Эпоха перемен 2 (СИ)

— Ну отношения я действительно не против наладить, — ответил я. — Одно другому не мешает… а так мне свободный выход нужен.
Ступиков присвистнул.
— У вас на курсе таких двое осталось, в курсе? У одно папа — начальник ГАИ по ЦАО. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я. — Не хочу напрягать серьёзных людей. Хочу сам решить.
— Это дорого.
— Не проблема.
— Ясно. Тогда давай мы так с тобой поступим: я поговорю осторожно с Петром Алексеевичем. Он сегодня проставляется по случаю выхода на службу, будет отличный повод пооткровенничать. Расскажу о возможностях.
— Буду признателен, — кивнул я.
— Конечно, будешь, куда же ты денешься! — улыбнулся Ступиков.
— И ещё одна большая просьба, — сказал я.
— Ну ты прям разошёлся после отпуска, — улыбнулся Ступиков. — Говори уж.
— Увольнительная на сегодня. Для меня, Гуменюка и Зимина.
Ступиков прищурился.
— Саша, — вздохнув сказал он. — Не знаю, что вы там отмечать собрались — но пьянка в первый же день под моей ответственностью…
— Мы вернёмся до полуночи, трезвые как стёклышко, — пообещал я.
— Точно вернётесь? — уточнил Ступиков.
— Честное курсантское! — с готовностью ответил я.
— Ладно, сейчас позвоню Снегирёву, — кивнул майор, снимая трубку с телефонного аппарата.
На том и закончили разговор.
Стать циником и мизантропом не сложно. Очень легко презирать людей, оказавшихся в сложных обстоятельствах и не нашедших в себе силы им противостоять. Куда сложнее их понимать. А ещё сложнее — уметь с ними работать. Но именно из такой последовательной, кропотливой работы и рождаются вещи по-настоящему великие, формирующие совсем иную среду.
Сколько таких, как Ступиков были переломаны всеобщим упадком? И ведь не только тыловые крысы — но и боевые офицеры после горячих точек или спивались, или скатывались вот к такому вот… упадку противостоять сложно.
Но можно. И я собирался этим заняться вплотную.
Кроме исполнителей мне нужны были стратеги, которых можно быстро вырастить. Стратеги в сфере социальной инженерии и психологии управления. Свежие и гибкие мозги. И нашёл я их там, где раньше искать опасался: в ближайшем окружении.
Мои однокурсники.
Очень многие после увольнения пошли в пиар и маркетинг, как и я. Многие добились успеха. Единицы остались на службе.
Серёжа Гуменюк оказался чуть ли не единственным из действующим офицером из наших на момент начала СВО. Лёша Зимин пошёл по коммерческой части, и дорос до топа в государственной конторе.
Оба были мотивированы, правильно воспитаны, надёжны. Всё, чего им сейчас не хватало — это ресурсов и поддержки.
А это именно то, что я мог им дать.
Я зашёл к Снегирёву. В кабинете отчётливо пахло перегаром. Со мной начальник курса разговаривать не стал — выдал увольнительные, буркнул что-то вроде: «Чтобы до поверки как штык!» и чуть ли не вытолкал меня обратно в коридор.
Во время перерыва на самоподготовке я подошёл к Зимину и Гуменюку, вручил увольнительные и сказал, что жду их на КПП. Добавил, что все вопросы потом. После этого сам пошёл в расположение, переодеваться. Заодно обдумывал про себя сценарий будущего разговора. На ошибку я не имел права.
  
Глава 10
 
Там был старый деревянный дом. Сейчас он почти развалился; лишь чёрные брёвна формировали контуры фундамента. Возможно, когда-то здесь стояла деревенька. Странное место: на низком берегу Москва-реки. Наверняка тут были разливы в половодье. Возможно, век назад дом стоял достаточно далеко от воды.
Я попробовал представить себе, как это место выглядело в старые времена: глухой лес, высокий берег с церквушкой на утёсе… или ещё раньше: когда здесь обитали бежавшие от крещения кривичи. Воевали, устраивали тризны по погибшим в бою, строили курганы… что думали те люди о себе и своём роде? Чем жили, ради чего дышали?
Выживать было сложно: смерть подстерегала за каждым поворотом. Медведь или волк в лесу, неурожай, голод, набеги соседей. Но люди всё равно жили. Рожали детей. Передавали свои традиции. Старались создать условия для будущих поколений.
 
Что же произошло потом? Пришло понимание, что лучше платить дань совершенно отмороженным пришельцам, чем погибать в бою? Выживание любой ценой оказалось важнее гордости и памяти предков? Стали крестьянами, потом подались в крепостное рабство? А местная знать присягнула новому князю и влилась в совсем другую элиту?
Не пытаюсь ли я предотвратить то, что происходило на этой земле уже многие века, раз за разом?
Я бросил плоский камень. Он несколько раз отскочил от водной поверхности и сгинул в глубинах чёрной воды.
— Странное здесь место… — сказал Серёжа, разглядывая окрестности.
— Подходящее, — сказал я.
— Для чего? — уточнил Лёша.
— Для нашего будущего штаба, — ответил я.
Лёша засмеялся. Я с недоумением посмотрел на него. Белки его глаз блестели в свете ущербной Луны.
— Просто вспомнил про школу. Вы играли в «Зарницу»? — спросил он.
— Кажется, — неуверенно ответил я.
— Вот, напомнило те времена. Подпольный штаб!
— Место силы, — ответил я. — Нам нужно такое место.
— Странно… — тихо сказал Серёжа.
— Что именно? — спросил я.
— Комаров нет… ведь ещё тепло. Когда мы из машины вышли — они были. А тут вдруг исчезли.
Действительно, в воздухе не было характерного звона. И вообще стало удивительно тихо, даже привычный отдалённый гул города замер.
Я подошёл к самому берегу. Тут был след старого кострища и несколько тёмных брёвен, лежащих вокруг. Что удивительно, мусора почти не наблюдалось.
Я сел на ближайшее бревно и предложил друзьям сделать то же самое.
— Ну что, ребят, поговорим? — спросил я.
Лёша посмотрел на меня и улыбнулся.
— Ты для этого нас сюда притащил? — спросил он. — А то я начинал думать, что ты маньяк и заманиваешь нас в своё тайное логово.
— И всё равно пошёл, не испугался?
— Нас двое, а ты один, — серьёзно ответил он, кивнув на Серёжу.
— Оптимисты вы… кстати, заметили, что дети нашего поколения вообще много знают про маньяков? — спросил я.
— Ну, это стандартная родительская пугалка, — Серёжа пожал плечами. — К тому же, в восьмидесятые действительно были разные… инциденты.
— Возможно, это ещё один элемент общей картины.
— Картины чего? — спросил Лёша.
Я выдержал паузу, после чего ответил:
— Борьбы за мировое господство. Уничтожение противника невоенными средствами. Лёх, а почему ты пошёл именно на наш факультет?
Лёша пожал плечами.
— У бати есть друг, который на Цоя вывел. В общем, маза была, как и у всех. А ты почему?
Встречного вопроса я не ожидал.
— Считал, что в такое время оказаться на обеспечении государства это хорошо, — честно ответил я.
Серёжа засмеялся. Лёша промолчал.
— Да, я вот тоже так думал, — сказал он. — А ты Серёг? Почему?
— Хотелось попасть куда-то… не знаю, в ГРУ. Чтобы иметь возможность влиять на всё это. Мама хотела, чтобы я юристом стал. А вот батя помог поступить.
— Серёг, что ты задумал? — спросил Лёша. — Я слышал, у тебя есть своё агентство, которое работает с новостями. Если что — я заранее за. Но только не представляю, как это совмещать с учёбой. Отчисляться я не хочу — во-первых, в войска загреметь можно, да и во-вторых… — он вздохнул. — В общем, ты понял.
Я снова сделал паузу.
— Это долгая история, — ответил я, — то, что я задумал. Мне не нужны офисные работники. Мне нужны головы. И позвал я вас сюда, потому что, как мне кажется, у вас двоих со всего нашего курса они работают в нужную сторону. Если вспомнить, что наш бывший факультет вообще единственное место в стране, где люди с соответствующими интересами могут как-то реализовать себя — то выборка, как я думаю, получилась достаточно представительной.
Лёша фыркнул.
— Коэффициент распространения информации меньше ноль-пятнадцати, — сказал он. — Так что нифига она не репрезентативна!