Избранные произведения. Дадзай Осаму
Кукуруза и Помидор— Ах, какой позор, все только расту да расту, никак не могу остановиться! Пора завязывать початки, а у меня нет сил, тужусь-тужусь, да ничего не выходит. Небось, все принимают меня за тростник… Я просто в отчаянии! Господин Помидор, позвольте слегка опереться на вас.
— Что-о? Что вы такое говорите? Разве вы не бамбук!
— Вы это серьезно?
— Ну, полно, полно, не надо так расстраиваться. Ну похудели немного, с кем не бывает, в такую жару это так естественно. Зато в вас столько изящества! Я слышал, как наш хозяин говорил, что вы напоминаете ему банановое дерево. Думаю, он к вам неравнодушен.
— Да он просто насмехается надо мной, а все потому, что у меня только листья с каждым днем становятся все длиннее и ничего более. Наш хозяин человек совершенно безответственный. Мне так жалко его жену! Она все хлопочет вокруг меня, бедняжка, а у меня все в рост уходит, я ничуть не толстею. А вы, господин Помидор, вроде все-таки готовитесь порадовать нас плодами.
— Хм, да, похоже на то… Я ведь из простых и готов приносить плоды, даже если за мной не ухаживают вовсе. Не презирайте меня за это, ладно? Хозяйка-то наша ко мне расположена. А плоды — это у меня вроде бицепсов. Посмотрите-ка, вот я поднатужусь, видите, как они вздуваются? Еще немного поднатужусь, и они покраснеют. Вот только что-то я совсем растрепался, хорошо бы подстричься.
Росток грецкого ореха— Я так одинок! Конечно, большой талант созревает поздно, и в своем будущем я уверен. Но как хочется поскорее вырасти, ну, хотя бы настолько, чтобы по моему стволу могли взбираться гусеницы! Что ж, проведу и этот день в думах о возвышенном. Никто ведь и не подозревает о том, к какому благородному роду я принадлежу!
Росток шелковой акации— Что он там бормочет, этот малютка-орех? Вот нытик! Не исключено, что у него еще и дурные наклонности. Представляю себе, какие гадости он станет говорить, когда я расцвету.
Надо с ним поосторожнее. Ой, кто это меня щиплет за зад? Наверняка малютка-сосед! От горшка два вершка, а корень отрастил как у взрослого. «Думы о возвышенном» — ну и мерзавец! Лучше сделаю вид, будто ничего не замечаю. Сложу листья, будто сплю. Вот так… Конечно, пока у меня всего два листа, но увидите, какие красивые цветы у меня будут лет через пять!
Морковь— Будут или нет, пока об этом рано говорить. Нет, извините, я никакой не сорняк, я морковь. Правда, я что-то совсем не расту, какой была месяц назад, такой и осталась. Наверное, вообще никогда не вырасту. Уродина уродиной. Эй, кто-нибудь выдерните меня, сделайте милость. Просто кошмар! Ха-ха-ха! И смех какой-то дурацкий!
Редька— Эта почва никуда не годится. Камень на камне, я не могу вытянуть свою белую ногу. К тому же она стала какая-то волосатая. Сделаю-ка вид, что я простой лопух. Откровенно говоря, мне все равно, что со мной будет.
Росток хлопчатника— Я такой маленький, но, говорят, из меня может выйти целое одеяло. Интересно, правда ли это? Ужасно люблю подтрунивать над самим собой. Не презирайте меня, ладно?
Луффа— Да, вот так, значит, теперь сюда, потом сюда, вот за это уцепиться. Ничего себе стенка! Шею можно свернуть, обвиваясь вокруг нее. А все дело в том, что когда наш хозяин сооружал ее, он вдрызг разругался с женой. Жена его все пилила да пилила, и наконец этот дурак взялся за ум и принялся с серьезной миной на лице мастерить стенку. Только ничего хорошего у неумехи не вышло, и жена стала над ним смеяться, тогда он совсем рассвирепел, так что даже вспотел, и начал брюзжать, как всегда, делай, мол, сама, стенка для луффы — предмет роскоши, при нашем образе жизни мы не можем себе это позволить… Жена попробовала подойти с другой стороны и разжалобить его: «Ты, конечно, прав, но хотя бы стенку для луффы мы можем иметь. Так прекрасно, когда в бедном доме есть стенка для луффы, это просто как чудо. Ну, пожалуйста, я так давно о ней мечтаю, ты даже не представляешь, какая это для меня радость…» — нудила она, и хозяину пришлось снова взяться за дело. Он ведь немного подкаблучник, наш хозяин. К тому же он терпеть не может ссор. Да-а, теперь значит сюда, потом сюда и вот за это зацепиться… Дрянная стенка, ничего не скажешь. Как будто нарочно постарался сделать так, чтобы не за что было цепляться! Зачем тогда вообще она нужна? А может, просто я луффа-неудачница?
