Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая

Этот потайной ход Лабус обнаружил случайно лет десять назад, доставая закатившуюся под шкаф костяную трубочку. Ход шёл, петляя в темноте, и упирался в глухую стену. Лекарю пришлось тогда изрядно попотеть, разгадывая секрет запорного механизма, но результат того стоил – стена сдвинулась, выпустив его в малоприметный тупичок недалеко от дворцовой кухни. И теперь стоило только пройти этот путь – и домик с садиком, пусть и не в Остенвиле, становился вполне осязаемой реальностью. Благо, большинство собранных за жизнь литов дожидались его тут же, в увесистом кожаном поясе, свернувшемся у входа толстой змейкой.
Надев пояс, и вновь порадовавшись его приятной тяжести, Лабус зажёг приготовленную лампу и ступил в темноту, нажатием рычажка вернув шкаф на место. Его прежняя жизнь окончилась, а что ждёт дальше – можно было только гадать.
Оставив лампу в тупичке, он спокойно вышел во внутренний коридор, но вместо того, чтобы повернуть к кухне, зашагал в другую сторону. Он должен был сделать ещё одно дело, а для этого ему требовалось ненадолго задержаться во дворце. Спрятаться лекарь мог только в одном месте, и он горячо молил свою удачу не изменить ему и на этот раз.
Удача сегодня была милостива, как никогда, – Туфин Бугвист был один. Прикрыв дверь, Лабус тихонько опустил засов и без сил рухнул на диванчик. Книгочей оторвался от лежащей перед ним книги и вопросительно взглянул на приятеля. Тому потребовалось меньше минуты, чтобы объяснить причину своего внезапного появления.
Не проронив ни слова, Туфин кивнул и проводил лекаря в глубь читальни, где за неприметным шкафом находилась небольшая комнатка, обычно пустовавшая, о которой знали только сам книгочей да его личный прислужник Рист. И очень вовремя – в дверь читальни кто-то громко застучал.
Ругнувшись, книгочей отправился открывать. На пороге стоял помощник министра денежных дел, напыщенный и туповатый Жустин Гроль, явившийся за книгой по истории изготовления денег. Туфин быстренько спровадил мужчину, пообещав прислать книгу с прислужником, но как только тот ушел, заявился Главный распорядитель охоты, а за ним – писец из дворца Правосудия за обещанными бутылками с цветными чернилами.
Поговорить им удалась только поздним вечером, когда поток посетителей иссяк, а Рист, принёсший книгочею ужин, был отправлен в свою комнату. Жуя кусок пирога, Лабус с грустью слушал о том, какой переполох вызвало во дворце его неожиданное бегство. Мирцея орала так, что её было слышно на всех этажах дворца, а охранявшие покои Главного лекаря Золотые Мечи были тут же разоружены и арестованы.
Во все концы Остенвила были посланы стражники с недвусмысленным приказом – избегая огласки и лишнего шума, доставить Лабуса Сусвинта во дворец. Незамедлительно. Живого или мёртвого… И лекарь небезосновательно полагал, что в мёртвом виде он был бы короне куда как полезней.
Туфин нервно ходил по комнате. Им нужно было придумать, как спрятать Лабуса, пока не утихнет вся эта шумиха, и Золотые Мечи не перестанут переворачивать вверх дном всё во дворце и в его окрестностях.
– А почему бы мне не пожить пока в читальне? – Туфин потёр ладони. – В Книгу в последнее время требуется писать всё больше – события валом валят, а руки-то у меня одни! Глядишь, наши правители и оценят моё усердие! Хотя твоё уже оценили…
Улыбка вышла кривая. Ситуация, заставившая Лабуса бросить всё, спасая свою жизнь, вскоре могла повториться уже с ним. И кто знает, как скоро…
Лекарь кивнул и грустно усмехнулся:
– Угу… А повышенные нагрузки потребуют дополнительного питания, и твой горшок будет наполняться в два раза быстрее… Ты уверен в Ристе?
Туфин пожал плечами и глянул другу в глаза:
– А у нас есть выбор?
  
