Созвездие Стрельца

Перед ней между небом и землей покачивались, дергаясь, человеческие ноги. Она могла достать до них, подняв руки.
Она вскрикнула, но не услышала своего голоса. Вскинула руки, обхватила лодыжки висящего человека и изо всех сил стала толкать их вверх. Она не понимала, что делает, почему, зачем. Но действие, в которое мгновенно преобразилась ее тревога, имело именно такое направление – вверх, собрав все силы, которые вспыхнули вдруг в ее руках, во всем ее теле.
Наконец она услышала свой крик. Он был прерывистый, какой-то заячий.
«Что за глупость, я же не знаю, как кричат зайцы».
Размеренность, упорядоченность ее внутренней природы была, вероятно, так сильна, что, несмотря на происходящее, она услышала эти резонные слова у себя в голове. А может, все-таки не слова, а удар адреналина. Ужаса удар.
Марина слышала, как кровь грохочет у нее в ушах. И прошло не меньше минуты, прежде чем она поняла, что это грохот не только крови, но и шагов. Они отдаются в земле. Кто-то бежит по аллее, сворачивает с нее, врывается в кусты, срезая путь.
Заметался по сосновым стволам, по траве, снова по стволам широкий луч фонарика.
– Ты чего, Марин? – крикнул Дугин. – Кто тут?
Луч скользнул по Марининому лицу, заставив ее зажмуриться, взлетел выше.
– Ах ты!..
Дугин ругнулся, и в следующую секунду Марина почувствовала, что ноги, которые она все еще толкает вверх, становятся легкими и словно бы сами собой туда взлетают.
Нет, не сами собой, конечно. Дугин оттолкнул ее плечом в сторону и держал их теперь, не выкрикивая, а выдыхая что-то нечленораздельное.
– Его снять… надо… веревку обрезать! – вскрикнула Марина.
Колени у нее чуть не подогнулись в ту минуту, когда она отпустила Толины лодыжки. Но не подогнулись, конечно. Еще ничего не кончено, невозможно ей усесться на землю.
Она подбежала к сосне и поцарапала пальцами ствол. Как кошка. Но, в отличие от кошки, никакой возможности влезть на дерево не обнаружила. Ствол был гладкий, слегка поблескивал золотистыми чешуйками в свете луны и брошенного Дугиным фонарика, но за чешуйки не ухватишься.
– Что случилось? – услышала Марина.
Темная фигура появилась из куста. Все фигуры ночью темные, впрочем. Она привалилась спиной к стволу и сказала:
– Он повесился. Надо снять. Он живой… еще… может…
Это последнее ничем не подтверждалось, и она сама в это не верила. Но человек, который явился перед нею только силуэтом, не стал задавать вопросов. Он взял ее за плечи и отодвинул от дерева, как будто она не могла двигаться самостоятельно. Да, может, и правда не могла уже. Потом он подпрыгнул, обхватил ствол ногами и быстро полез вверх. У него это получалось ловко; кажется, он даже руками себе почти не помогал.
– Веревку!.. – хрипло крикнул Дугин. – Есть… чем резать?.. Я его держу.
Он поднимал Толино тело вверх добросовестно, поэтому задыхался от усилия.
– Есть, – сверху ответил тот незнакомый человек.
Марина увидела, как что-то блеснуло в его руке. Перочинный ножик, наверное, темно-красный швейцарский ножик с серебряным крестом, какой еще мог бы оказаться в кармане?.. А может, он вооружился кухонным ножом, бежал ведь на крик в темноте…
Проговаривая все это у себя в голове, она не поняла, сколько времени прошло до того, как Толино тело обрушилось на землю. Дугин смягчил его падение и упал из-за этого тоже. Его сердитый возглас прозвучал завершающим аккордом.
Под хриплый дугинский мат Марина бросилась к ним.
– Посветите, Василий Пименович! – крикнула она.
Дугин, кряхтя, выбрался из-под лежащего и, подняв фонарик, направил свет Толе в лицо. Оно было ужасно. Никогда Марина не видела, как выглядит удавленник, и видеть это в своей жизни не предполагала. Но что толку ужасаться? Уже случилось, назад не отмотаешь.
Она не стала определять, жив ли, нельзя было потратить на это ни одной лишней секунды.
– Под спину ему… подложите… что-нибудь!.. – сумела проговорить она, когда на секунду оторвалась от его губ для очередного вдоха.
