"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

По кривым, узким улочкам Ананаис доехал до здания совета. Юноша принял у него коня, и Черная Маска взошел на мраморные ступени.
Райван сидела одна в зале заседаний, привычно глядя на облупленную мозаику. За последние дни она похудела. На ней снова была кольчуга, подпоясанная широким ремнем, свои темные волосы она связала на затылке.
Увидев Ананаиса, Райван улыбнулась и показала ему на стул рядом с собой.
— Здравствуй, Черная Маска. Если ты с дурными вестямми, погоди немного. Мне и своих хватает.
— Что случилось? — спросил он.
Она махнула рукой и закрыла глаза, не в силах говорить. Потом сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
— Как там, солнце светит?
— Светит.
— Люблю смотреть на солнце над горами. Посмотришь, и жить хочется. Ты уже ел?
— Нет.
— Пойдем тогда на кухню, поищем чего-нибудь. А поедим в висячем саду.
Они сели в тени пышного цветущего куста. Райван прихватила с кухни черный каравай и сыр, но они не спешили приняться за еду — хорошо было просто посидеть в молчании.
— Я слышала, тебе повезло, — сказала наконец Райван. — Как твой бок?
— На мне все заживает быстро. Рана неглубокая, и шов держит хорошо.
— А мой сын Лукас ночью умер. Гангрена... пришлось отнять ему ногу, но это не помогло.
— Мне очень жаль, — пробормотал Ананаис.
— Он был храбрый мальчик. Теперь у меня остались только Лейк и Равенна... а скоро не останется никого. Как же мы дошли до этого, Черная Маска?
— Мы допустили к власти безумца.
— К власти? Мне думается, правитель имеет ровно столько власти, сколько мы ему позволяем. Может ли Цеска двигать горы? Может ли он погасить звезды или велеть дождю пролиться? Он всего лишь человек — и если бы все перестали его слушаться, он пал бы. Но люди слушаются его, верно? Говорят, у него в армии сорок тысяч человек. Дренаев, готовых воевать с другими дренаями. В надирских войнах мы хотя бы знали, кто наш враг. А теперь врагов нет — только бывшие друзья.
— Что я могу тебе ответить? Ничего. Тебе бы с Тенакой поговорить, а я только воин. Учитель когда-то говорил мне, что у всех хищников глаза смотрят вперед: у львов, у коршунов, у волков и у людей. А у тех, кем они питаются, глаза расположены по бокам, чтобы лучше замечать охотников. Он говорил, что человек ничем не отличается от тигра. По натуре мы убийцы, и нам всегда мало. Все герои, которых мы помним, служат примером нашей любви к войне. Друсс, на изображение которого ты смотришь в зале совета, был величайшей убойной машиной всех времен.
— Что ж, это верно. Но есть разница между Друссом и Цеской. Друсс всегда сражался за свободу.
— Не обманывай себя, Райван. Друсс дрался, потому что любил это дело, — у него это хорошо получалось. Вспомни его историю. На востоке он сражался за тирана Горбена, стирая с лица земли города, селения и целые народы. И даже не думал оправдываться за это — не оправдывайся и ты.
— По-твоему, нет на свете истинных героев?
— Какие там, к черту, герои! Райван, зверь сидит в каждом из нас. Как бы мы ни старались, мы то и дело бываем подлыми, мелочными или ненужно жестокими. Мы не хотим этого, но так уж мы устроены. Почти все герои памятны нам как раз потому, что они победили, — а побеждает лишь тот, кто не знает жалости и думает только о себе. Таким был и Друсс — и друзей у него не было, только почитатели.
— Сможем ли победить мы, Ананаис?
— Нет. Но мы можем задать Цеске такого жару, чтобы победить смог кто-то другой. Мы не доживем до возвращения Тенаки. Цеска уже в пути — но мы можем связать ему руки, порядком измотать его и поколебать славу, которой он окружил своих полулюдов.
— Даже «Дракон» не выстоял против этого зверья.
— «Дракона» предали, выманив его на открытое поле, и многие его воины тогда уже состарились. Пятнадцать лет — долгий срок. Это был уже не тот «Дракон». Настоящий «Дракон» — это мы, и, клянусь богами, мы им покажем!
— Лейк придумал какой-то самострел и хочет показать его тебе.
— Где он?
— В старой конюшне на южной стороне. Но отдохни сперва — ты совсем измучен.
 
— Ладно. — Он встал, пошатнулся и рассмеялся. — Старею я, Райван. — Он прошел несколько шагов, потом вернулся и положил свою огромную руку ей на плечо. — Я не мастер выражать сочувствие, но мне очень жаль Лукаса. Он был хороший парень и делал тебе честь.
— Ступай отдохни. Времени все меньше, и нам нужна твоя сила. Я полагаюсь на тебя — мы все на тебя полагаемся
Когда он ушел, она стала у стены и устремила взгляд на горы.
Смерть подошла совсем близко, но Райван было все равно.
Тенаку-хана трясло от ярости. Он стоял, прикрученный сыромятными ремнями к стволу вяза. Пятеро мужчин, сидя у костра, рылись в его седельных сумках. Небольшой запас золота уже лежал около вожака — одноглазого и коренастого. Тенака сморгнул кровь, натекшую в правый глаз, стараясь не думать о боли в избитом теле.
Он был слишком занят своими мыслями, когда ехал через лес, и камень из пращи, попав в висок, выбил его из седла. В полубеспамятстве он все-таки вытащил меч и убил одного разбойника, но остальные повалили его и принялись молотить дубьем. Последнее, что он слышал перед погружением во мрак, было: «Он убил моего брата. Стойте — он нужен мне живым».
И вот он привязан к дереву всего в четырех днях пути от Скодии, накануне мучительной смерти. Досада терзала его, и он вился в своих путах, но они держали крепко. Ноги болели, спина горела огнем.
Одноглазый подошел к дереву. Лицо его свела судорога гнева.
— Хряк надирский, ты убил моего брата! — Тенака молчал. — Ничего, ты за это поплатишься. Я изрежу тебя на куски, поджарю твое мясо на огне, а потом тебе же и скормлю. Что скажешь на это?
Тенака молчал, и разбойник двинул его кулаком. Тенака напряг мышцы живота, но боль от удара была жестока. Он опустил голову, и вожак ударил его в лицо.
— Отвечай, дерьмо надирское!
Тенака сплюнул кровью и облизнул распухшую губу.
— Ничего, заговоришь еще! Будешь мне петь всю ночь до рассвета.
— Выколи ему глаза, Бальдур! — крикнул кто-то из разбойников.
— Нет. Я хочу, чтобы он все видел.
— Тогда один выколи.
— Один? Это можно. — Бальдур вытащил кинжал. — Ну как, надир, повесим тебе глаз на щеку?
Высокий нечеловеческий вопль пронизал ночь.
— Что это такое, во имя семи преисподних? — вскричал, оглянувшись, Бальдур. Другие, сделав знак Хранящего Рога, схватились за оружие.
— Это где-то близко, — сказал коротышка с рыжеватой бороденкой.
— Кошка, поди. Дикая кошка, — решил Бальдур. — Подбавьте-ка дров в огонь. — Двое бросились собирать хворост, а Бальдур снова повернулся к Тенаке: — Ты слыхал когда-нибудь такой звук, надир?
Тенака кивнул.
— И кто же это?
— Лесной демон.
— Брось! Я всю жизнь провел в лесу, а такого не слыхал.
Тенака пожал плечами.
— Что бы это ни было, оно мне не нравится. Поэтому я не буду убивать тебя медленно — просто распорю тебе брюхо и выпущу из тебя кровь. Оставайся на съедение своему демону!
Бальдур отвел руку назад...
Стрела с черным оперением вонзилась ему в горло, и какой-то миг он еще стоял, будто остолбенев. Потом выронил нож и медленно ощупал древко. Глаза его расширились, колени подогнулись, и он упал. Вторая стрела мелькнула над поляной и вошла в правый глаз бородатому коротышке. Он с криком повалился. Остальные трое, побросав оружие, бросились в лес. Еще через несколько мгновений из-за деревьев появилась невысокая фигура с луком в руке.
На ней были камзол и штаны из светло-бурой кожи, зеленый капюшон покрывал волосы. На боку висел короткий тонкий меч.
— Как поживаешь, Тенака? — умильно спросила она.
— Я поистине счастлив тебя видеть. Развяжи меня.
— Развязать? — Рения присела на корточки у костра. — Такого большого сильного мужчину? Неужто тебе понадобилась женская помощь?
— Не время шутить, Рения. Развяжи меня.