Изумрудный шторм

Я почему-то думал, что армия рабов представляет собой группу оборванцев, бандитов и головорезов, но здесь увидел совсем другое. Большинство мужчин носили европейскую военную униформу, которую позаимствовали в разные моменты войны у разных армий. Многих чернокожих отличала завидная грация газелей, а также атлетическое телосложение. И еще здесь господствовала дисциплина. Они были разбиты на вполне боеспособные полки, которыми командовали строгие офицеры. Здесь регулярно велись и занятия. У повстанцев имелись дюжины артиллерийских орудий, захваченных у противника или купленных на стороне, а большинство солдат были вооружены хорошими мушкетами, штыками и мачете для рубки тростника. Неподалеку от лагеря был разбит кавалерийский бивуак, где насчитывалось около тысячи прекрасных лошадей. Общая численность армии повстанцев превышала, как уверял меня Джубаль, пятнадцать тысяч человек. Чернокожие сражались с французами дольше, чем Вашингтон с британцами во время нашей Гражданской войны, а секретом успеха, как известно, являются стойкость и упорство. После многих побед у них появилась уверенность в себе. И еще – сообразительность, помогающая избегать хитро расставленных ловушек и засад.
Так что причиной поражения французов была не только желтая лихорадка.
Потягивая забродивший сок и размышляя над своими планами, я вдруг понял, что если собираюсь получить какую-то выгоду от их победы, мне следует постараться хоть в чем-то превзойти этих прирожденных воинов. Они в любом случае победят, но надо убедить их, что хотя бы отчасти они обязаны в этом мне. И тогда они точно станут помогать в поисках сокровищ – если те, конечно, вообще существуют.
И вот, наконец, наевшись и напившись, я привалился спиной к дереву – вечерело и тени становились все длиннее и гуще – и всеми своими мыслями обратился к Астизе. Я понимал, что совершил ошибку, позволив жене стать шпионкой – впрочем, тут она не оставила мне особого выбора. Эта женщина всегда была чертовски упряма и независима. И все же, почему она тогда сбежала с Леоном Мартелем? Неужели он все-таки ее узнал? Неужели она не выдержала и стала расспрашивать его о Гарри? Неужели заключила какую-то дьявольскую сделку с Мартелем, решила на время стать его союзником, чтобы вновь обрести сына, предпочла его сомнительному с ее точки зрения партнерству со мной? И что за игру затеял этот француз? Неужели ему просто надоело возиться с маленьким мальчиком? Или у него возникли более важные и далеко идущие планы? Может, мне удастся сыграть на его алчности и временно сделать своим союзником? Голова у меня болела, мышцы ныли от усталости, а кожа чесалась от укусов насекомых, но, несмотря на все это, я заснул.
Проснулся я где-то около полуночи. Весь лагерь спал – лишь несколько офицеров и сержантов находились на дежурстве. Стража была на месте, и лампы освещали навес, под которым стоял трон Дессалина. Возможно, генерал еще не спит – наверное, всем на свете воякам хорошо была известна привычка Наполеона бодрствовать чуть ли не всю ночь.
Меня разбудил Антуан – потряс за плечо. Джубаль тоже проснулся, но его соратник вскинул руку.
– Не ты. Американец. Один.
Я неуклюже поднялся, так как еще не отошел от сна и плохо ориентировался в темноте.
– В чем дело? – Я все еще побаивался, что меня казнят просто как белого человека.
– Сам напросился. Тихо, следуй за мной.
И Антуан повел меня через лагерь, мимо спящих солдат. Уж не знаю, каким чудом я ни на кого не наступил, поскольку ни черта не видел в темноте. Затем Антуан сказал несколько слов мужчинам, охранявшим подступы к лагерю, и мы углубились в лес, прошли по какой-то тропинке и вышли на поле сахарного тростника. Яркие звезды освещали грязную дорогу, но я заметил, что луна пошла на убыль. Скоро наступят самые темные ночи в ноябре – наиболее удобное время для внезапного нападения. Время от времени откуда-то издалека доносились одиночные выстрелы – обычное явление, когда армии стоят так близко друг к другу.
