Хочу тебя вернуть (СИ)

— Это не мешало тебе жить с мужиком из этого чужого нам народа, как ты говоришь! И неплохо жить, пользуясь его влиянием! — зло огрызнулась тогда я, собственные обиды не дали даже появиться желанию понять поступок матери. — И деньги получать от него тоже. То-то у нас в итоге полдвора разведённых от своих, наших так сказать, и копейки на детей не видят! Не поздновато ты решила делить на наших и не наших?
— Я знала, что рано или поздно, но этот разговор придётся начать. И боялась твоей обиды. У тебя действительно мог бы быть самый сильный и красивый папа. И он конечно любил бы тебя, тебя просто невозможно не полюбить. Мне хватило одного взгляда на тебя. — Вздыхала мама. — Но потом… Ты готова стать какой-то там по счёту женой? Думаешь, ты встречалась бы, влюбилась и вышла бы замуж? Или тебе бы пришлось выйти замуж за друга или партнёра отца, или его сына, чтобы они могли породниться? Или чтобы за счёт этой свадьбы решить какой-то конфликт? Даже сейчас, чувствуя твою злость и видя твою обиду, я верю, что поступила тогда правильно. Ты хозяйка своей жизни, решить за тебя никто ничего не сможет! А деньги… Я ими не пользовалась, они все на счёте, валютный вклад на твоё имя. И с сегодняшнего дня ты можешь им пользоваться. И, Оксан… Ты у меня гордая и упрямая, я знаю, что ты можешь так поступить. Взять и выкинуть, или отправить те украшения, что каждый раз тебе дарила Халила Омаровна. Не делай этого. Она тебя очень любила и дарила от души. И я очень хочу, чтобы ты не совершала моих ошибок. Я ведь даже через силу не смогла принять даже ухаживаний от другого мужчины. А если ты захочешь, то легко можешь встретиться с отцом. Рахмана Шаркизова в этом городе найти не сложно. Думаю, он будет рад…
— Нет! Мне сегодня восемнадцать, и до этого момента я бы была рада его увидеть! А теперь пусть и дальше ценит своё слово, а у меня нет отца! — перебила маму я.
— Характер у тебя конечно дрянь, доченька. — Улыбнулась мама.
А вскоре мамы не стало.
  
Глава 3.
 
Воспоминания, которые я успешно давила в своей памяти, словно решили отыграться за все эти годы, стоило мне переступить порог маминой квартиры. До сих пор она для меня мамина. Как будто я так и не смирилась с тем, что хозяйка всего этого я.
Когда мамы не стало, я вдруг столкнулась с тем, что мне нет необходимости вступать в наследство. Квартира была переоформлена на меня, мама была лишь опекуном имущества до моего совершеннолетия. Единственный счёт, тот самый о котором говорила моя мама, вообще изначально был оформлен на моё имя. Деньги у мамы хранились в валюте и дома. Всё имущество, всё, что требовало подтверждения права собственности, вот просто вообще всё давно было переоформлено на моё имя.
У меня тогда появилось странное ощущение, что мама просто поставила себе цель, дотянуть меня до восемнадцати лет, чтобы я не оказалась под угрозой попадания в детский дом, как она сама в своё время. Словно с того момента, как она узнала правду о моём отце, она не жила, а просто доживала, давая мне шанс родиться и вырасти.
Мама была медиком и не обманывалась по поводу своих перспектив. С какой-то пугающей циничностью и злой иронией она сама подготовила свои собственные похороны. Мне оставалось только подтвердить произошедшее и оплатить счета. У нас с мамой никого не было. Пришли только её коллеги, чтобы проводить.
Я тогда ходила словно окаменевшая, горло сводило до боли. Состояние непонимания происходящего, невозможность поверить, что я теперь одна. Через несколько дней после похорон, я пришла к маме на кладбище. Вся её могила была засыпана ярко-алыми розами. Как последнее прости от мужчины, ставшего причиной её нежелания жить.
Но даже сейчас у него не нашлось времени и желания увидеть меня, поговорить. Просто появись отец в то время на пороге, даже молча, без каких-либо объяснений, просто дай он мне возможность спрятаться от произошедшего, отдышаться за его спиной, и я никогда бы его не упрекнула в его отсутствии в моей жизни. Уверена, что была бы послушной и любящей дочерью. Просто за то, что он появился, что не дал утонуть в этом болоте. Даже выгодный для него брак с незнакомым мне мужчиной, который для меня предполагала мама, меня бы не напугал!
 