Рубелий
 
Медведь навалился на него всей своей тушей, вжимая в жёсткую промёрзшую землю. Из его открытой пасти с жёлтыми истёртыми клыками смердило так, что было нечем дышать. Мужчина пытался столкнуть с себя безумную тяжесть, но руки, такие сильные раньше, теперь были словно ватные и едва могли удерживать страшную морду на расстоянии. Короткое копьё пробило сзади череп медведя, и с тяжёлого наконечника, торчащего из пасти, на лицо Рубелия капала густая горячая кровь. Капала и капала. Кровь…
 
Рубелий вздрогнул и открыл глаза. Темноту ночи едва рассеивал свет свечи, горевшей в углу на столике. Повелитель Нумерии глубоко вдохнул. Тяжесть исчезла, но выматывающая его последнее время слабость не ушла. Тело сотрясала мелкая неприятная дрожь, хотя в комнате было довольно жарко. Пожалуй, даже слишком жарко – он опять покрылся липким потом под лёгким одеялом из пуха горных коз.
Он медленно повернул голову. Подушка под щекой была мокрой. С трудом подняв руку, Рубелий провёл ею по лицу. Пальцы тут же стали липкими. Он поднёс их к глазам и зачем-то понюхал. «Кровь… А медведя уже унесли… – мужчина снова вздрогнул, вспомнив свой сон. – Боги, я схожу с ума! Откуда в моей спальне пещерный медведь! Но… ведь кровь…»
– Фирон! – Голос прозвучал слабо, и Рубелий был уверен, что прислужник, в последнее время ползавший, как осенняя муха, и засыпавший на ходу, его не услышит. – Фирон, сваргова погибель! Быстро тащи сюда свою зад ницу!
За ширмой завозились, и Фирон, босой и в одной рубахе, зашлёпал к ложу Повелителя. Прислужник был бледен, его слегка покачивало. Остановившись у кровати, он замер в почтительном полупоклоне:
– Слушаю, мой господин.
– Посмотри, что это?
Фирон взял свечу и вернулся к хрипло дышавшему Рубелию. Осмотр продолжался недолго, тем более что вердикт был известен заранее.
– Это кровь, господин.
Рубелий испуганно выдохнул:
– Медвежья?
Прислужник странно взглянул на хозяина, но согласился:
– Если господину угодно… Но она вытекла из вашего носа – вся борода вон сбоку слиплась.
Рубелий прикрыл глаза. Мысли в голове метались и путались, и у него совершенно не было желания в них разбираться. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – заснуть. Только без этих кошмаров, преследовавших его которую уже ночь.
– Позови Лабуса… Немедленно…
Фирон развернулся и покорно поплёлся к двери, но вдруг остановился:
– Лекарь ведь сбежал, Повелитель. Ещё неделю назад. А его помощника Бисара под стражей держат… но ради вас могут выпустить… наверное…
– Проклятие! Я совсем забыл… Ладно, дай мне умыться и смени подушку. Я попробую заснуть, а утром… Дьявол, почему его до сих пор ещё не нашли?
С трудом сев в постели, он кое-как смыл с бороды запёкшуюся кровь. Фирон потянул испачканную подушку, из-под которой на пол выпал сложенный вчетверо листок бумаги.
– Здесь письмо какое-то, мой господин.
Мужчина удивлённо взглянул на прислужника:
– Какое ещё, к дьяволу, письмо?
– Здесь написано «Повелителю Нумерии». Вам, значит…
Рубелий повертел листок в дрожащих пальцах:
– Посвети!
Свеча дрожала в руке прислужника, и мелкие буквы прыгали, никак не желая складываться в слова.
– Прочитай! – Он протянул листок Фирону и устало повалился на подушки.
– Но…
– Читай, кому говорю!
– «Рубелий Корстак! Твоя внезапная болезнь является делом рук близкого тебе человека. Слишком близкого и слишком желающего тебе смерти. Тебя убивает не яд, он был бы куда более милосерден. Ищи „сияние“, оно беспощадно ко всем. И покарай убийцу. Твой друг».
Рубелий смотрел на прислужника, который произнёс последние слова побелевшими от ужаса губами, и всё его существо вдруг начал заполнять поднимающийся откуда-то из глубины мутный скользкий страх.
– Что это… за глупость! – Голос мужчины жалко дрогнул. – Какое ещё сияние?
– Это… смерть, мой господин, ужасная и беспощадная… – Фирон, будто из него разом выпустили весь воздух, в полном изнеможении опустился на край постели. – Ещё мальчишкой я слышал рассказ моего дядьки. Тот надсмотрщиком служил на одной шахте в Триании, когда там нашли это самое «сияние». Хозяин Галиган Освел под страхом смерти запретил говорить о нём, но вино развязывает языки многим… Мой дядька болтал, что нет от него спасения – оно проникает через стены и убивает тихо, так что человек ничего не понимает… сначала…