Изумрудный шторм

– Отнесите его в хранилище! – крикнул я. – Там еще всего полно!
Тут рядом со мной протиснулся Мартель, который взывал о помощи – ему никак не удавалось одному поднять тяжеленного золотого аллигатора.
– Да, и не снимайтесь с якоря до тех пор, пока все мы не будем на борту, – добавил он. – И пришлите черных, помочь.
Затем мы снова нырнули в море. Пули со щелканьем отлетали от металлической обшивки судна. Джубаль плыл рядом со мной – он уже выбросил одну из драгоценных находок на палубу и кричал своим товарищам:
– Ныряйте, свободные люди! Чем быстрее все перегрузим, тем быстрее отплывем!
Чернокожие попрыгали за борт корабля и поплыли вместе с нами к бую. К ним присоединились даже Ворона со Стервятником. И вот мы принялись нырять, как выдры, и хватать предметы из золота, после чего, задыхаясь и отфыркиваясь, плыли вместе с добычей обратно к «Мон-Пеле». Корабельная мортира продолжала выплевывать снаряды, ярко освещая вспышками все вокруг. Британская батарея продолжала отстреливаться, но ядра не достигали цели, благополучно перелетали через кеч и падали в море. Артиллеристы ругались, как сапожники, приходя в отчаяние от того, что им не удается опустить стволы орудий достаточно низко, и явно недоумевая, чем мы там, черт побери, занимаемся.
И вот, наконец, они додумались до новой идеи – решили бросать в нас ядра руками. Это возымело определенный успех – ярда падали с высоты трехсот футов, ударялись о выступы и отскакивали прямо к месту нашей спасательной операции. Прицелиться как следует тут было невозможно, но ощущения, когда такое вот ядро вдруг со всплеском падало в воду в нескольких футах от того места, где мы плавали, были страшно неприятными.
Безумие, скажете вы. Но ведь и золото!.. Так что я нырял снова и снова.
Команда из чернокожих и бандитов работала споро и дружно, и мы довольно быстро перенесли сокровища на борт. Работали практически вслепую. Одному бедняге не повезло – нахватался колючек от морского ежа. Нам все труднее становилось отыскивать в темноте оставшиеся на глубине предметы. Слыша, как ядра со всплеском падают в воду, я решил, что с нас хватит, поработали достаточно. И только я собрался сказать это Мартелю, как вдруг снова послышался всплеск, только звучал он по-другому, и на поверхность вплыло что-то округлое. Я нырнул поглубже, решив сделать последний заход.
А затем вдруг раздался страшный грохот, все кругом содрогнулось, и у меня заложило уши. Меня с силой отшвырнуло куда-то в сторону, а потом выбросило на поверхность. Звуки и предметы, падающие в море, закружились, словно в калейдоскопе, и на секунду мне даже показалось, что я ослеп. А затем я увидел рядом другие головы, торчащие из воды – все мы покачивались на огромных волнах, которые с грохотом разбивались о каменистый берег. У некоторых парней из ушей шла кровь, а один человек был неподвижен и плавал в воде лицом вниз.
Буй и шлюпка куда-то исчезли.
Мартель что-то кричал. Но я не слышал его – в ушах звенело.
– Что?.. – переспросил я его.
Леон подплыл поближе, заглянул мне в одно ухо, а потом развернулся и прокричал в другое:
– Пороховая бочка!
Ах, вот оно что! Выходит, англичане запалили шнур и бросили бочонок с порохом в море, где он проплыл немного, а потом взорвался – прямо рядом с нашей драгоценной шлюпкой. В результате канат, на котором держался буй, обозначающий место, где мы временно захоронили сокровища, оборвался, а буй уплыл.
– Пора уходить! – крикнул Джубаль.
Уговаривать нас не пришлось. Вниз со скалы слетел еще один бочонок с порохом, и мы тут же нырнули, спасая свои жизни. Он взорвался со страшной силой, вздыбив огромный фонтан воды, когда мы уже карабкались быстро, как белки, на борт «Мон-Пеле». В одного из чернокожих парней вонзилась острая щепка, и он с криком упал обратно в море, но мы выудили его из воды. Из раны у него бежала кровь.
Тут что-то стукнулось о борт судна. Это был водолазный колокол, который выбросило из шлюпки при взрыве. Руководствуясь скорее сантиментами, чем здравым смыслом, я распорядился втащить его на борт. Облицованная свинцом бочка была сильно помята, а вот маленькое стеклянное окошко уцелело.
 
