Дыши нами, пока есть время (СИ)

В глаза смотрит, а я изображаю равнодушие в то время, как душу разрывает на куски. Семья — самая больная тема, и лучше ее не затрагивать, не копаться в грязном белье. Хорошего от этого не жди…
Алимеева разворачивается и уходит, заставляя чувствовать себя гадом. Отхожу к моту и пинаю его, ощущая, что ногу пронзает острая боль, но ее не сравнить с той, которая ворочается внутри.
— Вот зачем ты так с ней? Обиделась же… — Хмуро произносит Степа, а я хватаю олимпийку и иду к выходу. — Лех, чего психуешь, а?! Я-то чем провинился?!
Друг разводит руки в стороны, а я мысленно посылаю всех в одном направлении, выбираясь на свежий воздух и жадно вдыхая его.
  
Глава 4. О судьбоносных совпадениях
 
Светлана
Не привычно от того, что при ходьбе не слышно стука каблуков, но это к лучшему. Не хочется привлекать к себе внимание проходящих мимо людей. Настроение находится на отметке минус сто, если не ниже, и я надеюсь, что смогу поднять его буквально через пару минут, когда окажусь около фонтана в центральном городском парке, где обычно маскируюсь под среднестатистическую студентку, которой жизненно необходимо воплотить в реальность свою скромную мечту.
Поправляю кепку и блаженно вздыхаю, останавливаясь около лавочки и глядя на незамысловатый фонтан около трех-четырех метров в высоту и ширину. Простота дизайнерского решения, как нельзя кстати, вписывалась в обстановку. Посмотрела по сторонам, убеждаясь в том, что никого знакомого здесь нет, и сняла рюкзак, где находился альбом и карандаши. Жутко хотелось приложить руку к любимому занятию, особенно после того, как моя сестричка снова переступила порог нашей квартиры, да еще и успела Макса зацепить.
Круглов приехал за мной, чтобы прогуляться, но из-за Лили все полетело в костер, все планы и намерения, потому что он спрашивал лишь о ней и зависал где-то в облаках. Меня это, конечно, выбесило. Не успела появиться в моей жизни, а уже привела в нее хаос. Бесила!
Нервно дернула кофту и медленно вдохнула. Я пришла сюда, чтобы привести мысли в порядок, а не нервничать еще больше. Решив отбросить размышления о дальнейшем совместном проживании на одной территории с приемышем, села на лавочку и достала альбом с карандашом. Художничать я любила больше всего на свете, но у папы были другие планы на мою жизнь, а если быть точнее, то их не было вовсе, потому что я «особенный ребенок», ко мне нужен индивидуальный подход. Единственным его условием стал выбор престижной профессии, а не простое мазюканье по холсту или бумаге. В результате меня запихали на факультет «Международных отношений» и сказали, что так оно и должно быть.
Рисовать приходилось в свободное от учебы время, а его у меня оказалось катастрофически мало, потому что дополнительные занятия, танцы и иностранный язык в придачу вытягивали все силы, но я все же нашла не только время, но и средства, чтобы оплатить уроки у нашей известной художницы, Алины Семеновны Богучарской. Она стала мне не просто наставником, а настоящей подругой, к которой я могла прийти в любое время суток и поплакаться на свою жизнь, чего я, естественно, не делала.
Парк и место около фонтана давно привлекли мое внимание. Здесь я могла смешаться с толпой и не вызывать интереса у посторонних. Внешний вид вписывался в обстановку — потертые джинсы, кроссовки и кофта с кепкой, под которой я прятала свои волосы. Маскировка помогла мне не выдать дочку важной шишки города, ведь папа так сильно переживал по поводу престижа семьи, что брызгал слюной, когда я впервые попалась на этом занятии под прицелы камер папарацци. Тот день надолго врезался в память. Именно тогда Владимир Эдуардович дал четкое определение моему поведению и «просил», чтобы больше подобного не повторялось.
Наверное, он до сих пор думает, что я рисую лишь у себя в комнате и нигде больше. Если так, то план с маскировкой удался. Смотрела по сторонам, выбирая идеальный объект для поднятия настроения. Дети слишком подвижны. Пожилые люди не вызывали особого желания запечатлеть их образы на бумаге ровно так же, как и молодые мамочки. Нужен был немного пассивный объект, который намерен пребывать в одной позе достаточно долго.
 
Такого поблизости не было. Прохожие шныряли из стороны в сторону, заставляя меня кусать кончик карандаша зубами от нервов. Сейчас идеальное время для рисования грустных пейзажей, но мне хотелось изобразить человека в черно-белых тонах. Откинулась на спинку лавочки, прекрасно понимая, что и здесь мне жизнь поставила подножку, не дав шанса исполнить задуманное.
Оставалось лишь любоваться пейзажем — струями воды, которые плавно стекали вниз, все еще зелеными деревьями вокруг, людьми разного возраста и наружности, а также чистым небом, которое осенью чаще бывает хмурым, чем ясным и таким красивым.
— Да мне плевать! — Даже вздрогнула от голоса парня, который стоял у соседней лавочки и крепко сжимал телефон в руке.
Пялиться открыто не решилась и сделала вид, что увлеченно рисую, повернувшись к нему боком. Даже с такого расстояния чувствовала напряжение, исходящее от незнакомца. Оно проникало в каждую пору и заставляло нервно сглатывать. Казалось, еще немного, и он накинется на меня с кулаками не из-за того, что я ему что-то сделала, а просто, чтобы выместить злость.
Спокойно выдохнула, когда он сел на лавочку и поместил руки на колени, глядя перед собой. Я не любитель рисовать бедных и обездоленных, но тут сам случай велел. Бросая на парня косые взгляды, принялась выводить набросок на бумаге. Делала это очень быстро, боясь быть замеченной или еще хуже, что объект моего успокоения уйдет раньше времени, и мне вновь придется искать натурщика.
Получалось неплохо, и я даже нахмурилась, увидев, что костяшки на пальцах молодого человека сбиты. Крупные кисти с выделяющимися венами впечатляли. Наверное, не поздоровилось тому, кто получил от него по челюсти или другому месту раз остались такие следы. Простая футболка, которая облепляла его торс подобно второй коже, позволила отметить, что тело у него явно подтянутое и прокачанное. Не так, как у парней из нашей тусовки. Они зависали в спортивном зале часами с тренером, который разрабатывал план индивидуальных тренировок и питания. Все, как положено, в высших кругах.
Этот получил рельеф не таким способом. В этом я была уверена. Дикарь, самое лучшее для него определение. Внешний вид кричал о том, что характер у него точно не сахарный. Темные волосы в художественном беспорядке. Пара прядок спадает на лоб. Нос с еле заметной горбинкой, наверняка приобретенной, нижняя губа полнее верхней… Жаль, что цвет глаз нельзя увидеть. Вздохнула с долей тоски, ловя себя на мысли, что перестала водить карандашом по бумаге и залипла на незнакомом парне, который не подходит мне ни по одному параметру…
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- О! — От резкого толчка в плечо альбом и карандаш упали на асфальт, а я открыла рот, словно рыба, выброшенная на берег. — Суфлер! Ты что? Опять прячешься?! Или на мальчика зависла?! А он ничего так…
От неожиданности не знаю, что сказать, и даже краснею, потому что рядом на лавочку плюхается ненавистная мной девчонка, Ирина Штольман, одноклассница, которая вечно меня сдавала и называла суфлером за то, что подсказываю друзьям. Черт! Как же не вовремя она появилась!
Быстро поднимаю карандаш и набросок, прижимая его к груди, где нещадно бьется сердце. Меньше всего мне хочется быть застигнутой за подглядыванием и рисованием того, кто об этом и не подозревает, и уж тем более не давал на подобные действия своего согласия. Щеки продолжают пылать под насмешливым взглядом одноклассницы, но я не теряюсь и включаю змею, как всегда.
— А тебе заняться нечем, Штольман? Следишь за мной, чтобы приобщиться наконец к культуре? — Вопросительно вскидываю бровь, а Ирина закатывает глаза, откидываясь на спинку лавочки, пока мой уверенный взгляд скользит по ее миловидному личику, которое за лето ни капли не изменилось, только веснушки стали ярче. — Смотрю, гардероб до сих пор не сменила. Неужели родители так и не подняли свой великий бизнес? Как там ваш ларек с овощами?