Бастион – N

При воспоминании о том пресловутом разговоре тихо выдыхаю, поджимаю губы и ускоряю шаг. Не то чтобы я была против отцовского решения, но, очевидно, он предпочел бы мою смерть, чем участь стать бесплатной шлюхой семьи Органа – главной преступной организации Алерта, против нее даже представители власти не выступают. То ли у законников не хватает ума собрать на них достаточно компромата и засадить ублюдков за решетку, то ли кому-то наверху хорошо приплачивают, чтобы они этого не сделали. Ставлю на второе.
Факт в том, что по прихоти отца я все-таки стала охотницей и не так давно выплатила все долги, наконец, избавившись от необходимости пересекаться с семейством Органа. Но для меня ничего не изменилось. Из-за решения, когда-то принятого не мной, я все равно вынуждена слишком часто выбираться за стену, иначе меня ждет неизбежный откат – нестерпимая боль и невыносимые страдания, а затем смерть.
Постепенно стена скрывается из вида, а я так и продолжаю шагать по укрытому ночью лесу, прислушиваясь к стрекоту цикад, доносящемуся со всех сторон, и шелесту листьев под напором неугомонного ветерка, гуляющего в кронах и иногда пытающегося растрепать мои волосы. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. За стеной мне нравится гораздо больше, чем в городе, и, если бы было куда, я давно покинула бы Алерт и отправилась на поиски лучшего места. Проблема в том, что такого места нет. До наших дней дошли только обнесенные стенами города и кишащие тварями территории. Серых я не боюсь, но уйти на неподконтрольные людям земли, значит расстаться с комфортом, а я пока не готова к такому шагу. Что же касается других городов, их порядки и законы мало чем отличаются от тех, что действуют в Алерте. Поэтому я раз за разом продолжаю выбирать знакомое зло.
До тайника остается не больше сотни метров, когда происходит то, чего я ждала только утром. Перед глазами все внезапно расплывается, и я едва не заваливаюсь прямо на тропу. Голова кружится, а верх меняется с низом. Меня ведет в сторону, боком врезаюсь в дерево, и это помогает устоять на подкашивающихся ногах. Закрываю глаза, но это не спасает от непрерывного головокружения. Кажется, становится только хуже.
Одной рукой с трудом удерживаюсь за шершавый ствол, вторую опускаю к поясу, но она дрожит так сильно, что не с первого раза нащупывает крохотную фляжку, надежно пристегнутую металлическим карабином к шлевке для ремня.
– Дерьмо, – шиплю сдавленным тоном, потому как непослушные пальцы не могут справиться с тугим креплением.
С силой потираюсь щекой о твердую кору, но боль не помогает прийти в чувство, и я снова приглушенно ругаюсь. Сползаю вниз по стволу, прилагая все усилия, чтобы не завалиться на землю и не потерять сознание.
Мне нужно чертово противоядие, и я его достану!
У меня не больше пяти минут до того, как все тело охватит пламя, а мышцы окончательно перестанут подчиняться командам мозга.
Приняв сидячее положение и освободив вторую руку, тяжело опираюсь спиной о спасительное дерево и кое-как справляюсь с карабином двумя руками. Глаза открывать не рискую, потому как головокружение и без того с каждой секундой становится все сильнее, если к нему добавится еще и полуслепота, меня точно вывернет наизнанку.
На то, чтобы открыть фляжку, трачу непозволительно много времени, но трясущиеся пальцы вообще не помощник в столь ювелирном деле. Как только раздается тихий щелчок, без промедления откидываю крышку, подношу фляжку ко рту и делаю торопливый глоток обжигающей горло противной гадости.
Обессиленно роняю руки, стараясь не двигаться и судорожно втягивая носом воздух, жду, когда сработает противоядие. Ничего другого мне не остается.
Проходит всего несколько минут, и я начинаю ощущать действие дряни, постепенно возвращающей меня в реальность.
Распахиваю слезящиеся глаза.
Зрение проясняется, а руки перестают трястись как в лихорадке. Падаю на бок и тяжело дышу, справляясь с колотящимся сердцем, пережившим утроенную нагрузку. Безразлично смотрю на траву, колышущуюся прямо перед лицом. Она выглядит неестественно яркой, впрочем, как и все вокруг. Опускаю веки, не желая разглядывать раскрашенную картину мира, которая на самом деле таковой не является. Ненавижу это чувство, но мне от него не избавиться, ведь моя потребность в противоядии – пожизненное проклятие.
