Изменить судьбу (СИ)

- Какой-же ты гад, папа! Мерзкий, уродливый, ничтожный гад! – приглушённый голос Светки достиг моего сознания.
Я открыл глаза и огляделся. Лежу в интерьерах Светкиной комнаты, на её-же кровати, похоже, голый. В локтевом сгибе торчит игла от капельницы. Голова болит. А Светкин голос тем временем продолжал:
- А я ещё маме не верила! А она знала! Знала и не смогла с тобой жить! Я тогда думала, что она просто свой уход оправдать хочет, а она знала! И меня пыталась предупредить! Говорила мне, что ты не тот, за кого себя выдаёшь!
- Но я-же для вас старался! Для тебя! – голос Андрея Витальевича прозвучал виновато, хотя он наверное, хотел, чтобы это было громко и властно.
- А ты думаешь мне нужны твои деньги, заработанные вот так?! Он-же кровью помочился! Ты это понимаешь?! Я-же видела его гематомы! Скольких ты ещё искалечил для моего счастья? Скольких ограбил? Обобрал? Ты думаешь, мне нужны эти мерзкие деньги? Да подавись ты ими! Ты-же хуже всех бандитов вместе взятых! Я тоже уйду! Славка на ноги встанет, и я уйду! – услышал я снова засыпая.
При следующем пробуждении была тишина. Не полная, кто-то дышал и шевелился возле меня. Я открыл глаза. Андрей Витальевич сидел передо мной на стуле и смотрел куда-то вниз. Я проследил за его взглядом. Он держал в руках пистолет и внимательно его разглядывал.
- Не советую, - произнёс я. Голос, на удивление, прозвучал довольно бодро. Не так, как я себя чувствовал.
- Что не советуешь? – Андрей Витальевич поднял не меня взгляд. В глазах тоска и пустота.
- Ничего не советую. Ни того, ни другого. Если это для меня, то как вы потом с дочерью объясняться будете? А если для себя, значит вы хотите трусливо сбежать, оставив дочь в опасности, – при этих словах он дёрнулся, как от пощёчины, - в любом случае это не выход.
- Светка уйдёт… - в голосе, глазах, в позе Андрея Витальевича было столько тоски и пустоты, что мне даже стало его жалко.
- Я поговорю с ней. Где она, кстати?
- За лекарствами пошла, - голос Андрея Витальевича звучал пусто и безжизненно.
- Какой сейчас день?
- Воскресенье…
- Который час?
- Два доходит.
- Ля! Я на треню не успел. Родители волноваться будут, я по воскресениям никогда не пропускал.
- Какая тебе тренировка, врач сказал, минимум три дня лежать под лекарствами, и не вставать. Еле уговорил здесь оставить.
- Мне позвонить надо, - я зашевелился с намереньем встать. Почки болели, но как-то приглушённо, на движения реагировали не сильно.
- Куда! Лежи! Нельзя тебе! Меня Светка убьёт, если встанешь!
- Да мне в туалет надо…
- Вон склянка есть, давай туда…
- Не буду, не в больнице. В туалет пойду… - Я свесил ноги с кровати и аккуратно принял сидячее положение. Почки отозвались, но не остро. Возможно, под обезболивающими. Андрей Витальевич сделал движение мне помочь, но я остановил его порыв взглядом. Осторожно поднялся, держась за спинку кровати, затем распрямился, и держась за стены и предметы мебели, поковылял в туалет. В туалете поссал, почувствовав огромное облегчение. Цвет мочи, слава Богу, был нормальный. Жёлтый, но не тёмный. Затем проковылял на кухню, налил воды из крана и с удовольствием выпил. Развернулся и пошёл в прихожую, к телефону, чувствуя, что в целом уже расхаживаюсь, боль присутствует, но не сильная. Так к вечеру, глядишь и домой уеду.
Только взялся за телефон, как дверь открылась и в квартиру вошла Света. Увидела меня и сразу запричитала:
- Ты что, куда встал?! Нельзя тебе! Ну-ка марш обратно! У тебя ещё процессы выздоровления идут, нельзя беспокоить внутренние органы!
- Света, я голый…
- Ой, чего я там не видела. Марш в постель!
- Ну, такими словами меня девушки в постель ещё не загоняли, - не смог я отказать себе в удовольствии поострить. Светка вспыхнула.
- Мне надо родителям позвонить. У меня тренировка сегодня…
- Да какая тебе тренировка – еле на ногах стоишь.
- Надо предупредить, что не приду. Только вечером появлюсь.