Но мой отец предпочёл отделаться букетом на могилу моей матери. Именно тогда я поняла, что отца у меня действительно нет, я осталась одна. Помню, что именно в тот момент, меня как прорвало. Я рыдала рядом с маминой могилой, сидя прямо на земле, не обращая внимания на холод.
— Девушка, вставайте, ну что ж вы так! Конец сентября, застудитесь же! — поднимал меня какой-то мужчина, видимо тоже пришедший навестить кого-то.
Тот период был для меня странным. Я вроде жила, что-то делала, с головой ушла в учёбу, хотя и до этого считалась сильной студенткой. В тот момент, учёба была единственной соломинкой, позволившей мне не сойти с ума.
На носу была промежуточная аттестация, плюс на втором курсе уже шли достаточно сложные дисциплины Первые три курса вообще считаются самыми сложными по загруженности и интенсивности. Предметов было много, предстояло сдавать гистологию, анатомию, медицинскую биологию, паразитологию, основы психологии. В расписании аттестации стояли английский и латинские языки, химия и даже физика.
Но главным предметом, конечно, оставалась анатомия. Начиная с первого курса, мы последовательно изучали строение костного скелета человека, связки, мышцы, внутренние органы, кровеносную, лимфатическую и нервные системы. Нам даже на первом курсе позволено было бывать в анатомической комнате, в которой можно было наглядно изучить особенности строения органов человека.
Но самым тяжёлым для меня предметом была гистология. Наука, изучающая строение организма на самом мельчайшем, клеточном уровне. И вот сейчас мы должны были отчитаться по этим предметам за весь первый курс и начало второго.
Помимо горы учебников и собственных конспектов был и ещё один источник знаний. Конспекты студентов отличников со старших курсов. За ними охотились, их добывали, да даже воровали друг у друга. Мне несказанно повезло.
Одна из отчисляющихся девочек со старших курсов отдала мне несколько конспектов, доставшихся ей от кого-то. Моя ахиллесова пята, гистология, в конспектах неизвестной мне Алины, была расписана настолько понятно и просто, что те вопросы, над которыми я сидела часами, понимались, чуть ли не как само собой разумеющееся.
Засидевшись допоздна в читальном зале институтской библиотеки, только по пути домой я вспомнила, что дома холодильник не только пустой, но и чисто вымытый стоит размораживается. Время было позднее, ближайшим работающим магазином был большой супермаркет с той стороны небольшого парка. И хотя я очень не любила в него ходить из-за того, что приходилось проходить через дом, а там проходными были только два подъезда, и переходить через оживлённую дорогу, пришлось идти именно в него. Но деваться было некуда, и, не смотря на тёмное время суток, я отправилась в магазин.
Домой решила не заходить, чтобы не делать крюк, поэтому так и шла с конспектом в руках. Пешеходный переход здесь был расположен очень неудачно, почти сразу после поворота, и сколько не просили местные жители, "зебру" никто так и не переносил. Я несколько раз посмотрела по сторонам и прислушалась, не слышно ли машины. И это не я была такая особенная, это у нас было отличительной чертой местных, прислушиваться, прежде чем выходить на переход. Благо, что в это время движение уже стихало.
Не услышав ничего подозрительного, я смело пошла по зебре, точнее даже побежала, пока никого нет. Откуда взялась та тёмная машина, я не поняла, только что ничего не было, и уже визг покрышек от резкого торможения, мой вскрик, звук удара, машина хоть и вильнула в сторону, но всё равно зацепила меня. И полетевший в лужу конспект! Вот это было самым страшным из всего произошедшего! Конспект неведомой мне Алины, был просто моим спасением!
— Мой конспект! — поковыляла я, прихрамывая к краю лужи, надеясь спасти хоть часть записей.