Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)

Лира встала, прижимая к себе куклу, Пантелеймон вскочил к ней на плечо, сестра открыла дверь и вывела их из столовой.
Новые коридоры; Лира и впрямь уже устала, она начала зевать, и ее так клонило в сон, что она еле тащила ноги в шерстяных шлепанцах. Пантелеймон понурился и вынужден был стать мышью, чтобы устроиться в кармане ее пижамы. Лира смутно увидела ряд кроватей, детские лица, подушку — и провалилась в сон.
Кто-то тряс ее. Первым делом она нащупала пояс — обе вещи были на месте; тогда она попробовала открыть глаза, но с каким же трудом ей это далось! Так тяжело она еще никогда не просыпалась.
— Проснись! Проснись!
Шептал не один голос. С огромным усилием, словно вкатывая камень на гору, Лира заставила себя проснуться.
В тусклом свете слабенькой антарной лампы над дверью она увидела рядом с собой трех девочек. Разглядеть их она не могла, потому что глаза не хотели фокусироваться, но похоже было, что они ее сверстницы, и говорили они по-английски.
— Проснулась.
— Ей дали сонные таблетки. Наверно…
— Как тебя зовут?
— Лиззи, — пробормотала она.
— С тобой еще куча детей приехала? — спросила одна из девочек.
— Не знаю. Я одна.
— А где тебя взяли?
Лира с трудом села. Она не помнила, чтобы ей давали таблетку, но может быть, что-то подмешали в молоко. Голову будто набили пухом, и над бровями побаливало.
— Где мы?
— Никто не знает. Нам не говорят.
— Обычно они привозят детей не по одному…
— Что они делают? — выдавила из себя Лира, пытаясь разогнать туман в голове, и почувствовала, что Пантелеймон тоже пробуждается.
— Мы не знаем, — ответила девочка, говорившая больше всех. Она была высокая, рыжая, с резкими нервными движениями и говорила с сильным лондонским акцентом. — Они нас меряют, что-то там проверяют и…
— Они меряют Пыль, — сказала другая девочка, пухлая добродушная брюнетка.
— Ты этого не знаешь, — возразила первая.
— Меряют, — сказала девочка пришибленного вида, прижимавшая к груди своего деймона-кролика. — Я слышала их разговор.
— Потом они забирают нас по одной, и больше мы ничего не знаем. Никто не возвращается, — сказала рыжая.
— Тут есть мальчик, — сказала пухленькая, — он думает…
— Не говори ей! — оборвала ее рыжая. — Сейчас не надо.
— А тут и мальчики есть? — спросила Лира.
— Да. Нас тут много. Человек тридцать, наверное.
— Больше, — сказала пухленькая. — Скорей, сорок.
— Только нас все время забирают, — сказала рыжая. — Сперва привозят целую кучу детей, и нас здесь много, потом они по одному исчезают.
— Они Жрецы, — сказала пухленькая. — Ну знаешь, Жрецы. Мы все их боялись, пока нас не поймали…
Лира постепенно приходила в себя. Деймоны других девочек, кроме кролика, были у двери, прислушивались, и все говорили шепотом. Лира спросила, как их зовут. Рыжая была Энни, пухленькая черноволосая — Белла, худая — Марта. Как зовут мальчиков, они не знали, потому что большую часть времени их держали отдельно. Обращались с ними неплохо.
— Тут вообще ничего, — сказала Белла, — только дают нам тесты, заставляют делать упражнения, а потом меряют температуру и всякое такое. Даже скучно.
— Не так скучно, когда тут миссис Колтер, — сказала Энни.
Лира чуть не вскрикнула, а Пантелеймон так замахал крыльями, что девочки заметили.
— Он нервный, — сказала Лира, успокаивая его. — Нам, наверное, дали сонных таблеток, вы правильно сказали, — потому что мы сонные. А кто это — миссис Колтер?
— Это она большинство из нас заманила, — сказала Марта. — Про нее все говорят, все ребята. Когда она приезжает, значит, будут исчезать ребята.
— Она любит смотреть на детей, когда нас забирают, любит смотреть, что с нами делают. Этот мальчик, Саймон, он думает, что они нас убивают, а миссис Колтер смотрит на это.
— Убивают нас? — Лира вздрогнула.
— Наверно. Потому что никто не возвращается.
— И деймонами все время занимаются, — сказала Белла. — Взвешивают их, меряют и всякое такое…
— Они трогают ваших деймонов?
— Нет! Что ты! Ставят тут весы, и твой деймон должен встать на них и изменяться, а они записывают и делают снимки. Отводят тебя в кабинет и меряют Пыль, все время, все время Пыль меряют.
 