 
Пока лежу на прохладной земле и пытаюсь взять все чувства под контроль, не могу не думать об одном тревожном факте.
Слишком рано. Это должно было случиться только ближе к утру, а я, в свою очередь, встретила бы приступ, лежа в постели, а не по пути на охоту. Какого черта это произошло сейчас? За шесть лет не было никаких временны́х сдвигов. Ни разу. И я не понимаю, что изменилось. Но в одном уверена на все сто процентов, ни к чему хорошему это не приведет. Проблема в том, что мне даже не на что опереться, ведь перед глазами нет чужого опыта. А мой собственный подсказывает, что эта ситуация – полное дерьмо.
Медленно открываю глаза. Мир все еще сияет, но не так ярко, как в первые секунды после принятия противоядия. Эффект продлится не меньше трех часов, и раз уж я оказалась за стеной, надо этим воспользоваться.
Выпрямляюсь, без резких движений принимая сидячее положение, краем рукава вытираю рот, поднимаю совершенно пустую фляжку, валяющуюся рядом. Захлопываю крышку и без труда цепляю ее обратно к карабину на поясе. Уверенно поднимаюсь на ноги, ощущая каждую налитую силой мышцу. Ни боли, ни дискомфорта нет. Тело полно энергией и рвется в бой.
Сглатываю противный кислый привкус, оставшийся после крошечного глотка спасительной жидкости, и глубоко вдыхаю, в стотысячный раз мысленно смирившись со своей незавидной участью. Отправляюсь к тайнику, до которого не дошла-то всего ничего. Забираю ножи и копье, после чего иду в сторону ручья. Шанс встретить там пару серых всегда выше, чем просто шастая по лесу. Понятия не имею, почему они всегда возвращаются к тем же местам, где когда-то были убиты, но мне это только на руку.
В данный момент охота последнее, чем я хотела бы заниматься, потому как тревожные мысли о наступившем слишком рано приступе никуда не делись. Но если не убить хотя бы одну серую тварь и не добыть обсидиановый диск, мне негде будет достать новую порцию противоядия, и следующий раз может стать последним в этой жизни.
Услышав плеск воды, замедляю шаг и достаю из специального крепления на поясе сразу пару метательных ножей. Мне даже не приходится особо напрягать все еще обостренный слух, чтобы расслышать предостерегающее рычание. Прекрасно.
Звук доносится не со стороны ручья, а из-за спины. На миг прикрываю глаза, сосредоточившись на всех чувствах, не утративших чуткости из-за того, что в крови до сих пор бушует мощнейшая дрянь, способная свалить с ног даже крепкого парня. Но не меня.
Резко разворачиваюсь, отступаю назад и оглядываю местность.
Всего две твари, но обе слишком близко. Та, что справа, оказывается более нетерпеливой и миг спустя отталкивается от земли, отправляя тело в грациозный полет.
Не медля ни секунды, швыряю нож в летящее на меня гибкое тело серой. Лезвие входит между ребер, тварь с визгом заваливается на землю, давая мне драгоценное время, чтобы разобраться со второй.
Действуя на инстинктах, бросаю еще один нож и ловко снимаю копье с поясной петли, приспособленной специально для него. Вовремя.
Нож пролетает мимо, по касательной проходя по гладкой шкуре второй серой. Тварь пару секунд смотрит на рану, затем переводит горящие злобой глаза на зажатое в моей ладони копье, а после и на мое лицо. Некоторое время под аккомпанемент завываний раненой особи мы, не двигаясь, стоим друг напротив друга.
Пытаюсь припомнить, видела ли уже эту тварь, точнее, убивала ли ее. Скорее всего да, темные пятна на передних лапах кажутся знакомыми. И она, очевидно, не забыла, что мы уже встречались. Обычно незнакомые серые твари обходят меня стороной, а вот когда-то обиженные норовят отомстить.
Отец всегда утверждал, что они неглупые создания, но я не совсем согласна с этим утверждением. Безусловно, они умнее даже некоторых представителей человечества. Но, если тебя раз за разом убивают в одном и том же месте, зачем ты туда возвращаешься? В любом случае, я не против данных обстоятельств, иначе пришлось бы искать новые места для охоты.