Чистилище. Охотник

А вот второго человека, вышедшего из-за ели, Геннадий не узнал.
Зато его узнал Фёдор, кое-как справившийся с автоматом.
– Нолей!
Две грязные фигуры, покачиваясь, встали против охотников, придерживая друг друга. Их одежда была пропитана кровью. Пересохшие, покрывшиеся запекшейся коркой губы Тагира шевельнулись – он пытался что-то сказать землякам.
И только с третьего раза Фёдор разобрал одно-единственное слово:
– Бегите…
 
23
 
– А хорошие здесь места, – сказал, отдуваясь, спасенный мичман Теребко. Он шел во главе группы, постоянно сверялся с компасом и картой, старался огибать далеко стороной болота и озерца – муты всегда держались воды.
– Это почему? – спросил Кира Баламут.
– Мутантов не видать. Сколько уже прошли, а встретили только одного. Будь мы дома, нас бы сожрали давно – не отбились бы.
– Север, – сказал Кира и пожал плечами. – Суровый край.
Лес давно кончился. Десантный отряд, растянувшись метров на двести, двигался по каменистой равнине, поросшей низкой травой и ползучим кустарником. Справа поднимались невысокие сопки – эта гряда, если верить карте, шла к морю. Забравшись на пологие склоны, можно было увидеть вдалеке болота с яркими голубыми проплешинами озёр. Там, наверное, водились мутанты.
А впрочем, кто знает, может и там их – раз-два и обчелся? Чем им тут питаться? Разве только друг дружкой.
Километра через полтора мичман объявил привал. Людям надо было отдохнуть. Раненые нуждались в уходе. Да и время обеда уже подошло.
Известие об остановке бойцы приняли со сдержанной радостью. Многие тут же плюхнулись на траву, развязали вещевые мешки. Но Кира Баламут не позволил людям расслабляться – отобрал самых надежных и крепких, отправил их в караул, пообещав сменить через сорок минут. Мичман тоже времени даром не терял: отыскал Гарика Дылду, отвечающего за связь, велел ему развернуть радиостанцию – она вроде бы пока худо-бедно работала.
До бухты, где встала на якорь подлодка, по прямой было километров двенадцать. Так что не пришлось даже растягивать дополнительную антенну.
– «Гнездо», прием. – Мичман постучал по микрофону пальцем. – «Птенец» вызывает «Гнездо»…
Радиостанция была маломощная – но выбирать не приходилось. Не так уж много техники осталось в исправном состоянии.
– «Гнездо»… «Гнездо»… Слышите меня?
Мичман проверил частоту. Вроде все было в порядке.
Он передал гарнитуру Гарику, велел повторять позывной в эфире. Но база ответила почти сразу, и Теребко тут же отогнал Дылду.
– Слышу вас, «Птенец». Что у вас?
– Беглеца догнали, – отчитался мичман, пытаясь угадать, с кем он сейчас разговаривает. – Но наткнулись на местных. Трое убитых, двое тяжелораненых.
– С чьей стороны?
– С нашей.
– Да вы там издеваетесь?! С дикарями не можете справиться?
– Справились, – поспешил сказать Теребко. – С их стороны все мертвы.
Конечно, он не был в этом уверен. Но кто проверит?
– А беглец?
– Застрелен.
– Чёрт!.. Теребко, это ты, что ли?
– Так точно.
– Ну я и не сомневался – ты в своем репертуаре.
– Николай Иваныч?
– А что, сразу не узнал?
– Да шумит же тут… По голосу не разобрать, кто говорит.
– Ты задницей чуять должен, с кем говоришь… Ты хоть понимаешь, что сорвал мне все планы? Я надеялся с местными договориться. И только если это не получилось бы, то лишь тогда нам пришлось бы действовать радикальней. А ты, оказывается, взял и всех расстрелял. Молодец!
– У нас выхода не было, – угрюмо сказал мичман. – Они первые начали. Меня в плен захватили. Одного нашего сразу убили, оружие у него забрали. Что мне оставалось делать?
– Надо было заранее думать! На шаг вперед! На два шага! Как в шахматах! Помнишь, что такое шахматы, или совсем дурак стал?
– Да всё внезапно как-то вышло… Мы ведь даже в переговоры с ними вступили. А потом… Не задалось… Но я тут подумал, Николай Иваныч, – а откуда они узнают, что это мы их группу положили? Свидетелей-то нет!
– Точно, дурак ты, Теребко… Ты хоть какую-нибудь хорошую новость мне приготовил, чтобы я тебя не четвертовал прилюдно?
 
– Есть хорошая новость, товарищ капитан второго ранга: здесь на удивление чисто. За все время встретили только двух мутантов. Обоих убили.
– Это ожидаемо. Пленник рассказывал.
– И еще кое-что хорошее: мы примерно знаем, где находится селение. Охотники, напавшие на нас, не успели уйти далеко от дома. Это было понятно по их запасам, по внешнему виду. Думаю, нам потребуется максимум три дня, чтобы отыскать поселение дикарей.
– Это хорошо. Чем вы заняты сейчас?
– Возвращаемся в Гнездо. Люди потрепаны. Мне тоже немного досталось. У противника было огнестрельное оружие. В том числе самодельное.
– Любопытно… Буду ждать подробный отчет.
– Уже готовлю. А как там дела в Гнезде?
– Отбили одну атаку мутов, потом зачистили берег. Но их тут тоже оказалось мало. Время от времени появляются новые, но их немедленно уничтожает береговой отряд, не позволяя скапливаться.
– Ясно… Ждите нас к концу дня.
– Понял.
– Конец связи?
– Конец…
Мичман, сняв гарнитуру, шумно выдохнул. Похоже, у начальства было хорошее настроение сегодня – обошлось почти без ругани. Он подозвал Дылду – тот уже жевал чего-то. Сам худющий – а вечно в три горла жрёт! Куда только всё девается? И второй радист – Галунин – такой же.
– Слушай, Дылда, я тут пока радиостанцией займусь, а ты метнись назад. Я там видел, ягоды растут, на малину похожие, княженика, что ли, называются. Собери, сколько получится, порадуй меня и ребят свежими витаминами. Ну и сам от пуза нажрешься.
– Да чего там жрать-то? – заканючил Дылда. – Я уже их попробовал. Вот если бы мясо…
– Это приказ, Дылда! – объявил мичман. – Давай дуй!
– Ладно…
Теребко покачал головой, мысленно обкладывая заров трехэтажным матом. Они, хоть и носили военную форму, но о реальных армейских порядках имели весьма относительное представление. Попадались, конечно, среди них люди дисциплинированные, с правильным пониманием – ну вот тот же Кира Баламут. Но остальные – это какой-то сброд! Уж сколько с ними возятся Чистые, пытаясь вывести послушных и преданных солдат. Всё без толку! Зары они зары и есть – как ты их ни воспитывай. Те, что родились в казармах или были отданы на воспитание в младенчестве, – эти еще хоть на что-то годные, ведь с ними работают с детства. А пришлые из-за стены – порой натуральные бандиты.
Мичман потянулся, зевнул, лег на сухой мох, подставив лицо теплому солнцу. Прикрыл глаза, вслушиваясь в окружающий шум, безмятежно улыбаясь.
Представься ему возможность отмотать жизнь назад – он, наверное, не стал бы ничего менять. Знай он с самого начала, что после заражения не умрет и не мутирует сразу, – намного раньше вдохнул бы свежий воздух, глотнул бы сырой воды. Что за мука – существовать в стальных и бетонных стерильных утробах! Чистых стоит пожалеть…
– Хорошие здесь места, – пробормотал мичман и закрыл глаза.
Он не заметил, как уснул.
И снилась ему прошлая жизнь – серая, скучная, похожая на какой-то полузабытый фильм ужасов про запертых в бункере людей…
 
24
 
– Бегите, – простонал Тагир Сагамов, цепляясь за едва держащегося на ногах Нолея. – Бегите…
Федька Гуров передал автомат оторопевшему Геннадию, шагнул к раненым, измученным товарищам, придержал их, заставил сесть.
– Что здесь произошло? – Он снял с пояса флягу, дал напиться сперва Тагиру, потом Нолею.
– Это моряки… Издалека…
– Моряки? – не понял Федька. Слово было вроде бы знакомое. Школьное слово. Кажется, учителя на одном из общих уроков рассказывали, что были такие люди, плавающие по морям на железных кораблях. Федька, помнится, тогда еще спрашивал, почему корабли из железа, а не тонут. Над ним посмеялись, а умник Захар и его младшая сестра Настя уже после занятий принялись объяснять ему про выталкивающую из воды силу и какого-то Ахримеда, живущего задолго до появления мутов. Федька кивал, внимательно слушал, но так и не понял, как этот самый Ахримед заставил железо плавать.