Роза и Лук— В этом саду я, разумеется, королева. Ну, пусть я сейчас грязновата, да и листья какие-то тусклые, но ведь совсем недавно я была вся в цветах, их было больше десятка. Помню, как восхищались соседки: «Красота-то какая», а хозяин, услыхав, непременно сразу же выходил из дома и так неловко им кивал, что я просто не знала куда деваться от стыда. Не пойму, может, у него с головой не все в порядке? Вообще-то хозяин обо мне очень заботится, но все делает неправильно. Когда меня начинает мучить жажда и я опускаю листья, он, всполошившись, набрасывается с попреками на жену, а сам и пальцем не пошевелит. В довершение всего, он вдруг взял и ни с того ни с сего оборвал все самые лучшие мои бутоны, будто вдруг взбесился. Да еще и приговаривал при этом с совершенно серьезным видом: «Вот, теперь, может, как-нибудь…» Я только горько улыбалась. Что поделаешь, если у него с головой не все в порядке? Если бы он с такой жестокостью не оборвал мои бутоны, у меня было бы целых двадцать цветков! Но что теперь говорить? Я и так цвела из последних сил, потому так быстро и состарилась. Побыстрее бы умереть. Ой, а ты кто такой?
— Покорнейше прошу называть меня «драконий ус».
— А разве ты не Лук?
— Значит, я разоблачен? Позор на мою голову!
— Ну, зачем же ты так? Но какой ты тонкий!
— Да, позор на мою голову. Не пользоваться преимуществами своего местоположения… Ах, в другие времена… Впрочем, потерпевшему поражение полководцу не пристало болтать вздор. Прилягу вот здесь…
Стрелолист, на котором нет цветов
— Все живое умирает, таков закон. Расцветшее увядает. Интересно, я еще буду меняться?
Лиза
перевод Т. Соколовой-Делюсиной
Господин Сугано — художник, работающий в европейском стиле. Но, назвав его художником, я считаю своим долгом тут же оговориться, что живопись вовсе не является для него средством существования. Перед вами просто молодой человек, целые дни напролет размышляющий о том, как бы ему создать прекрасную картину. Пока, если я не ошибаюсь, ему не удалось продать ни одной своей работы, на выставки их тоже не берут. Но все это не трогает Сугано. Неудачи его не страшат. В его душе лишь ярче разгорается желание написать прекрасную картину, дни и ночи он грезит о ней. Живет он вдвоем с матерью. Нынешний их дом в Мусасино построен года три назад по проекту самого Сугано. При доме — роскошная мастерская. Пять лет назад умер его отец, и с тех пор мать во всем послушна сыну. Родина Сугано — Хоккайдо, город Саппоро; говорят, что ему принадлежит там приличный участок земли. Однако три года назад по его требованию госпожа Сугано, передав дела управляющим, продала фамильный дом и, переехав в Токио, стала вести хозяйство сына, сделавшись настоящей матерью художника. Сугано уже двадцать восемь лет, но мать балует его, как ребенка, даже смотреть неловко. Он по-детски капризен и эгоистичен. Дома — ужасный тиран, а стоит выйти за дверь — тут же сникает, становится безвольным и жалким.
Я познакомился с Сугано лет пять назад. Он жил тогда в районе Накано в многоквартирном доме и посещал художественную школу в Уэно. Поскольку я жил в том же доме, мы часто сталкивались с ним в коридоре, причем Сугано почему-то всегда страшно краснел, и на лице его появлялось нелепое выражение — то ли вот-вот заплачет, то ли вот-вот засмеется. При этом он обычно слегка покашливал. Он, верно, считал, что таким образом приветствует меня. Мне он всегда казался слишком нервным. Постепенно мы сдружились, а вскоре пришло известие, что отец его при смерти, и он с телеграммой в руке явился ко мне в поисках сочувствия. Он говорил плаксивым голосом избалованного ребенка, которого выбранили за то, чего он не делал, а я утешал его как мог, убеждая немедленно выехать на родину. Тот случай особенно сблизил нас, и мы не перестали видеться даже после того, как был построен этот прекрасный дом в Мусасино, и он переехал туда с матерью. А через некоторое время я тоже съехал с квартиры в Накано и снял маленький домик в пригороде Митака, неподалеку от Мусасино.