Жив или нет, но еще до всякой учебы, еще в летнем лагере, когда Марина участвовала в соревнованиях санитарных постов, потому что мечтала быть врачом, им говорили, что искусственное дыхание следует делать до появления трупных пятен.
 
Она не знала, сколько это длится. Она ничего не видела перед собой, только тьму и блестящие воздушные лужицы. От вдохов и выдохов голова у нее уже не кружилась, а гудела сплошным гулом.
– Давайте теперь я.
Слова прозвучали издалека, прерывисто. Она едва расслышала их. Но прозвучали очень вовремя, как раз в ту минуту, когда Марина поняла, что сейчас потеряет сознание.
– Спасибо… – с трудом проговорила она.
И упала на траву рядом с неподвижным телом.
Лежа она видела, как тот человек, который взобрался на дерево и перерезал веревку, опустился на колени и вместо нее стал делать Толе искусственное дыхание.
– Да живой он, – сказал Дугин. – Гляди, зашевелился.
Марина оторвала голову от земли и с трудом села, вглядываясь в Толино лицо. Изменился ли его цвет, в белом свете фонарика было не разобрать, но жуткое удавленническое выражение исчезло точно. Его рот приоткрылся, из него вырвался какой-то хриплый звук.
– А вот по морде б надавать, еще лучше бы ожил! – с сердцем проговорил Дугин. – Это ж надо, а? Территорию поганить! Сволочь какая.
– Голову ему приподнимите, – сказала Марина.
У нее по-прежнему не было сил встать. И все тело болело так, будто ее побили палкой. От испуга, что ли?
– Еще возиться с ним! – хмыкнул Дугин. – Сам теперь очуняет.
– Надо «Скорую» вызвать, – сказала Марина.
– Марин, ну ты чего? – возмутился он. – Они ж про такое сразу докладывают. Еще мне тут следствия не хватало!
– Это ваш знакомый? – спросил тот, который перерезал веревку.
Теперь его силуэт был прочерчен на небе, освещенном луной. Когда-то дядя Володя-переводчик – он жил на седьмой даче – водил всех известинских детей августовскими вечерами за ворота на пустое шоссе и показывал созвездия, которые знал все до единого. С тех пор Марина тоже узнавала их в ночном небе – Рак, Лебедь, Кассиопея… И сейчас, когда она смотрела на силуэт этого человека, ей казалось, что соединились звезды в созвездии Стрельца и получилась его фигура.
Он ни в кого не стреляет, конечно. Просто образ такой возник, хотя и непонятно, почему.
– Да, – ответила Марина. – Даже слишком знакомый. Решил покончить с собой от великой любви ко мне.
Когда иронией пытаешься заполнить пустоту у себя внутри, это вряд ли удастся. Ей, во всяком случае, не удавалось никогда. Видимо, она человек размеренного тона.
– Сволочь, я ж говорю, – вставил Дугин. – Подгадал, когда ты из дому выйдешь, да и сиганул с дерева.
– Почему подгадал? – не поняла Марина.
Она смотрела, как Толя хватает воздух ртом, как кашляет, приподнимаясь на локтях.
– Ежели б долго провисел, то и задохся бы, – объяснил Дугин. – А так – живой, чтоб ему.
– Все равно. – Марина наконец встала и, обращаясь к похожему на Стрельца человеку, сказала: – Помогите его поднять, пожалуйста. Посадим у дерева, и я «Скорую» вызову. Может быть, горло у него повреждено, да и мало ли что еще.
– Тьфу! – Дугин даже плюнул от досады. – Дурная ты, Маринка, ей-богу! Взрослая женщина, с высшим образованием, а наивная, чисто малое дитё. Такие, как этот, в огне не горят, в воде не тонут, неуж не знашь?
«Знаю, – подумала она. – Но что же теперь?»
Стрелец, к счастью, не обладал дугинской склонностью к рассуждениям. Или, может, дугинской способностью делать выводы. Он подхватил Толю под мышки и прислонил спиной к сосне. Толя держался за горло и стонал.
– Не звони, – сказал Дугин Марине. – У меня машина на ходу. Сами в Карабаново отвезем.
– Лучше бы в Александров, там все-таки… – начала было она.
– Обойдется, – отрезал Дугин. – Пусть спасибо скажет, что не в Махру к ветеринару.
Он ушел к конторе за машиной. Марина присела на корточки рядом с Толей и спросила: