Бог Ярости (ЛП)

Но знаете что? Да пошел он.
Почему, черт возьми, он злится, когда целую неделю игнорировал меня?
— Брэн — мой друг. Я пригласила его на свой день рождения, — показывает его сестра, ее движения плавные и решительные.
— Все в порядке, Мия, — говорю я ей и продолжаю смотреть на него. — Мне плевать на мнение твоего брата обо мне, но, наверное, будет лучше, если я уйду.
Она неистово трясет головой.
— Мия права, — говорит Джереми где-то позади меня. — Ты наш гость.
Киллиан сжимает плечо Николая.
— Если ты можешь принять Глин и Сесили, то должен принять и Брэна. Он не имеет ничего общего с Лэном, несмотря на жуткое физическое сходство.
— Он прав, — Глин смотрит на меня с ободряющей улыбкой. — Брэн совершенно не похож на Лэна. Честное слово.
Господи. Она говорит так, будто продает меня на какую-то должность.
Глаза Николая не отрываются от моего лица, и я не могу не смотреть в ответ. Хотя мне не очень нравится этот гнев, мне нравится, что он не может отвести от меня взгляд.
Это меньшее, что он может сделать после того, как исчез, как будто я ничтожество.
Мия прыгает перед ним и показывает:
— Пожалуйста, не разрушай мне день рождения.
Николай бросает на меня последний взгляд, после чего издает горловой звук и берет со стола свою пачку сигарет.
Я хмурюсь еще сильнее. Дела плохи, если он курит. Он сказал мне, что курит по настроению и прибегает к сигаретам только тогда, когда хаос в его голове слишком велик, чтобы его сдержать.
Мне очень нужно оказаться с ним наедине, поговорить и убедиться, что все в порядке.
И как раз в тот момент, когда я размышляю над тем, как лучше это сделать, в центр сцены, словно он здесь хозяин, вальсирует тот, кто мне нужен сейчас меньше всего.
Лэн осматривает окружение, а затем одаривает нас дьявольской ухмылкой.
— Что за напряженная атмосфера? Я думал, это день рождения. И еще, кто-то упоминал слово «разрушить»?
Глава 28
Николай
Впервые за все время я не контролирую себя.
И это уже о чем-то говорит, поскольку все всегда думают, что у меня не все в порядке с головой, и ни при каких обстоятельствах не могут назвать меня вменяемым.
В этот раз все по-другому.
Я понял, что все катастрофически изменилось, когда я не захотел разговаривать с отцом. Если бы я это сделал, даже он настаивал бы на таблетках.
Часть меня требует этих чертовых таблеток.
Ненавижу то, что я даже думаю о такой возможности. Но другого способа покончить с этим состоянием хаоса нет. Я не спал, не ел, не дышал, выживал за счет насилия, сигарет и алкоголя.
Альтернатива таблеткам — застрять в центре черной ярости в обозримом будущем.
Ярости, которую не могут заглушить ни драки, ни байк, ни любой долбаный вид крови. Если уж на то пошло, она нарастает, усиливается, пока не становится единственной формой кислорода, который я втягиваю в легкие изо дня в день.
Единственное время, когда я могу нормально дышать, — это когда я просматриваю сообщения Брэна и слежу за его социальными сетями, как ползучий гад на пятой стадии. Ненавижу то, что не могу обнять его во сне или поцеловать. Ненавижу, что не могу смотреть на него и прижиматься к нему, как надоедливый осьминог. После того как он излил мне свою душу в ванне, я меньше всего хотел оставлять его, но мне пришлось.
И я все еще вынужден.
Мое нынешнее состояние не позволяет мне видеться с ним. Я не верю тому, что не причиню ему боль. Я действительно, блять, не верю.
Даже сейчас я борюсь с желанием схватить его за гребаное горло и расцарапать ему губы на глазах у всего мира. На этот раз он возненавидит меня окончательно, но кого это, блять, волнует.
Единственное, что останавливает мой план, — это присутствие его менее приятного глазастого близнеца.
 
— Какого хрена, по-твоему, ты здесь делаешь? — спрашивает Джереми от имени всех.
Все, и я имею в виду все присутствующие, встревожены этим засранцем.
Все, кроме его драгоценного братца, который с болью смотрит на Лэндона.
Он никогда не смотрел на меня так. Никогда не показывал мне и унции той заботы, которую он безоговорочно испытывает к своему брату.
Это нелогичная мысль, но я не могу выкинуть ее из своего разбитого сознания. Мышцы напрягаются, и поток ярости заливает меня одним махом.
— Я думал, это день рождения и все приглашены, — Лэндон говорит с беззаботностью, которая царапает мою колеблющуюся решимость, как гвозди по меловой доске.
— Неправда, — отвечает Килл.
— Похоже, все-таки правда, — у этого ублюдка хватает наглости идти к моей сестре. К моей гребаной сестре. — С днем рождения. Кроме подарка в виде моего присутствия, у меня есть для тебя кое-что еще, но я предпочел бы подарить это наедине…
Мое тело движется на автопилоте, когда я врезаю кулаком по лицу этого мудака. Он отшатывается назад, кровь выступает на его губе.
— Лэн, — Глин оставляет Килла и бросается к нему. — Просто… уходи.
— Я не для того подкупал некомпетентных охранников, чтобы просто уйти, — продолжает он говорить тем непринужденным тоном, за который его убьют. Предпочтительно сегодня вечером.
Я делаю шаг вперед, чтобы закончить дело и потерять его брата навсегда, потому что я самоубийца, но Мия сжимает мою руку и показывает:
— Он того не стоит, Нико.
Я убью его.
Я, блять, убью его.
Убью…
— Тайм-аут, — он поднимает руку. — Прежде чем ты продолжишь свои попытки изменить мои черты лица, позволь мне прояснить один важный момент. Я нахожусь в процессе ухаживания за твоей сестрой, и любые попытки испортить мое лицо не сыграют в пользу этой задачи.
Что этот засранец только что сказал?
Он только что упомянул об ухаживании? И за кем? За моей сестрой? Моей Мией?
— Я убью тебя на хрен, прежде чем ты хоть пальцем ее тронешь, — я бросаюсь к нему.
— О, уже тронул.
Брэн закрывает глаза и сжимает переносицу, медленно выдыхая.
Какого черта…?
Он не удивлен.
Почему он не удивлен?
— Что, блять, ты только что сказал? — медленно спрашиваю я, мой проклятый мозг отказывается верить в услышанное.
Нет. Я отказываюсь верить, что Брэн знал об этой хуйне все это время. Он бы не…
А почему нет? Он явно заботится о безопасности и мнении своего брата больше, чем о твоем.
— Я сказал, — Лэн встает передо мной. — Часть с касаниями уже произошла. На самом деле, наше свидание включало в себя нечто большее, чем просто прикосновения, но я избавлю тебя от подробностей, поскольку ты ее брат.
— Ты, блять… — я поднимаю кулак, но когда уже собираюсь заехать ему в лицо, Брэн проскальзывает перед ним.
Слишком поздно.
Мой кулак врезается в лицо Брэна.
Блять, блять, блять!
Удар такой сильный, что Брэн падает спиной на брата, а Лэндон хватает его, а затем вытирает кровь с его губы.
Я не сопротивляюсь, когда руки тянут меня назад. Я даже не знаю, чьи они, пока смотрю на кровь, вытекающую из носа Брэна. Его лицо искажено болью, но он изо всех сил старается не подавать виду.
Блять!
Что, блять, я натворил? Я ударил Брэна? Как я мог так поступить? Даже непреднамеренно?
У меня сводит челюсти, и все мои внутренности побуждают меня убедиться, что с ним все в порядке. Но я не могу этого сделать, когда его гребаный брат навалился на него всем телом.
Поэтому я направляю свой гнев на сестру.
— Это правда?
Ее глаза увеличиваются вдвое, как всегда, когда она делает что-то, чего не должна была делать. Это, однако, кардинально отличается от ночных вылазок или замышления неприятностей с Майей.
— То, что сказал этот ублюдок, правда, Мия? — спрашиваю я, и на моей шее едва не вздувается вена. — Ты спала с ним?