- Я тебя не отпущу. Тем более, твоя одежда сейчас замоченная лежит, её надо постирать и высушить. И погладить. Не поедешь же ты голый. Всё, марш в постель, я сама твоей маме позвоню, скажу, что ты у меня останешься. Марш, сказала. Сейчас капельницу поставлю. А ты куда смотрел? — это она уже отцу, - Почему не остановил? Нельзя ему вставать!
 
- Остановишь вас, как-же.
- Всё, Слава, иди и ложись, - Светка мягко, но настойчиво потянула меня в свою комнату, - я сейчас сама позвоню, обещаю.
- Ладно, иду, ложусь. Но предупреждаю, писить в склянку не буду. Только в туалет.
- Иди уж, герой. Посмотрим на твоё поведение.
- Алё, здравствуйте! Это Света… Тёть Надя, Надежда Владимировна, Слава у меня… Нет, всё в порядке… Да, помирились… Он у меня побудет… Нет, я сама его просила, и сама этого хочу… Нет, с родителями проблем не будет… Дня три… Нет, правда всё в порядке… Сам почему? Ну, он сейчас в ванне, меня попросил позвонить… Хорошо, я скажу ему, как выйдет… Он позвонит, обязательно… До свидания.
Я просил Светку ничего маме не говорить про травмы и про всё остальное. А через три дня, я надеюсь, уже смогу двигаться без особых ограничений. Главное – синяки случайно не показать.
- Свет, послушай меня, пожалуйста, - сказал я, когда Света поставила мне капельницу и отрегулировала подачу, - сядь сюда, я поговорить с тобой хочу.
- Мы живём в несовершенном мире и в очень несовершенной стране. К сожалению, очень часто законы наживы преобладают над законами человеческими. Люди не совершенны тоже. И они, люди, часто думают, совершая зло, что служат добру…
- Ты об отце? Мне противно с ним общаться. Я не могу больше думать о нём, как о честном человеке…
- Света, погоди, не руби с плеча. Да, он ошибался. Но ошибался добросовестно. Он действительно думал, что делает для тебя добро, что со временем ты оценишь…
- Да как можно это оценить!.. Он должен защищать людей! Он – милиционер! Майор! Он служит закону и правопорядку! А он, прикрываясь своей формой людей обирал! И калечил! Мне мерзко, когда я об этом думаю! – Светка повысила голос и не обращала внимания на мои попытки остановить её. В дверях появился Андрей Витальевич, с виноватым лицом. Он попытался что-то сказать, но Света прервала его:
- Где ты арестовал его?! Сколько ты за это получил?! Отвечай!
- Света, да так случайно вышло… - Андрей Витальевич попытался успокоить дочь.
- Где?! Я всё равно узнаю!
- У дяди твоего на рынке, - сказал Андрей Витальевич – и не арестовывал я его. А увидел, и злость взыграла. Я-же помню, как ты плакала ночами…
«А, так это его родственник. А я-то думаю, почему у меня картинка не складывается. Больно уж мелко получается».
- У дяди Саши? У мясника? Так ты человека за кусок мяса изуродовал?! Какие-же вы оба – гады! Нет, я здесь жить больше не буду! Мне мерзко, противно! И мясо своё твой братик может себе обратно забрать! Для меня оно теперь всегда будет человечиной пахнуть!
- Света, ну послушай же меня! Я не могу тебя перекрикивать, - попросил я, и продолжил, когда она замолчала, немного успокоившись, - Да, твой отец ошибся. Мы все ошибаемся. Кто-то по мелочи, кто-то по-крупному. Жизнь – штука длинная и сложная, и состоит не из двух цветов. Твой отец тебя любит. Ты для него – единственный свет в окошке, единственная цель и смысл существования. И за этими эмоциями он не видел, что делает. Ему казалось, что он всё делает правильно, что обеспечивает тебе будущее. Я не прошу тебя его понять или простить. Но я прошу тебя дать ему шанс. Возможность доказать, что он не такой плохой, как ты сейчас думаешь. Прошу тебя, не руби с плеча. Не бросай отца, ведь у него пропадёт единственный смысл существования. Не отвечай сейчас. Подумай пожалуйста.
Света посмотрела на меня, на отца, потом молча поднялась и вышла из комнаты.
- Ты-же понимаешь, что по-другому работать я не смогу, - произнёс Андрей Витальевич, глядя в пол, - в той среде, где я работаю, другим быть нельзя. И чем выше поднимаешься, тем жёстче надо становиться. Иначе сожрут. Мои-же подчинённые и сожрут. А Светка теперь знает, и всё равно уйдёт.