— Какую пыль? — спросила Лира.
— Мы не знаем, — сказала Энни. — Что-то там из космоса. Не настоящая пыль. Если у тебя нет Пыли, это хорошо. Но в конце концов у всех появляется Пыль.
— Вы знаете, что сказал Саймон? — вмешалась Белла. — Он сказал, что тартары делают дырки у себя в черепах, чтобы впустить Пыль.
— Ну да, он знает, — презрительно сказала Энни. — Вот я спрошу миссис Колтер, когда она приедет.
— Неужели посмеешь? — с восхищением сказала Марта.
— Посмею.
— Когда она приезжает? — спросила Лира.
— Послезавтра, — ответила Энни.
По спине у Лиры потек холодный пот, а Пантелеймон подобрался к ней поближе. Всего один день, чтобы найти Роджера, разузнать все, что можно, об этом месте и либо сбежать, либо дождаться спасителей; а если все цыгане убиты, кто спасет детей в этой ледяной пустыне?
Девочки продолжали разговаривать, а Лира с Пантелеймоном угнездились в постели и старались согреться, зная, что на сотни километров вокруг их маленькой кровати нет ничего, кроме страха.
  
Глава пятнадцатая
 
КЛЕТКИ С ДЕЙМОНАМИ
 
Подолгу размышлять Лира не привыкла; она была жизнерадостным и практичным ребенком и, кроме того, не отличалась большим воображением. Ребенок с воображением не подумал бы всерьез, что можно отправиться в такую даль и освободить друга Роджера, а если и подумал бы, ему немедленно пришли бы в голову десять причин, почему это неосуществимо. Если ты заядлая лгунья, это не значит, что у тебя сильное воображение. Умелые лжецы зачастую вообще лишены воображения — это и позволяет им простодушно верить в свои вымыслы.
И, попав в руки Жертвенного Совета, Лира не предавалась страшным мыслям о судьбе цыган. Они отличные бойцы, и, хотя Пантелеймон сказал, что Джона Фаа подстрелили, он вполне мог ошибиться, но, если даже не ошибся, Джон Фаа не может быть серьезно ранен. Ей, конечно, не повезло, что ее захватили самоеды, но цыгане скоро придут на выручку, а если они не смогут, ничто не помешает сделать это Йореку Бирнисону — потом они полетят на Свальбард с Ли Скорсби и освободят лорда Азриэла.
В мыслях у нее все это получалось просто.
Поэтому она не утратила интереса к окружающему и, проснувшись утром в спальне, готова была встретить все, что принесет ей этот день. Ей очень хотелось увидеть Роджера и, главное, увидеть раньше, чем он ее увидит.
Ждать ей пришлось недолго. Детей в спальнях будили в половине восьмого сестры. Дети мылись, одевались и все вместе шли в столовую завтракать. И Роджер был там.
Он сидел за столом с пятью мальчиками, возле самой двери, и очередь к раздаточному окошку шла как раз мимо него. Лира нарочно уронила платок и наклонилась за ним рядом со стулом Роджера, чтобы Пантелеймон мог переговорить с его деймоном Салсилией.
Салсилия была зябликом и так затрепыхалась, что Пантелеймону пришлось стать котом, прыгнуть на нее и прижать лапой — иначе бы с ней не поговорить. Такие мимолетные схватки между деймонами детей, к счастью, происходили постоянно, и никто не обратил на это внимания. Роджер побелел. Лира никогда не видала такой бледности. Он встретил ее равнодушный, надменный взгляд, и щеки его сразу порозовели. Волнение, надежда, радость переполняли его, и только Пантелеймон, крепко встряхивавший Салсилию, не дал ему вскочить и броситься к подруге из Иордана.
Лира отвела взгляд, изображая крайнее презрение, и повернулась к новым подругам, предоставив объясняться Пантелеймону. Все четверо взяли свои подносы с кукурузными хлопьями и тостами и сели за один стол, мгновенно превратившись в компанию сплетниц, которая не допускает к себе посторонних.
Большую группу детей нельзя долго удержать на одном месте, не предложив им разнообразных занятий, и в некоторых отношениях Больвангар напоминал школу — с расписанием уроков, таких, как гимнастика и «ремесла». Мальчиков и девочек держали раздельно, встречались они лишь во время перерывов и за едой, так что Лире представилась возможность поговорить с Роджером только поздним утром, после полутора часов шитья, которым руководила одна из сестер. Трудность заключалась еще и в том, что это должно было выглядеть естественно. Дети были примерно одного возраста, а в этом возрасте мальчики разговаривают с мальчиками, и девочки — с девочками, подчеркнуто избегая общения с противоположным полом.