"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

— Может, оно и к лучшему, что ты умер и не дожил до этого, — сказал он.
Зарядил дождь — его ледяные иглы кололи лицо. Вскинув котомку на плечо, Тенака побежал к заброшенным казармам. Дверь стояла открытая, и он вошел в бывшие офицерские помещения. Крыса шмыгнула из-под ног, но Тенака, даже не взглянув на нее, двинулся дальше по коридору. Он закинул котомку в свою старую комнату и хмыкнул, увидев, что в очаге лежат дрова.
В последний день перед уходом кто-то пришел сюда и сложил поленья в очаге.
Декадо, его адъютант?
Нет. Он не был способен на столь возвышенный жест. Декадо был злобным убийцей, которого держали в рамках только железная дисциплина «Дракона» и его собственная неколебимая преданность полку.
Кто же тогда?
Вскоре Тенака бросил перебирать в памяти лица. Все равно он никогда этого не узнает.
За пятнадцать лет дерево, надо думать, высохло так, что будет гореть без дыма. Тенака добавил растопки, и огонь занялся быстро.
Повинуясь внезапному порыву, он подошел к стенной панели, за которой был тайник. Дверца, когда-то тихо открывавшаяся при нажатии на нужное место, теперь заскрипела на ржавой пружине. За ней, на месте давным— Давно вынутого камня, имелась ниша. На задней стенке было написано по-надирски:
 
 
Мы надиры,
 
Вечно юные,
 
Кровью писаны,
 
Сталью пытаны,
 
Победители.
 
 
Тенака улыбнулся — впервые за много месяцев, и бремя у него на душе стало чуть полегче. Минувших лет как не бывало — он снова увидел себя молодым, прибывшим в «Дракон» прямо из степей, снова почувствовал на себе взоры своих новых товарищей-офицеров и ощутил их едва прикрытую враждебность.
Надирский княжич в «Драконе»? Это было неслыханно — даже кощунственно, по мнению многих. Но Тенака представлял собой совершенно особый случай.
«Дракон» был основан Магнусом Хитроплетом век назад, после Первой Надирской войны. Тогда могущественный надирский военачальник Ульрик привел свое войско под стены Дрос-Дельноха, самой неприступной крепости мира, но Бронзовый Князь со своими воинами дал ему отпор.
«Дракон» предназначался для защиты дренаев от будущих надирских вторжений.
И вот, когда сбылись худшие опасения и свежа еще память о Второй Надирской войне, в его ряды принимают кочевника. Хуже того — прямого потомка самого Ульрика. И офицерам ничего не остается, как только вручить ему саблю.
Ибо надир он только по материнской линии.
По отцу он правнук Регнака Скитальца, Бронзового Князя.
Вот и разберись тут, ненавидеть его следует или почитать.
Как можно питать ненависть к потомку величайшего дренайского героя? Да, молодым офицерам пришлось нелегко, но они старались.
Тенаке мазали подушку козьей кровью, совали скорпионов в сапоги, резали подпруги, а под конец спрятали в его постели гадюку.
Он лег в постель и чуть не распростился с жизнью — змея впилась зубами ему в бедро. Схватив со стола кинжал, он убил ее и сделал крестообразный надрез на месте укуса, надеясь, что яд вытечет вместе с кровью. Тенака лежал очень тихо, зная, что иначе яд разойдется по телу. В коридоре послышались шаги — Тенака знал, что это идет к себе Ананаис, сменившийся с караула.
Тенака не хотел окликать его, зная, что Ананаис его не любит, — но и умирать тоже не хотел. Он позвал Ананаиса — дверь отворилась, и белокурый великан возник на пороге.
— Меня укусила гадюка, — сказал Тенака.
Ананаис пригнулся и вошел, отшвырнув сапогом дохлую змею. Потом взглянул на рану:
— Как давно?
— Пару минут назад. Ананаис кивнул.
— Твой надрез недостаточно глубок. — Тенака протянул ему кинжал. — Нет. Если сделать глубже, повредишь мышцу.
Нагнувшись, Ананаис прижался ртом к ране и высосал яд. Потом наложил жгут и отправился за лекарем.
Несмотря на все принятые меры, молодой надир чуть не умер тогда. Он впал в беспамятство, длившееся четыре дня, — а когда очнулся, рядом сидел Ананаис.
 
