Эпоха перемен 2 (СИ)

Для меня оставалось загадкой, как в этой свалке участники определяли, кто свой, а кто — чужой. Если поначалу их ещё можно было различить по шарфам и майкам, украшенным цветами и символикой разных клубов, то теперь всё перемешалось: шарфы валялись где попало, многие — со следами крови. Часть пацанов срывала футболки, у кого-то они рвались в драке, кого-то резали, пачкали кровью, топтали…
Если поначалу от степени остервенения драки я немного «подвис»: наблюдал за происходящим, опустив руки. Но потом включился «режим выживания». Я будто словно оказался там, в далёком будущем, которое, надеюсь, всё-таки не состоится.
Спасительные кусты были совсем рядом, когда я заметил двоих, удерживающих белобрысого пацана за руки, не давая ему пошевелиться. Третий же шёл на него, криво ухмыляясь. В руке у него был нож-«бабочка».
Другие участники побоища будто не видели происходящего.
Ладно, кулачные бои стенка на стенку — это я ещё могу принять. В конце концов, это дело каждого, как распоряжаться собственным здоровьем. Однако происходящее уже здорово напоминало хладнокровное убийство беззащитного и безоружного.
Я огляделся, питая слабую надежду, что пацану, которого вот-вот должны были порезать, всё-таки придут на помощь свои. Но нет: их будто окружило поле невидимости, сквозь которое мог пробиться только я.
Между тем призрачный метроном продолжал отщёлкивать секунды.
Казалось бы, ну какое мне дело до чужой войны? Пацан пришёл на свалку по своей воле. И, похоже, он будет не единственный, чья жизнь сегодня оборвётся в этой бессмысленной и беспощадной мясорубке: по дороге я успел увидеть несколько неподвижных тел, под одним из которых растекалось пятно крови, ярко-алое даже в закатных сумерках. Значит, задели артерию — шансов нет.
Одним больше — одним меньше, какая разница? Стоит ли рисковать будущим всего мира, которое сейчас, как ни крути, зависит именно от меня?
В голове ещё крутились мерзкие мысли, когда тело начало действовать само. Видимо, какие-то установки у меня записаны на уровне подсознания.
В два прыжка я оказался за спиной парня с ножом. Схватил его руку, после чего, используя инерцию собственного тела, вывернул её. Затрещали сухожилия.
Боевик резко развернулся. Я встретился с ним взглядом. Зрачки его глаз были так расширены, что радужки почти не было видно. Вещества? Да кто его разберёт!
Он зарычал, обнажая клыки, и попытался ударить меня в пах уцелевшей рукой. Уворачиваясь, я сложил нож, потом всем корпусом навалился на него слева, опрокидывая на землю. В завершение прыгнул, приземлившись на его голеностоп.
Ещё один звериный крик, сливающийся с царящей вокруг какофонией боли и ярости.
Перелом. В лучшем случае — растяжение или разрыв связок. Но, по крайней мере, жив останется — если успеет отползти в кусты, конечно.
Двое, удерживавших белобрысого, переглянулись. Потом одновременно отпустили парня и двинулись на меня. На кулаке одного из них блеснул массивный кастет.
Я постарался скорчить максимально зверскую и безумную рожу, одновременно испустив яростный рык. С удивлением обнаружил, что это неплохо работает: агрессоры как-то замялись, а я сам ощутил прилив сил и бодрости. Да и страх притупился.
Честно говоря, я думал, что белобрысый сбежит. И не то, чтобы я осуждал его за это: в конце концов, я ведь сам вписался. А он меня даже не знает.
Однако парень удивил. Побежав к одному из молодчиков, он сделал подсечку, и тот рухнул на землю. Его напарник поочерёдно взглянул на нас обоих, после чего дал дёру куда-то в сторону берега, лихо лавируя между отдельными схватками, на которые разбилось побоище.
— Сюда, живо! — белобрысый схватил меня за локоть и довольно бесцеремонно потянул за собой.
Я счёл за лучшее не сопротивляться.
Мы забежали в кусты. Какое-то время плутали в сумерках по едва различимой тропинке, пока не оказались возле заброшенного и полуразваленного частного одноэтажного дома.
— Сюда, — скомандовал пацан, ныряя в разбитое окно.
Я последовал за ним.
Внутри было грязно и воняло туалетом. Я старался ступать осторожно, следуя за своим проводником.
 
Мы прошли по полусгнившим доскам в центре комнаты и оказались в тёмном коридоре. Пацан (я теперь видел только его силуэт) свернул направо. Там была ещё одна комната, чуть почище.
— Надо пересидеть пару часов, — сказал парень.
В полумраке я видел, как он подошёл к чему-то, похожему на стул, и опустился на него.
— Тут нычка есть. Когда в детстве приезжал с пацанами тут тусили. Менты сюда вроде не заглядывают. Ты садись, если чего.
— Ага, — кивнул я.
Зрение постепенно привыкало к полумраку, и чуть в стороне я разглядел ещё один стул. С опаской потрогал сиденье — твёрдое, деревянное, вроде чистое — после чего тоже опустился.
— Ну ты, блин, ловко его! — восхитился парень. — Я уж решил, что мне кранты, а ты тут как — ух! Ты, кстати, когда приехал? Чёт не видел тебя среди наших.
— Вчера, — ответил я.
— Ты из новеньких, да?
Я колебался. Как отреагирует фанат, если узнает, что я вообще не в теме?
— Нет, — ответил я. — Я вообще из никаких.
— В смысле?
— Ну, я там случайно оказался. Мне рассказали об этом месте, пришёл потренироваться, вот и…
— Стоп. То есть ты не в футбольной теме?
— Нет.
— А сам вообще откуда? Говор у тебя какой-то… неместный.
— Из Москвы.
Парень хохотнул, но тут же осёкся, видимо, вспомнив, что надо бы соблюдать тишину.
— Ого, — сказал он. — Какими судьбами?
— У друга тут дядька живёт, — пояснил я. — А так мы вообще проездом, дальше в Крым.
— В Крым? Это дело! Сам думал в этом году рвануть… там ближе к концу августа под Казантипом знатная туса намечается. Рейв под открытым небом, все дела…
— Рейв? Слушай, я думал, что фанаты к рейверам как-то не очень… — заметил я.
— Дак наши не узнают, — простодушно ответил парень. — И вообще, я в тусе недавно. Может, отвалюсь нафиг. Чёт сегодняшний замес как-то совсем жёсткий вышел…
— А ты откуда? Так понял, тоже не киевский?
— Да я из Одессы. Кстати, я Саня, — парень протянул мне руку.
— Аналогично, — ответил я, пожимая сухую горячую ладонь.
— В смысле, тоже Санёк?
— Популярное имя, — я пожал плечами.
— Есть такое дело.
— Так понял, специально приехали на матч? — спросил я. — Вместе с остальными?
— Ну да, — кивнул Саня, — приехали хохлов мочить.
Я чуть не поперхнулся.
— Болельщиков киевского «Динамо», — пояснил Саня. — Сало. Дырка. Мы их так называем.
— Вот оно что…
— Ну да.
— А они вас как?
— Да по-разному, — ответил Саня, грустно вздохнув. — Чаще всего жидами.
— Какие высокие отношения… — заметил я.
— Да ваши ультрас тоже как только друг друга не зовут. У вас в Москве есть «Спартак» — они мясо. Есть ЦСК — они кони.
— Спасибо, что просветил, — ответил я.
— Пожалуйста, — ответил Саня.
Какое-то время сидели в молчании. Я заметил, что Саня дрожит — на нём не было футболки. То ли сорвали во время потасовки, то ли пришёл так. Я же был в лёгкой спортивной куртке, всегда надеваю её после силовых тренировок.
Скинув куртку, я протянул её Саньку.
— Держи, — сказал я.
— Да ладно, я нормально! — попытался возразить тот.
— Держи, говорю. Тебе ещё обратно ехать. С температурой это неприятно.
Немного поколебавшись, он всё-таки взял куртку и накинул её на плечи.
— Спасибо, — сказал он.
Где-то вдалеке послышались сирены.
— Припёрлись… — шёпотом сказал Саня. — Как обычно, под конец…
— Слушай, а вообще такое вот часто бывает? — спросил я. — Мне кажется, я видел убитых. Это же жесть вообще…
— Жесть? — переспросил Саня.
— Ну, в смысле, жёстко.
— А-а-а, ваши москальские словечки. Нет, были разные стычки. Но о похожем я ещё не слышал. Походу, сегодня история творится…
— Блин, такое чувство, что тебя это всё восхищает… — удивился я.