Чистилище. Охотник

Федька сунул ствол автомата в амбразуру и нажал спусковой крючок. Он никуда не целился и не берег патроны. Расстрелял один рожок, потом второй и третий. Попал ли в кого? Наверное. Сначала в бункере раздавались крики, кто-то попытался открыть ответный огонь, но, когда Федька отбросил заклинивший автомат и взял другой, в бункере было тихо.
– Уходите! – заорал Иван, заметив две тени, бегом возвращающиеся к ним от леса.
Огонь стремительно расползался по высоким пирамидам хвороста, освещая берег, – похоже, внутри каждой был спрятан запал.
Тени замешкались, встали.
– Убирайтесь! – проревел Иван. – Бегите домой! Уводите девчонок!
Пуля ударила ему под ноги, каменная крошка оцарапала колено. Он нырнул за угол бункера, где его поджидал Федька. Две пули впечатались в металлическую стену. Иван успел заметить вспышки – стреляли от лодок, из двух точек. Значит, переправу охраняли минимум два человека.
– Бегите! – опять проорал он далеким товарищам. Он понимал, что сейчас чувствуют Кондрат, Илко и Антон. На их месте он тоже бросился бы назад – спасать оказавшихся в ловушке друзей. Но сейчас он был не на их месте, а на своем.
– Вас застрелят! Идите прочь! Это приказ!
Наверняка они понимали то, что было ясно ему, – бежать по открытой местности, освещаемой разгоревшимися кострами, смертельно опасно. Иван видел лес, посеченный пулями и осколками. Он представлял, какой ад может начаться здесь буквально через несколько минут, если не раньше. Пока есть время, пока есть возможность спастись хоть у кого-то – надо бежать.
– Беги, – сказал он Федьке. – Может, успеешь. Я вас прикрою, сколько смогу.
– Нет, – низкород мотнул головой. – Беги сам, если хочешь.
– Не хочу.
Они оглянулись. Тени товарищей мелькали у самого леса. По ним стреляли со стороны лодок. Но, кажется, мазали. Кто-то из засевших у воды моряков то ли бросился в погоню, то ли решил поменять позицию – Иван увидел его силуэт через прицельную сетку, мягко спустил курок. Попал или нет – не понял. Но фигура исчезла.
Больше в погоню никто не рвался. Но Иван понимал, что это только пока. Если стрельба уляжется, если моряки поймут, что берег пуст, или догадаются, что противников мало, то пойдут в атаку и постараются нагнать беглецов. Может быть не эти моряки, что сейчас прячутся у плота и лодок, а их товарищи с корабля.
Знают ли там уже, что происходит на берегу? Или только видят огонь? Скоро ли появится подкрепление у переправы?
– Часа три надо кровь из носу продержаться, – сказал Иван Федьке. – Чтобы наши ушли подальше.
– А потом что?
– А потом… – Иван задумался.
Действительно, а что потом? Чужаки знают, где находится деревня. Возможно, моряки, захватившие заложников, уже окружили селение и ждут команды. Рация у них есть.
Допустим, охотники сумеют отбить деревню. Но к врагу придет подкрепление – отсюда.
Станут ли люди спасаться бегством? Возможно, Совет уже решил, что надо уходить, бросив дома. Но в этом случае деревня обречена – чужаки уничтожат всё. Получится ли восстановить хоть что-нибудь? Или община распадется и одичает?
– Мы убьем их, – решил Иван.
– Что? – Федька подумал, что ослышался.
– Убьем их всех.
– Как?!
– Пока не знаю. Начнем с тех, что на берегу. А дальше будет видно.
 
72
 
Ларионов только заснул, как в дверь постучали. Это был вахтенный. Козырнув, он доложил, что на барже наблюдается непонятная суета. На берегу горят костры. Сработали несколько сигнальных мин. Связи с бункером нет, поэтому неизвестно, что происходит.
– Мутанты? – спросил Ларионов. Зевота сводила скулы. Он плохо соображал.
– Возможно. Или дикари.
– А узнать поточней нельзя?
– Пока нет. Берег не отвечает.
Ларионов отпустил вахтенного, оделся, умылся, глотнул кипяченой воды из стального чайника и спустился в боевую рубку. По лицам собравшихся там офицеров было понятно, что обстановка не прояснилась. Не дослушав доклад дежурного, капитан прошел к перископу.
На барже действительно царила неразбериха. Бойцы лезли на крыши палубных надстроек, толпились у бортов. Не было заметно, что хоть кто-то пытается этим управлять.
 