Мы направлялись на юго-восток, удаляясь от Кап-Франсуа. Дорога шла под уклон и становилась все грязнее – я утопал в этой жиже по щиколотки. Заросли вырастали впереди плотной стеной, запахло влагой и гнилью, и вот, наконец, сквозь ветви начали вырисовываться очертания огромного болота. Кругом сгустилась тьма, но я чувствовал запах затхлой воды и догадался, что мы снова оказались неподалеку от реки. Туман все сгущался, с ветвей, точно рваные клочья занавеса, свисали мхи, и мой проводник, не произнесший за всю дорогу ни единого слова, снял с дерева фонарь и зажег его. Земля под ногами становилась предательски скользкой, и мне показалось, что мы двигаемся по кругу, от одного островка суши до другого, время от времени перепрыгивая через канавы с черной болотной водой. Я высматривал кайманов и водяных змей и подозрительно уставился на несколько бревен, плавающих в воде. Антуан заметил это и улыбнулся – его белоснежные зубы блеснули в темноте.
 
Нас сопровождал привычный хор лягушек и ночных насекомых, но вскоре его стал заглушать другой звук. Откуда-то из тьмы доносился тихий барабанный бой – в такт биению моего сердца. Бум, бум, бум… И в такт нашим шагам он тоже попадал, разносясь по лесу таинственным эхом. Неужели сама Сесиль Фатиман указывает нам путь? Мы зашагали на этот звук – он становился все громче и, казалось, наполнял собой все вокруг. И еще этот ритм был каким-то пугающим.
– Куда мы идем? – спросил я своего спутника.
В спутанных ветвях горели глаза каких-то животных, которые следили, как мы проходим мимо.
Все дальше и дальше, все глубже и глубже в заросли. Барабанный бой нарастал. Я нервно передернулся от озноба – и это несмотря на то, что теплый влажный воздух окутывал меня, как одеяло.
И тут мой проводник вдруг резко остановился.
– Здесь. – Он протянул мне лампу из рога. – Теперь иди сам.
– Что? Нет, погоди! – Я посмотрел в указанном направлении. Там была сплошная тьма. Неужели ловушка?..
Я обернулся к Антуану – хотел попросить, чтобы он остался. Но повстанец исчез.
Лягушки вновь завели свою хоровую песню. Насекомые зудели и лезли в глаза. Но все эти звуки перекрывала барабанная дробь. Я почувствовал себя странно одиноким.
А потом вдруг понял, что не один. Передо мной в тумане вырисовывалась чья-то фигура. Этот человек ждал меня.
Я приподнял лампу. Незнакомец был хрупкого телосложения, невысок ростом и больше походил на женщину, а не на мужчину. Неужели это Сесиль? Да нет, фигура у этого человека была как у молоденькой девушки, так что, скорее всего, она проводник. И я шагнул навстречу этой незнакомке, явившейся словно из ниоткуда.
Она ждала, когда я подойду поближе, а затем, не произнося ни слова, повернулась ко мне спиной – так быстро, что я даже лица ее не успел разглядеть, – и повела меня куда-то дальше, в болота. Вода в бочажках, мимо которых мы проходили, была темной и неподвижной. Корни торчали из земли, напоминая клубки застывших змей. Все сильнее становился запах гниения.
Да, это была женщина. Даже по неровной земле она вышагивала с особой грацией и передвигалась гораздо быстрее меня. Просторный плащ с капюшоном на ней был сшит из светлой и легкой хлопковой ткани, и хотя и делал ее фигуру бесформенной, я все же угадывал под ним очертания бедер и плеч. И еще все ее движения отличались невероятной плавностью: она текла, словно туман или вода, плыла, как облако, изгибалась, как гребень волны, и все это убедило меня, что эта местная жительница не просто привлекательна, а отмечена некоей неземной, волшебной, совершенной, нечеловеческой красотой. Я прибавил шагу, пытаясь догнать ее, разглядеть и убедиться в своей правоте, но она продолжала плыть передо мной, казалось, не прилагая никаких усилий, парить, недостижимая, точно радуга в небе. И я понимал, что если отстану, то безнадежно затеряюсь среди этих болот.
Но незнакомка притягивала меня, словно магнит – железную стружку.
Вскоре я понял, что барабанный бой доносится откуда-то из сердцевины болот. Наверное, мне предстоит увидеть какой-то религиозный или политический обряд, сродни тому, что состоялся в лесу Букмана, решил я. Ведь именно в этих лесах зародилось освободительное движение. И моя лесная фея вела меня на эти звуки, немного замедляя шаг, давая мне возможность догнать себя и тотчас ускользая дальше, если я подходил слишком близко. Я весь вспотел от возбуждения и усилий. Кто же она такая?..