В этот момент я рухнул на палубу, весь мокрый и вконец обессилевший. Один из матросов взмахнул топором, обрубив канат якоря, и развернул парус, который тут же наполнился ветром. Нос судна закачался из стороны в сторону, точно стрелка магнитного компаса. Английская батарея продолжала вести огонь, но мы уже устремились в открытое море, спеша поскорее удрать от Алмазной скалы.
Британцы разразились злобной руганью, увидев, что наш парусник уже вне пределов досягаемости для их выстрелов из мушкетов – тем более что начался дождь и видимость ухудшилась. Грохнула пушка – более удачный выстрел мог бы потопить нас, но ядро просвистело над оснасткой и не нанесло нашему судну никаких повреждений. Нам удалось выхватить самые сказочные сокровища в истории прямо из-под носа у англичан, к тому же они вряд ли когда-нибудь узнают об этом. Когда буря стихнет, они, по всей вероятности, спустятся со скалы и будут чесать в затылке, недоумевая, чем мы здесь занимались, – ведь все свидетельства нашей экспедиции к тому времени унесет штормовым прибоем.
Хотя они могли дать сигнал своему фрегату, и тот начал бы преследовать нас, поэтому мы развернули дополнительные паруса и понеслись вперед, как скаковая лошадь. Люди ползали по палубе, собирая разбросанные там сокровища, а затем сносили вниз, в трюм, и складывали в хранилище. Не сомневаюсь, что несколько драгоценных безделушек осели при этом в их карманах или даже в обувке, но времени проверять всех и каждого просто не было. Корабль несся вперед, то взлетая на гребень огромной волны, то проваливаясь вниз – тошнотворное ощущение, прямо как во время полета на планере Кейли. Держать равновесие с тяжеленной мортирой на палубе «Мон-Пеле» было сложно, а потому нас сильно качало.
Тем не менее нам удалось найти то, что потеряли конкистадоры. «Ночь скорби» Кортеса повторилась.
Я сидел, устало привалившись спиной к мачте, и выискивал взглядом Астизу. Она была на корме, как мы с ней предварительно и договаривались. Я махнул ей рукой, и мы оба заулыбались. Это был условный сигнал – она давала понять, что Гарри в безопасности, внизу, в хранилище.
И что скоро я смогу их выкупить.
 
Глава 41
 
Мы все дальше отплывали от Алмазной скалы, где по-прежнему не унимались британцы – они насылали на нас громы и молнии, палили из всех орудий и мушкетов, но вслепую, точно возомнили себя богами на Олимпе. Вскоре скала исчезла из вида за пеленой дождя и тумана, с гребней валов срывало ветром пену, а небо было черным, без единой звездочки. Горы Мартиники тоже были не видны. Теперь единственным признаком приближения к острову могла бы послужить ярко-белая пена прибоя у прибрежных рифов.
Если б Мартиника находилась с подветренной стороны, нас понесло бы прямо на эти опасные рифы. Но ветер дул с юго-востока, подталкивая нас к северо-западу – в открытое море.
– Ураган идет! – прокричал мне в ухо Джубаль.
– Но сейчас вроде бы не сезон, – возразил я.
– Этот наслал Агве. Бог моря. Он разгневался. Может, из-за золота Монтесумы?
– Боги должны благоприятствовать нам. Мы нашли сокровища, и они будут использованы на благо свободы. – Ветер подхватил эти мои слова и унес их прочь, как листочки осенним днем.
– Это если мы победим. – Мой чернокожий друг покосился на Мартеля.
Француз окончательно разошелся – он выкрикивал команды, точно адмирал. Матросы носились по палубе, недоуменно поглядывали то на нас, то на туго натянутые паруса, а Леон приказывал натянуть их еще туже.
– Бог ты мой, – пробормотал я, – он издевается, что ли? Хочет проскочить на всех парах к острову при таком ветре? Мы же разобьем днище о рифы!
– Он хочет подплыть прямо к Фор-де-Франс, – отозвался Джубаль.
Мы предполагали нечто подобное. Стоит оказаться под прицелом французских ружей, и наш шанс получить хотя бы малую часть сокровищ сводится к нулю, несмотря на все обещания Мартеля, – ведь моя семья все еще у него. Да еще и моих чернокожих товарищей можно будет снова обратить в рабство. А этот мошенник с триумфом вернется в Париж, вместе со своими треугольными игрушками. Я поднялся, отошел от мачты и опустил ладонь на плечо матроса.