– Стадо, – буркнул Ларионов и про себя добрым словом вспомнил мичмана Теребко – он, хоть и косячил, случалось, но такого бардака точно не допустил бы.
– Кто там сейчас старший? – спросил капитан.
– Был Юсупов, – отозвался дежурный офицер. – Но мы только что узнали, что он мутировал где-то час назад.
– И кто же сейчас управляет этим стадом?
– Точно не знаем, но…
Ларионов больше не мог сдерживаться. Он ударил кулаком в стену и заорал:
– Какого хрена вы тут делаете! Дураки старые! Не знают они ни черта! Офицеры называются! Пенсионеры!..
Ему страсть как хотелось выхватить пистолет и размозжить его рукоятью пару-тройку бестолковых голов и только потом пулями выбить из них ни на что не способные мозги.
– Где Соколов?! Пять минут на сборы! Через десять минут жду доклад! На этой гребаной барже должен быть порядок! Иначе я вас всех туда переведу!
Тяжело дыша, он приник к перископу, наблюдая за берегом. Потом вспомнил что-то, обернулся:
– Где пленница, которую допрашивали последней?
– На барже, – ответил кто-то из офицеров.
– Почему не вернули на берег?
– Пиджак попросил её оставить, чтобы прояснить какие-то вопросы по Коктейлю. А утром Орлов должен был продолжить допрос.
– Пиджак сейчас в лаборатории?
– Так точно.
Ларионов покачал головой:
– От меня прячется, гаденыш… Нет, я точно сегодня кого-нибудь пристрелю!
 
73
 
Молодая красивая зарка Пиджаку Валере понравилась. Она и держалась с достоинством, и соображала хорошо. Валера даже немного пожалел, что он Чистый, – не всерьез, конечно; просто подумал, что если бы его костюм сейчас потерял герметичность, то он нашел бы, чем скрасить эту беду.
При условии, конечно, что не мутировал бы в ту же минуту.
Дикарка так понравилась Валере, что он решил за ней поухаживать, оправдывая это пользой для дела. Было видно, что допросы для девушки прошли нелегко. Да и на берегу, надо думать, ей крепко досталось. Пленниц специально оставили там, чтобы у бойцов на барже от такого соседства не возникли дурные мысли. Но берег охраняли точно такие же неуправляемые болваны – только в бункере их было меньше, чем здесь.
Валера принимал пленницу в нестерильном тамбуре лаборатории. Он распорядился принести гостье поесть, лично приготовил для нее чай в большой колбе.
Улыбаясь, Валера попытался объяснить дикарке, что не желает ей зла, – он еще воспринимал её не как равного собеседника, а как разумного испуганного зверька. Он говорил о том, что им хочется разгадать секрет Коктейля, что в этом и заключается его работа. Что смерти её соплеменников были досадной ошибкой, что всё планировалось решить иначе, но вмешался случай.
Она слушала.
Он, думая, что интонации важней слов, рассказывал о том, как секреты их племени способны спасти многие человеческие жизни. Что эти тайны даже – как знать? – могут изменить весь мир, и тогда люди, а не мутанты станут главной силой на планете, как это было раньше.
Он пытался описать ей беззаботную жизнь в прошлом, о которой она вряд ли что знала. Рассказывал про телевидение, про автомобили, про изобилие еды, которую не нужно было добывать и которая не портилась очень долго.
И тут дикарка сказала:
– Я знаю, что такое стерилизация и чем она отличается от пастеризации. Мы делаем консервы…
Когда на палубе поднялся шум, Валера как раз пытался добиться от девушки подробностей, касающихся употребления Коктейля. Как он понял, его пили не постоянно, а по особым датам, по праздникам. Но была ли в этом какая-то система?
В дверь постучали.
Валера откинул полог, открыл.
– Чего надо?
Охранник заглянул в тамбур, неловко козырнул, поинтересовался: