Язычники (ЛП)

Джованни рычит, и когда я чувствую, как его мышцы вздрагивают под лезвием, рука Романа вырывается, а моя отлетает назад, вонзая острое лезвие моего ножа в его бедро. Джованни рычит, гнев пульсирует в нем как никогда раньше, и тут он замечает пистолет.
Роман нажимает на курок, и меня швыряет на землю, а Джованни отпрыгивает назад, уклоняясь от пули так, как это может сделать только человек с многолетним опытом. И не успевают мои поцарапанные колени покрыться кровью, как Джованни ныряет в открытую дверь машины и уносится по своей длинной дороге.
Ярость пульсирует в моих венах, когда я смотрю, как он сбегает. Я могу только представить, что должны чувствовать парни. Он был прямо там, в их руках. Они собирались получить все, что хотели, все, чего так долго ждали, но я стояла прямо у них на пути. Если бы я только отошла в сторону, если бы я встала после того, как он толкнул меня, они бы преуспели.
— Ты в порядке? — Спрашивает Маркус, спускаясь по последним нескольким ступенькам, беря меня за руку и помогая подняться на ноги.
— Да, — бормочу я, глядя за подъездную дорожку и наблюдая, как Ариана выезжает на главную дорогу и уносится прочь, как пуля, а ее муж мчится за ней. — Извините, — говорю я им. — Я должна была…
— Нет, — говорит Леви, тоже глядя вслед отцу. — У нас будет свой шанс. Он гордый человек. Он не сможет удержаться и придет за нами после того, что мы только что сделали. Он захочет доказать, что у него все еще есть все необходимое, чтобы сдерживать нас, и хотя сейчас у нас могут быть ключи от королевства, пока он еще дышит, оно по-прежнему принадлежит ему. Эта война только начинается, Шейн. То, что ты пережила сегодня вечером, не было даже верхушкой айсберга.
31
Кровь течет у меня между сисек, когда я вхожу обратно в парадную дверь дома детства мальчиков. Мои колени болят от падения с лестницы, а на ребрах определенно синяки от удара Джованни, но боль в шее — это то, что убивает меня. Это не так уж плохо по сравнению с тем адом, через который я прошла в прошлом, но в любом случае это неприятно. Это похоже на порез бумаги, и от этого хочется кричать.
Я провожу взглядом по мертвым телам, заполняющим фойе, и мой желудок сжимается. Я видела, как людям потрошили животы и убивали самыми жестокими способами с тех пор, как попала в этот мир, но эти люди заслужили это. А здесь… Я не знаю. Что, если эти люди не были плохими парнями и их единственной ошибкой было то, что их нанял такой ублюдок, как Джованни ДеАнджелис? Что, если у них дома семья, новорожденный ребенок или любящая жена?
Я стараюсь отодвинуть это на задний план. Что сделано, то сделано. Я же не могу вернуться во времени, выстроить их в шеренгу и допросить с пристрастием об их жизни, прежде чем передать их парням, чтобы они покончили с ними. Я должна найти способ смириться с этим, потому что, даже если бы меня здесь не было, в конечном итоге все закончилось бы так же.
Закрывая за собой дверь, я игнорирую прилив виноватого удовольствия, который пульсирует во мне при виде крови Арианы, оставшейся с обратной стороны массивной двери. Я хотела бы поиграть с ней еще немного, позволить ей почувствовать тот ад, через который она заставила меня пройти, позволить ей страдать так же, как страдала я, но она ненадолго протянет. Она получит по заслугам. Это только вопрос времени.
Направляясь к лестнице, я выбираю длинный обходной путь, не желая ступать по лужам крови или перешагивать через мертвые тела, как будто они ничего не значат. Я хватаюсь за перила и поднимаюсь по массивной лестнице, на самом деле не зная, куда мне идти дальше. Я почти уверена, что парни намерены оставаться здесь, поскольку они привели с собой волков, но никогда нельзя быть слишком уверенной, когда речь заходит о братьях ДеАнджелис. Хотя, если они останутся, я почти уверена, что они совершат налет на замок, чтобы забрать оттуда все до последнего пистолета. Рано или поздно оружие им понадобится.
 
Особняк невероятный, современный и элегантный, с легким готическим оттенком, хотя это может быть из-за мертвых тел внизу. Потолки высокие, а комнаты огромные. Знаете, я никогда не была в таком доме, как этот, за исключением того раза, когда была здесь в прошлый раз, но я видела только гардеробную и столовую, так что это не в счет.
