Поздний развод

– Ну и кто же это? – спрашивает Аси.
– Клерк из нашего с тобой банка.
– И правда. То-то мне показалось, что я его знаю. Чего он от тебя хотел?
– Ничего. Я забыла сегодня в банке вот эту упаковку с брынзой, которую мне дали родители.
– И это причина, по которой он притащился сюда? Или было еще что-то?
– Понятия не имею, – отвечаю я с некоторой неопределенностью. И улыбаюсь. – Вполне может быть… полагаю, что да… Но ведь ругать его за это не стоит? А? Аси?
Но Аси не отвечает. По мне, ему бы уже пора привыкнуть к тому, что время от времени кто-то внезапно влюбляется в меня и пытается завязать со мной знакомство, но почему-то именно вид этого застенчивого паренька, похоже, поразил его. Даже потряс.
Я кладу на стол этот кусок сыра и разворачиваю. Сыр выглядит совсем свежим, хотя я-то знаю, каким сухим и твердым он был в родительской лавке, – но любовная лихорадка, сжигавшая руки и сердце маленького клерка, передалась через упаковочную бумагу и вернула этому сыру влажность и аромат. Я опускаю весь ломоть в чашку с водой. По правде говоря, меня пугает моя сила, способная заставить кого-то брести через весь город поздней вечерней порой по неизвестному толком адресу для того лишь, чтобы снова на мгновение увидеть меня. Аси появляется в кухне, я ловлю его взгляд, направленный на лежащий в воде кусок брынзы, и ощущаю, насколько он (Аси, конечно) напряжен.
– Что ты собираешься делать с этим?
– Написать с него натюрморт. Или ты думаешь, он может годиться на что-либо еще?
Некоторое время Аси смотрит на меня, а потом цедит с неожиданным ядом в голосе:
– Самое отвратительное во всем этом – твой новый стиль… знала бы ты, как он меня раздражает. Несчастный мальчишка вынужден был тащиться сюда… для того только, чтобы вернуть тебе этот чертов кусок брынзы… да перестань ты ухмыляться… тебе ведь нравится это…
– Что мне нравится, по-твоему?
Но он уже снова замкнулся.
Я приготовила кофе и нарезала торт.
Его отец курит, поглядывая на корешки книг на книжных полках, к нашим словам он прислушивается вполуха. Я уже совершенно привыкла к тому, что он здесь, с нами.
– Когда вы сможете встретиться с моими родителями? Они так хотят познакомиться с вами.
– Что за вопрос… мы обязательно встретимся. – Он поворачивается к Аси: – Как ты думаешь, когда?..
– Может быть, завтра вечером, – подсказываю я. – Мы могли бы все вместе поужинать. Как вы относитесь к венгерской кухне?
– Завтра вечером? Нет… Завтра я возвращаюсь обратно в Хайфу… Я имею в виду больницу… а оттуда – в Тель-Авив. Я еще не был в Тель-Авиве. Цви я видел только мельком в аэропорту… он ожидает меня… на самом деле я не знаю, попаду ли в Иерусалим в этот раз.
– Я отправлюсь с тобой, – говорит Аси.
Меня это оглушает громом.
– Ты уедешь завтра? Почему?
– Просто хочу побыть еще с папой. И Яэль обещала приехать. Я не был там уже целую вечность.
– Какой в этом смыл? Разве у тебя завтра нет лекции в университете?
– Мы двинемся позднее. Лекция закончится около десяти.
– Но в чем дело? Почему вам захотелось вдруг собраться всем вместе?
– Почему? Так надо, всем нам.
В этом месте его отец хриплым голосом вносит ясность (для меня):
– Кедми настаивает, чтобы мы пришли к ней с письменным соглашением. Мы всё уже обговорили по почте… несколько раз я звонил по телефону из Америки… обговаривал детали с Яэлью… она была так красноречива… говорила без конца… потом мы говорили с лечащим врачом и даже на следующее воскресное утро пригласили… рабби… и, конечно, я хотел увидеть ее, прежде чем… хотел сказать ей: «Хелло», но Кедми все твердил, что она должна поставить свою подпись первой, потому что, увидев меня, она откажется от всего вообще. Ведь мы полностью зависим от ее подписи… без нее этот документ является недействительным… А раз так, то рабби просто откажется приехать… он и так оказывает нам любезность. Кончилось тем, что Кедми отправился сам по себе, один. Яэль хотела пойти вместе с ним, но он отговорил ее. Ты ведь знаешь его, не так ли? Редкий упрямец, тот еще экземпляр, никогда не упустит случая неудачно пошутить… считает себя лучшим специалистом по любому вопросу. Прилетев, я ничего об этом не знал, был не в курсе дела… а ведь поверил всему. В итоге он, похоже, полностью обделался, потому что она не подписала. Сказала, что хочет еще раз все обдумать…
 
– Обдумать – что? Разводиться?
– Да. Внезапно ей захотелось все обдумать. И это после того, как все на свете было обговорено, и я звонил и звонил по телефону из Америки, и отправился сюда в эту поездку. Еле-еле удалось уговорить рабби приехать со своим помощником накануне праздника… поверь, это было очень нелегко… уговорить его… а в следующий вторник я должен лететь обратно. Ну, не знаю. Может быть, она разозлилась, что я не пришел повидаться с ней, а просто послал Кедми с соглашением о разводе. Я полагаю, что он отпустил несколько бестактных замечаний, – он ведь в общем-то простой и прямолинейный парень из неотягощенной избытком культуры семьи, даже если владеет языком достаточно бойко. Так что я сейчас в тупике. Подумал, что если я и Аси встретимся завтра с Яэлью и посетим ее… может быть, окажется, что мои страхи беспочвенны… и если мы появимся все вместе, будет лучше… приятнее для нее…
– Но насколько необходимо закончить все процедуры развода именно в эту поездку? – спросила я с некоторым изумлением, не в силах понять причину всей этой суеты.
Аси больно пнул меня под столом. Лицо его отца с каждой минутой становилось все более усталым, оно как-то сморщилось, и в глазах его, мне показалось, мелькнула мольба о пощаде.
– Да, конечно… ты права… Но понимаешь, Конни… так больше не может продолжаться…
В растерянности он посмотрел на Аси, который не произнес ни слова.
– Тогда, быть может, вам удастся увидеться с ними хотя бы на несколько минут завтрашним утром?
– Увидеться… с кем?
– С моими родителями.
– Ах да… с твоими родителями. Не знаю… Завтра утром? Будет ли у нас время? Мне хотелось бы сделать кое-что в университете. Но может быть…
– У тебя не будет времени, – отрезал Аси.
Он сидел набычившись, не поднимая головы.
– Значит, вы больше не будете в Иерусалиме?
– В Иерусалиме? Сомневаюсь. Я ведь даже в Тель-Авиве еще не был. Мне еще предстоит столько сделать… ведь я прилетел в этот раз совсем ненадолго, к тому же Цви ждет меня. Но ведь вы будете справлять седер вместе с Яэлью… и там мы все и встретимся, верно?
– Нет. Мы будем встречать седер у моих родителей. У них ведь никого больше нет.
Аси хотел, похоже, что-то сказать, но промолчал.
– Тогда, быть может, сразу после седера, прямо на празднике?
– Можно попробовать.
Молчание. Внезапно я поняла, что могу никогда его больше не увидеть, что, вероятнее всего, он снова исчезнет, и, возможно, уже навсегда.
– Может быть, и я все-таки приду завтра?
Он посмотрел на Аси.
– Нет. Не получится, – сказал Аси непреклонно. – Никаких «завтра». Завтра там будет полно народу. Ей с этим тогда не справиться.
– Но я все равно хочу ее увидеть.
– Нет. Завтра это невозможно.
Мы продолжаем сражение над головой его отца.
– Ну а что я тогда скажу своим родителям? Они будут ужасно разочарованы.
Я мужественно сражалась за их честь.
– Папа позвонит твоим завтра, чтобы попрощаться. Извинится и все объяснит.
Внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой. Аси подло ведет себя, отбрасывая меня в сторону. Таков он – всегда делает только то, что считает нужным. Его отец сидит погруженный в свои мысли и курит. Между двумя затяжками он говорит:
– Я и в самом деле хотел бы встретиться с ними, но никак не соображу, как это сделать. Эта поездка проходит в такой суматохе… время летит с такой скоростью… Конечно, я позвоню им. Это хорошая мысль. И я скажу им, что в мой следующий приезд… потому что я снова приеду на будущий год с Конни… да, конечно, я им позвоню. Кто-то говорил мне, что они очень религиозны. Где они живут? В районе Геула? Входят ли они в число приверженцев какого-нибудь хасидского рабби? Ты не знаешь? Как интересно! Глядя на тебя, никто бы не подумал… В тебе нет никакого следа… Как же они могли тебе позволить? Может быть, ты сама утратила веру? Я полагаю…