— Ну, как ты?
— Хорошо.
— Что-то непохоже. Однако я рад, что ты остался жив.
— Спасибо, что спас меня, — сказал Тенака, когда Ананаис встал, собираясь уйти.
— Не за что. Я по-прежнему не хотел бы, чтобы ты женился на моей сестре, — усмехнулся он. — Кстати, вчера уволили со службы трех молодых офицеров — мне думается, теперь ты можешь спать спокойно.
— Ну уж нет. Для надира спокойный сон — верный путь к гибели.
— Неудивительно, что глаза у вас косые.
Рения помогла старику подняться и закидала снегом маленький костер. Мороз крепчал, на небе собирались снеговые тучи, темные и грозные. Девушку пугало, что старик перестал трястись и тихо стоял у разбитого дерева, глядя себе под ноги.
— Пойдем, Олен, — позвала она, обняв его рукой за пояс. — До старых казарм уже недалеко.
— Нет! — Он отпрянул. — Они найдут меня там. Я знаю, что найдут.
— А здесь ты замерзнешь, — прошипела она. — Пошли.
Он подчинился, и она повела его по снегу. Она была высокой и сильной, но ходьба утомила ее, и она тяжело дышала, когда они наконец выбрались из кустов перед плацем «Дракона».
— Еще несколько минут, — сказала девушка, — и ты отдохнешь.
Старик, казалось, при виде пристанища обрел силу и ковылял куда быстрее. Дважды он чуть не упал, но девушка подхватывала его.
Открыв ногой дверь ближайшего здания, она ввела старика внутрь, скинула с себя белый шерстяной бурнус и провела рукой по мокрым от пота, коротко остриженным черным волосам.
Здесь, где не было режущего ветра, ее сразу точно опахнуло огнем — тело приспосабливалось к новым условиям. Она расстегнула пояс своей овчинной накидки и отбросила ее за широкие плечи, открыв синий шерстяной камзол и тугие черные штаны. Подбитые овчиной сапоги доходили до бедер. На боку висел тонкий кинжал.
Старик, сотрясаемый неудержимой дрожью, прислонился к стене.
— Они найдут меня. Найдут! — хныкал он.
Рения, не слушая его, двинулась вперед по коридору.
В дальнем его конце показался человек — Рения вздрогнула и схватилась за кинжал. Человек был высок, смугл и одет в черное. У пояса висел длинный меч. Он шел медленно, но уверенность его походки пугала Рению. Решительно глядя ему в лицо, она приготовилась к бою.
Его глаза, очень красивого лилового цвета, были раскосыми, как у северных кочевников-надиров. Квадратное лицо могло бы показаться привлекательным, если б не угрюмо сжатые губы.
Рения хотела сказать ему, чтобы не подходил ближе, иначе она его убьет, — и не смогла. В нем чувствовалась власть, невольно побуждавшая подчиниться.
Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.
— Не трогай его! — вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.
— В моей комнате горит огонь — это там, направо, — спокойно сказал он. — Я отнесу его туда.
Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую койку. Потом снял с Олена плащ и сапоги и стал осторожно растирать его посиневшие икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:
— Согрей его у огня.
Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.
— Он уснул? — спросила Рения. — Да.
— Он не умрет?
— Кто его знает... — Тенака встал и распрямил спину.
— Спасибо, что помог ему.
— Спасибо, что меня не убила.
— Что ты делаешь здесь?
— Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?
Они сели рядом у очага, и Тенака поделился с ней вяленым мясом и сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался любопытством, а Рения чувствовала, что ему не хочется говорить. Но молчание не вызывало в ней никакой неловкости. Впервые за много недель она испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно эту казарму ограждала некая магия — невидимая, но оттого не менее могущественная.
Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь девушку — ее овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и в то же время уязвимости — словно девушку терзал какой-то тайный страх или в ней скрывалась какая-то слабость. В другое время он счел бы ее привлекательной — но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или желания. «Да во мне и жизни-то нет», — с удивлением понял он.