Непобедимый (СИ)
— Вам, пострадавший, сначала надо шею вылечить. Только потом уже думать о свиданиях.
Ишь ты какая. Неприступная. К такой девушке постоянно подкатывают, так что у нее автоматически срабатывает защита.
— Так я же не просто так спрашиваю, — я не стал забрасывать девушку комплиментами, ей это уже наверняка надоело. — Вы что думаете, я вас на свидание приглашаю? Нет, конечно, как вы могли так решить? Я у вас проконсультироваться хотел. Насчет профилактики заболеваний. Ну, а чтобы компенсировать потраченное время, то угостить мороженым.
Ольга прекратила писать и лукаво взглянула на меня.
— Значит, не свидание? Просто консультироваться? Иди давай! Лечи шею.
Ладно, дай только разобраться в этом мире, нет ли тут еще каких странностей, а там я уже вернусь и поговорим снова. Я поднялся и взял листок с направлением.
— Как только вылечу, еще увидимся. Пишите письма, мадемуазель, — и выскочил из кабинета.
Боря сидел возле двери на банкетке и о чем-то думал. Сейчас еще нет смартфонов, так что люди находят время, чтобы хоть чуточку ворочать извилинами, а не смотреть тупо видео в смартфоне, как полвека спустя.
— Ну, как дела? — спросил он, подняв на меня взгляд. — Что сказала? Какой приговор?
Я посмотрел на направление и решил, что плевать. Пошло оно все к чертям собачьим. Я не для того угодил в этот мир, чтобы сходу лишать себя шанса заниматься самбо. Поэтому я сложил бумажку пополам, затем еще раз и покачал головой. Шея, кстати, почти не болела.
— Все в порядке. Небольшой ушиб. Можно просто приложить лед.
Боря просиял, толстые губы расплылись в широкой улыбке. Он вскочил и хлопнул меня по плечу. Ох ты, все-таки еще больно.
— Отличные новости, старик! Тогда пошли в зал. Доложим Степанычу, а то он переживает. Посидишь там в сторонке, отдохнешь. А я пока закончу тренировку.
Да, я тоже не отказался бы посмотреть со стороны и убедиться, что я действительно попал по назначению. Поэтому я кивнул и мы отправились обратно в зал. Вернулись через пять минут и по дороге Боря рассказывал, как он рад, что со мной все хорошо.
— А я думал, что случилось что-то непоправимое, — признался он, когда мы шли по широкому коридору. Навстречу из фойе вывернули пятеро хоккеистов с деревянными клюшками для бенди, то есть хоккея с мячом. Рукоятки окрашены в красный цвет, в середине надписи «ЭКСТРА» большими буквами, на сгибе щедро обмотаны черной изолентой. Они прошли мимо нас, улыбаясь и хохоча. — Первая мысль, а что я Ирине Геннадьевне скажу? Как в глаза посмотрю?
Про кого это он? Ах да, точно, это же моя мать. Только сейчас я вспомнил.
Перед глазами встал образ незнакомой высокой женщины, учительницы в средней школе, с высокомерным взглядом аристократки, хотя она дочь самого настоящего рабочего фабрики «Калининшелк». Густые волнистые каштановые кудри, темно-карие неприступные глаза.
Впрочем, это мать на работе и с посторонними людьми такая. Дома она совсем другая, любит шутить и смеяться, когда готовит ужин, напевает разные песни. В последнее время, когда месит тесто, предпочитает мотив «Зачем вы, девушки, красивых любите», за что отец над ней постоянно подшучивает.
Все эти воспоминания мгновенно пронеслись перед мысленно взором. Образ моей настоящей матери из прошлой жизни, эмоциональной блондинки-хохотушки с громким мелодичным голосом, почему-то потускнел. Впрочем, мои настоящие родители из той жизни уже успели покинуть этот мир. Еще до моего развода.
Может быть, тоже переселились в чье-то тело? Интересно, могу ли я встретиться с ними в чужом обличьи? А не может ли быть такое, что все люди, погибшие насильственной смертью, попадают в другие тела, но просто молчат и не говорят об этом?
— Эй, юнга, подъем! Там, на палубе! Очнись, старик! — Боря опять толкнул меня в бок. — Ты заснул, что ли? На ходу прям. Мы уже пришли.
Мы и впрямь стояли перед дверью в зал. Медная табличка на коричневой деревянной поверхности гласила, что тут находится секция борьбы. Изнутри доносились шлепки падения тел на ковры, свистки и крики тренеров.
Боря открыл дверь и пропустил меня внутрь, шутливо поклонившись.
— Прошу вас, сэр.
Шум сразу стал громче, ворвался в уши. Ну что же, это то, что я обожал в прошлой жизни. Скрип и топот борцовок по матам, резкие выдохи во время бросков, мелькание тел в воздухе, пятна пота на коврах, терпкие запахи, всеобщую атмосферу упорного труда и самоотдачи. Я поклонился в ответ:
— Только после вас, сэр.
Боря улыбнулся и пропихнул меня вперед.
— Давай, проходи, хватит уже церемоний.
Первым делом мы подошли к тренеру. Тот как раз наблюдал за схваткой двух здоровенных борцов, держащих друг друга за рукава самбовок и безуспешно пытавшихся зацепить противника за ноги подсечкой.
— Ларионов, ну что ты машешь, как корова копытом! — кричал он. — Работай, работай, ты заснул, что ли?
Он сердито повернулся, заметил нас и тут же подошел. Наклонился ко мне, осмотрел, пощупал правое плечо, недовольно пробормотал: «Ну конечно, мышц нет, а туда же, полез в секцию» и спросил:
— Ну, что там?
Я заметил зеркала в дальнем углу стены и решил подойти к ним. Но пока что столбом стоял на месте, а за меня ответил Боря:
— Все в порядке, Олег Степанович. Небольшой ушиб. Уже разобрались.
Тренер осмотрел меня с ног до головы.
— Ладно, иди, посиди на скамейке до конца тренировки. Но все равно, теперь допущу только со справкой от врача. А ты, Квасцов, давай, быстро на ковер. Хватит прохлаждаться.
Боря побежал переобувать кеды на борцовки, а я отправился к зеркалам. Прошел мимо самбистов, не обращающих на меня внимание и добрался до половины зала, где тренировались борцы. Те и подавно не видели меня. Отрабатывали обвив ноги и подхват с переворотом.
Я прошел мимо низкорослого тренера-крепыша, с широкими железобетонными плечами и длинными руками. Он кричал на ученика:
— Давай, Царев, двигай корпусом и задницей! Еще, не надо только руками! Ты так ничего не сделаешь! Может, лучше тогда на балет пойдешь? Там тебе самое место!
Я приблизился к зеркалам, высотой два метра, себя можно увидеть в полный рост. Стыки между зеркалами совсем незаметные. Но сейчас я больше смотрел на себя.
Так вот ты какой, Виктор Аркадьевич Волков. Крепкий парень выше среднего роста, весом чуть больше семьдесят кг, с темной шевелюрой и большими темно-зелеными округлыми глазами.
Сложен неплохо, хотя плечи не мешало бы увеличить, да и живот дряблый. Подбородок упрямо выпячен вперед. Под глазом синяк, уже начавший желтеть.
Самое главное, что я теперь здоров и не хромаю. Я могу быстро двигаться крепко хватать противника. Я могу заниматься самбо.
Стоя перед зеркалом, я слегка улыбнулся. Но долго задерживаться не стал. Отправился обратно, собираясь посмотреть, как будут тренироваться ученики Степаныча. Прошел мимо косящихся на меня борцов и пробрался между матами к скамеечке под большими окнами, огороженными ячеистой сетью из белых нитей.
— Эй, там, на галерке! — зычно закричал мне Степаныч. Хоть и тощий, но голос у него поставленный. Командный и звучный. — Мы кеды вон там снимаем вообще-то!
Он указал в сторону, где перед коврами на полу вразнобой лежали шлепанцы и синие и красные кеды с четко обозначенным швом. На белых шнурках металлические наконечники. Некоторые кеды валялись на боку и с внутренней стороны, где щиколотка, виднелись круглые нашивки в виде мяча.
Все кеды казались похожими друг на друга, словно близнецы, интересно, как владельцы разбирались, где чьи. Еще я разглядел китайские кеды «Два мяча», принадлежащие какому-то счастливчику. Потому что достать их нелегко.
Тоже синие с зеленоватой подошвой и белыми мыском и шнурками. С внутренней стороны эмблема с двумя мячами, футбольным и баскетбольным. Тоже раритет в двадцать первом веке, а сейчас, глядите-ка, валяются просто так.
— Сейчас! — ответил я и побежал снимать кеды. Хотя зачем мне это надо, я ведь все равно не мог участвовать в тренировке.