М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
скою саблею при боку, несмотря на присутствие вели
кого князя Михаила Павловича, который тут же аресто
вал его за это, велел снять с него эту саблю и дал
поиграть ею маленьким великим князьям Николаю
и Михаилу Николаевичам, которых привели смотреть
на развод 12. В августе того же года великий князь
за неформенное шитье на воротнике и обшлагах виц
мундира послал его под арест прямо с бала, который
давали в ротонде царскосельской китайской деревни
царскосельские дамы офицерам расположенных там
гвардейских полков (лейб-гусарского и кирасирского),
в отплату за праздники, которые эти кавалеры устраи
вали в их честь. Такая нерадивость причитывалась
* большой свет ( фр.) .
196
к более крупным проступкам Лермонтова и не распо
лагала начальство к снисходительности в отношении
к нему, когда он в чем-либо попадался.
* * *
Госпожа Верзилина, в пятигорском доме которой
произошла последняя ссора Лермонтова, была супруга
храброго старого кавказца, радушно принимавшая слу
живших на Кавказе и приезжавших туда. У ней были
дочери очень миловидные и любезные, по отзыву всех,
кто был знаком с ними. Кажется, Лермонтов имел
отчасти в виду это семейство, когда говорил компли
мент кавказским дамам от лица Печорина.
* * *
Говорили, будто, рисуя некоторые черты характера
Грушницкого (в «Княжне Мери»), Лермонтов имел
в виду живое лицо, долго служившее на Кавказе, имен
но Н. П. К<олюбакина> 13.
* * *
Слышно было, будто при последнем поединке Лер
монтова присутствовали не одни секунданты, а были
еще некоторые лица, стоявшие в отдалении; но это
было скрыто при следствии, без чего эти свидетели
подвергнулись бы ответственности. Заношу этот слух
в мои заметки, не отвечая нисколько за его досто
верность.
* * *
Публике долго был известен один только портрет
Лермонтова, где он изображен в черкеске с шашкой.
Я первый заявил о несходстве и безобразии этого порт
рета, о чем говорила и г-жа Хвостова. Г. Глазунов, так
старательно издававший сочинения Лермонтова в по
следние годы, стал заботиться о приискании лучшего
и достал у князя В. А. Меньшикова (служившего
прежде тоже в лейб-гусарах), портрет Лермонтова,
впрочем также неудовлетворительный, изображающий
его в гусарском сюртуке с эполетами. Тогда я указал
г. Глазунову на поколенный, в натуральную величину,
197
портрет Лермонтова, писанный масляными красками,
сохранившийся в саратовском имении А. А. Столыпина
Нееловке, где я его и видел. Тут Лермонтов изображен
в лейб-гусарском вицмундире и накинутой поверх его
шинели, с треугольною шляпой в руках. Г. Глазунов
приложил гравюру его к иллюстрированному изданию
«Песни о купце Калашникове». Это лучший из извест
ных мне портретов Лермонтова; хотя он на нем
и очень польщен, но ближе всех прочих передает общее
выражение его физиономии (в хорошие его минуты),
особенно его глаза, взгляд которых имел действительно
нечто чарующее, «fascinant», как говорится по-фран
цузски, несмотря на то что лицо поэта было очень
некрасиво.
Д. А. СТОЛЫПИН И А. В. ВАСИЛЬЕВ
ВОСПОМИНАНИЯ
(В пересказе П. К. Мартьянова)
Граф Алексей Владимирович Васильев сообщил мне
некоторые из своих воспоминаний о встречах и совмест
ной службе с Лермонтовым в лейб-гвардии Гусар
ском полку (ныне полк его величества) в первые годы
по зачислении поэта в полк, то есть в 1834 и 1835 годах.
Он знал Михаила Юрьевича еще в Школе гвардейских
юнкеров и, по выпуске его в офицеры, очень интересо
вался им, тем более что слава поэта предшествовала
появлению его в полку. Граф Васильев числился в полку
старшим корнетом, когда Лермонтов был произведен
в офицеры, и поэт, по заведенному порядку, после
представления начальству явился и к нему с визитом.
