История всемирной литературы Т.7
Стремление Гюго к самым широким обобщениям, к тому, чтобы написать историю всего человечества, поэтически воплотилось в его цикле «Легенда веков» (отдельные части выходили в 1859, 1877 и 1883 гг.).
В известном отношении автор «Легенды веков» перекликался с Леконтом де Лилем, который в своих «Античных поэмах» (1852) мечтал воскресить древние цивилизации. Но Гюго противопоставлял бесстрастию парнасцев свое активное отношение ко всему изображаемому. Замысел Гюго был грандиозен: «Запечатлеть человечество в некоей циклической эпопее; изобразить его последовательно и одновременно во всех планах — историческом, легендарном, философском, научном, сливающихся в одном грандиозном движении к свету» (предисловие к первой части, 1857).
Гюго пишет поэмы-«легенды», т. е. стремится зафиксировать народные предания, в которых выражена точка зрения отверженных, «вечных страдальцев». Взволнованно-патетически повествует он о преступлениях властителей — от античности до наших дней. Поэма строится по законам драмы с завязкой, кульминацией действия и неожиданной развязкой. Гюго, отошедший в те годы от искусства театра, наполнил драматизмом свои исторические произведения, не только прозаические, но и поэтические.
Обращаясь к прошлому, Гюго думает о настоящем. В сатирическом стихотворении «Едоки» он беспощаден по отношению к правителям современной ему Европы — русскому царю, английской королеве, австрийскому и прусскому монархам. Заглавие одной из частей «Легенды веков» гласит: «Предостережения и возмездие». Понятие возмездия здесь приобретает обобщенный исторический смысл.
«Легенду веков» отличает пластичность описаний, динамика стиха, богатство поэтических размеров. Чаще всего Гюго обращается к двенадцатисложному александрийскому стиху, который своей торжественностью может лучше всего передать величие исторических деяний. В ритмах народной песни написаны такие вещи, как «Романсеро Сида» и «Песни морских разбойников». Звукопись передает и грохот битвы, и шум разъяренной морской стихии. Нигде, пожалуй, как в «Легенде веков», не выступает с такой силой дар Гюго — словесного живописца.
В «Легенде веков» поэт не касается событий, связанных с революционной борьбой французского народа. Но, вернувшись в 1870 г. из изгнания, после падения империи Наполеона III Гюго стал непосредственным свидетелем войны и новой революции. В поэтическом сборнике «Грозный год» (1872) речь идет о судьбе народа в пору этих тяжких испытаний. Стихотворения, посвященные событиям с августа 1870 по июнь 1871 г., воссоздают эпическую картину бедствий, страданий, борьбы. Гюго пытается дать ответ на главные вопросы тех трагических лет. В ходе войны, ставшей для Франции оборонительной, справедливой, все силы должны быть брошены на отпор захватчику:
О Франция! Хватай дреколья, камни, вилы.
Скликай сынов, полна решимости и силы!
(Перевод Д. Бродского)
Гюго пишет патриотические стихи, которые много лет спустя — в годину гитлеровской оккупации — пользовались огромной популярностью во Франции. Поэт полагает, что все жертвы оправданны, когда речь идет о защите отечества. В сборнике сказались и мучительные колебания, связанные с непониманием деятельности коммунаров, и гнев, вызванный зверствами версальских палачей.
Творчество Гюго издавна пользовалось любовью в России. Он пришелся по душе поэтам-демократам. Привлекала и его общественная деятельность. Большой резонанс получили выступления Гюго в защиту русских революционеров. Так, он опубликовал обращение к французскому правительству, арестовавшему народника Гартмана (он совершил неудачное покушение на Александра II и скрылся в Париже). Гартман был освобожден. Воззвание французского писателя по делу «двадцати двух» (1882) было широко известно в России и предотвратило казнь приговоренных к смерти народовольцев. Лев Толстой говорил о Гюго: «Это один из самых близких мне писателей». Толстой и Достоевский относили «Отверженных» к числу лучших романов мировой литературы. Обращаясь к Франции, Горький писал: «Твой сын Гюго — один из крупнейших алмазов венца твоей славы...»
В огромном литературном наследии Гюго не все выдержало испытание временем. Не всегда захватывает нас его пафос, убеждает риторика. Но значение творчества Гюго для искусства XX в. несомненно. И время доказало неправоту тех, кто ополчился во Франции на литературное наследие Гюго. Еще Ромен Роллан с горечью писал, что самый верный путь во Французскую Академию — «втоптать в грязь Виктора Гюго».
Особое значение имеет для последующей французской литературы его поэзия. Андре Моруа в книге «Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго» (1954) просматривает нити, ведущие от Гюго к Бодлеру и Верлену, Малларме и Валери. Несомненно воздействие Гюго на поэзию Сопротивления, в первую очередь — на Арагона. В годы оккупации в подпольной печати перепечатывались его стихотворения и патриотические воззвания к французам. В своих произведениях Гюго ставил и пытался решать с гуманистческих позиций кардинальные проблемы обшественного бытия: мир и война, прогресс и революция; его всегда волновали проблемы этические и главная из них — борьба добра и зла. Проблемы эти близки и людям нашего столетия.
НАТУРАЛИЗМ. ЭМИЛЬ ЗОЛЯ
Оценка натуралистического направления в его соотношении с путями развития реализма во французской литературе — проблема достаточно сложная. Под пером различных исследователей она имеет свои крайние решения: либо все развитие французской литературы второй половины XIX столетия расценивается как процесс натуралистической и декадентской упадочности, либо же теория «экспериментального романа», постулаты «наследственности, среды и момента», определяющие поведение человека, и другие уязвимые положения натуралистической доктрины как бы выносятся за скобки художественного развития французской прозы 60—80-х годов, рассматриваемой в имманентном самодвижении реалистической традиции. Во французском литературоведении существует и интерпретация натурализма как явления, якобы тождественного реализму XIX в., «избавившегося» от романтизма и воплощающего стремление художника к точному наблюдению и к правдивому воспроизведению действительности.
Этому внеисторическому подходу следует противопоставить более гибкую концепцию натурализма как конкретно-исторического литературного направления 60—80-х годов, далеко не однородного, не однозначного узкому понятию «натуралистической школы» и не исчерпывающегося теоретическими доктринами — особенно в творчестве самого теоретика и вождя натурализма, Эмиля Золя.
Натуралистическое направление во французской литературе прошло в своем развитии несколько периодов. Подготовительным этапом явилась так называемая реалистическая битва 50-х годов, когда писатели Шанфлери и Дюранти в содружестве с художником Курбе, предприняв наступление на обветшавшие штампы романтизма, призывали привлечь на помощь художественному творчеству документы и наблюдения. Творчество братьев Гонкур 60-х годов было основано на скрупулезном сборе фактических материалов, точности деталей в произведениях, посвящаемых современности. Еще не было произнесено слово «натурализм», когда в романах Гонкуров появились «этюды невроза» и «документы среды», предвосхищавшие «эксперименты» Золя. Таким образом, натуралистическое направление в литературе фактически складывалось раньше появления основных теоретических работ автора «Терезы Ракен» и «Мадлены Фера». В дальнейшем творчество писателей, так или иначе причастных к натуралистическому движению, развивалось в сложном сопряжении подлинного реализма большого дыхания и суженного натуралистического видения мира. Ущербность натуралистической теории давала свои негативные плоды в произведениях, где происходила подмена характеров темпераментом, общественный фактор оттеснялся на второй план физиологией, а аналитическое обобщение — эмпирическим документом. Эти отрицательные черты в полной мере проявились в творчестве писателей «натуралистической школы», сложившейся во второй половине 70-х годов и подавшей свой голос сборником «Меданские вечера». Основоположником натурализма безусловно является Эмиль Золя. Однако его творчество выходит за рамки узко понимаемой натуралистической доктрины.