге встретился я со Львом Ивановичем Арнольди *
и по просьбе его оставил ему на некоторое время
связку черновых стихотворений, отобранных Лермон
товым в 1841 году в Петербурге. Не знаю, до какой
степени бумаги эти служили при прежних изданиях
его сочинений, в которых довольно и ошибок и пропус
ков, тем не менее желательно, чтобы будущие издатели
сверили имеющиеся у них рукописи с находящимися
у названных мною лиц, которые, вероятно, из уважения
к памяти покойного поэта в том препятствовать не будут.
Только, ради создателя, для чего же все эти ученические
тетради и стихи первой юности? Если бы Лермонтов
жил долго и сочинения его, разбросанные по разным
местам, могли бы доставить материал для многотом
ного собрания — дело другое; должно было бы соеди
нить в одно место, в хронологическом порядке, если
угодно, все, что поэтом было изданоили назначено
к посмертному изданию; в таком собрании действи
тельно можно было бы следить за развитием и ходом
дарования поэта. Но Лермонтову, когда его убили,
не было и двадцати семи лет. Талант его не только
не успел принести зрелого плода, но лишь начал раз
виваться: все, что можно читать с удовольствием из
написанного им, едва ли доставит материал и на один
том. Зачем же прибавлять к нему еще два, увеличи
вать их объем, предлагая публике творения ниже по
средственности, недостойные славы поэта, которые он
сам признавал такими и никогда не думал выпускать
в свет? Не следовало.
Таково мое мнение, — выражаю его откровенно.
Может быть, некоторые из Аристархов нашей литера
туры и назовут меня отсталым старовером, не пони
мающим современных требований ее истории и критики.
Пусть так, заранее покоряюсь строгому приговору;
по крайней мере, читатель, зевая над «Тетрадями»,
не вправе будет пенять на Лермонтова за свою скуку.
В 1844 году, по выходе в отставку, пришлось мне
поселиться на Кавказе, в Пятигорском округе, и там
узнал я достоверные подробности о кончине Лермон
това от очевидцев, посторонних ему. Летом 1841 года
собралось в Пятигорске много молодежи из Петербурга,
* Я был в то время адъютантом у отца его, ныне сенатора, то
гда же начальника полевой конной артиллерии Ивана Карловича
Арнольди. ( Примеч. А. П. Шан-Гирея.)
53
между ними и Мартынов, очень красивый собой,
ходивший всегда в черкеске с большим дагестанским
кинжалом на поясе. Лермонтов, по старой привычке
трунить над школьным товарищем, выдумал ему про
званье Montagnard au grand poignard; * оно было бы,
кажется, и ничего, но, когда часто повторяется, может
наскучить. 14 июля 58, вечером, собралось много в доме
Верзилиных; общество было оживленное и шумное;
князь С. Трубецкой играл на фортепьяно, Лермонтов
сидел подле дочери хозяйки дома, в комнату вошел
Мартынов. Обращаясь к соседке, Лермонтов сказал:
«M-lle Emilie, prenez garde, voici que s'approche le farouche montagnard» **.
Это сказано было довольно тихо, за общим говором
нельзя было бы расслышать и в двух шагах; но, по не
счастию, князь Трубецкой в эту самую минуту встал,
все как будто по команде умолкло, и слова le farouche
montagnard раздались по комнате. Когда стали расхо
диться, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему:
— M. Lermontoff, je vous ai bien des fois prié de re-
tenir vos plaisanteries sur mon compte, au moins devant
les femmes ***.
— Allons donc, — отвечал Лермонтов, — allez-vous
vous fâcher sérieusement et me provoquer? ****
— Oui, je vous provoque * * * * * , — сказал Мартынов
и вышел.
На другой день, пятнадцатого, условились съехаться
после обеда вправо от дороги, ведущей из Пятигорска
в шотландскую колонию, у подошвы Машука; стали на
двенадцать шагов. Мартынов выстрелил первый; пуля
попала в правый бок, пробила легкие и вылетела на
сквозь; Лермонтов был убит наповал.
Все остальные варианты на эту тему одни небылицы,
не заслуживающие упоминания, о них прежде и не слы
хать было; с какою целью они распускаются столько лет
спустя, бог весть; и пистолет, из которого убит Лермон
тов, находится не там, где рассказывают, — это кухен-
* Горец с большим кинжалом ( фр.) .
** Мадемуазель Эмилия, берегитесь, вот приближается сви