Я брожу по комнатам в поисках ванной, чтобы умыться, когда открываю дверь в комнату, которая, должно быть, была комнатой Арианы. У меня отвисает челюсть. Здесь впору жить гребаной королеве: собственная гостиная, огромная гардеробная — больше, чем вся моя квартира, плюс отдельная ванная, от которой у меня слюнки текут. Я думала, что моя ванная в замке была впечатляющей, но эта не сравнится ни с чем.
Я замираю в этой огромной комнате, представляя себе ее жизнь здесь. У нее было все, о чем она мечтала, но только не с тем ДеАнджелисом.
Подходя к огромному шкафу, я провожу пальцами по дизайнерским платьям и мимо массивных меховых шуб, которые я никогда в жизни не смогла бы себе позволить. Я ловлю себя на том, что опускаю взгляд на свои дешевые джинсы и черную толстовку с капюшоном. Как жалко.
Видя кровь, пропитавшую мою одежду, я стаскиваю ее и бросаю на пол, наплевав на то, что испачкаю девственно чистый ковер, пока роюсь в роскошном шкафу в поисках чего-нибудь такого, что не привело бы к ограблению на улице.
Проходя по гардеробной в одном лишь прозрачном черном лифчике и стрингах, я ловлю себя на том, что восхищаюсь впечатляющей цветовой гаммой передо мной. Обувь на полках отсортирована по цвету, и там должно быть не менее тысячи различных вариантов. Сапоги. Шпильки. Босоножки. Беговые кроссовки. Все, о чем только может мечтать женщина, было у Арианы под рукой.
Не в силах сдержаться, я беру черные туфли-лодочки на шпильке с великолепной красной подошвой и просовываю ноги прямо в них. Они сидят как влитые, и, судя по гладкой, безупречно красной подошве, эти великолепные каблуки даже никогда не надевались.
Что за гребанное расточительство. Придется оставить их себе и показать им как хорошо провести время.
Выводя свои новые туфли на каблуках на прогулку, я нахожу укромный уголок поглубже в шкафу, где нет ничего, кроме кнопки на стене, и, черт возьми, я всего лишь человек. Я нажимаю на эту чертову кнопку изо всех сил, что у меня есть, и жду, как стена отодвигается, демонстрируя огромную коллекцию украшений. Бриллианты смотрят на меня, вся стена сверкает, как глаза Маркуса, когда он играет в крови. Браслеты, бусы, ожерелья, кольца. Как будто “Тиффани” здесь вырвало, и она забыла убрать за собой.
— Отшлепай меня, папочка, — бормочу я себе под нос. — Я была плохой, очень плохой девочкой.
Я беру бриллиантовый браслет и надеваю его на руку, прежде чем нахожу другой, а потом еще один. Ожерелья свисают у меня между грудью, некоторые доходят до пупка, в то время как другие едва доходят до ключицы. Я осыпаю себя бриллиантами, украшая пальцы и уши самыми изысканными украшениями. Должно быть, на мне надеты миллионы долларов, и мне это чертовски нравится, хотя я прекрасно понимаю, что это не более чем наряд. Такая девушка, как я, никогда и мечтать не могла о такой роскоши.
Нахожу прозрачный халат типа: "Я только что убила своего мужа", набрасываю его на руки, позволяя мягкому материалу свисать с плеч, чувствуя себя гребаной рок-звездой. Черт побери, если парни когда-нибудь отберут у меня эту комнату, им придется беспокоиться не о своем отце. Прямо сейчас я нахожусь во сне, и до этого момента я даже не осознавала, что это было все, чего я когда-либо хотела. Я думаю, иногда мы не знаем, что нам нравится, пока это не швырнут прямо нам в лицо: трое убийц внизу — прекрасный пример этого.
Подойдя к зеркалу, я рассматриваю себя, и в тот момент, когда по моей спине пробегает дрожь, Маркус заходит мне за спину, его рука обвивается вокруг моего тела, и он наблюдает за мной через зеркало. Его темные глаза наполнены сильнейшим желанием, и я не могу не задаться вопросом, нравится ли ему это, но когда его пальцы касаются крови, медленно стекающей по моей груди, я понимаю, что не могла ошибаться сильнее.