Представлял его, как старший и знакомый со всеми
в полку, А. А. Столыпин. После обычных приветствий
любезный хозяин обратился к своему гостю с вопросом:
— Надеюсь, что вы познакомите нас с вашими
литературными произведениями?
Лермонтов нахмурился и, немного подумав, отвечал:
— У меня очень мало такого, что интересно было
бы читать.
— Однако мы кое-что читали уже 1.
— Все пустяки! — засмеялся Л е р м о н т о в . — А впро
чем, если вас интересует это, заходите ко мне, я покажу
вам.
Но когда приходили к нему любопытствовавшие
прочитать что-либо новое, Лермонтов показывал не
многое и, как будто опасаясь за неблагоприятное
впечатление, очень неохотно. Во всяком случае, неко
торые товарищи, как, например, Годеин и другие,чтили
в нем поэта и гордились им.
199
Во время служения Лермонтова в лейб-гвардии
Гусарском полку командирами полка были: с 1834 по
1839 год — генерал-майор Михаил Григорьевич Хому
тов 2, а в 1839 и 1840 годах — генерал-майор Николай
Федорович Плаутин 3. Эскадронами командовали:
1-м — флигель-адъютант, ротмистр Михаил Василь
евич Пашков; 2-м — ротмистр Орест Федорович фон
Герздорф; 3-м — ротмистр граф Александр Осипович
Витт, а потом — штабс-ротмистр Алексей Григорьевич
Столыпин; 4 4-м — полковник Федор Васильевич Ильин,
а затем — ротмистр Егор Иванович Шевич; 5-м —
ротмистр князь Дмитрий Алексеевич Щербатов 1-й;
6-м — ротмистр Иван Иванович Ершов и 7-м — пол
ковник Николай Иванович Бухаров 5. Корнет Лермон
тов первоначально был зачислен в 7-й эскадрон,
а в 1835 году переведен в 4-й эскадрон. Служба в полку
была не тяжелая, кроме лагерного времени или летних
кампаментов по деревням, когда ученье производилось
каждый день. На ученьях, смотрах и маневрах должны
были находиться все числящиеся налицо офицеры.
В остальное время служба обер-офицеров, не командо
вавших частями, ограничивалась караулом во дворце,
дежурством в полку да случайными какими-либо наря
дами. Поэтому большинство офицеров, не занятых
службою, уезжало в С.-Петербург и оставалось там до
наряда на службу. На случай экстренного же требова
ния начальства в полку всегда находилось два-три
обер-офицера из менее подвижных, которые и отбы
вали за товарищей службу, с зачетом очереди наряда
в будущем. За Лермонтова отбывал службу большей
частью Годеин, любивший его, как брата.
В праздничные же дни, а также в случаях каких-
либо экстраординарных событий в свете, как-то: балов,
маскарадов, постановки новой оперы или балета,
дебюта приезжей знаменитости, — гусарские офицеры
не только младших, но и старших чинов уезжали
в Петербург и, конечно, не все возвращались в Царское
Село своевременно. Граф Васильев помнит даже такой
случай. Однажды генерал Хомутов приказал полковому
адъютанту, графу Ламберту, назначить на утро полко
вое ученье, но адъютант доложил ему, что вечером идет
«Фенелла» 6 и офицеры в Петербурге, так что многие,
не зная о наряде, не будут на ученье. Командир полка
принял во внимание подобное представление, и ученье
было отложено до следующего дня. Лермонтов жил
200
с товарищами вообще дружно, и офицеры любили его
за высоко ценившуюся тогда «гусарскую удаль».
Не сходился только он с одними поляками, в особен
ности он не любил одного из наиболее чванных из
них — Понятовского, бывшего впоследствии адъютан
том великого князя Михаила Павловича. Взаимные их
отношения ограничивались холодными поклонами при
