Окровавленная красота (ЛП)

Том сдвинул одеяла с края кровати, укрыв меня, затем вздохнул, оглядывая мою комнату.
— Ты расстроена из-за меня. — Он посмотрел на меня сверху вниз. — И это справедливо.
Искушение солгать, чтобы он лег рядом со мной и заставил последние двадцать четыре часа исчезнуть, было сильным.
— Да, — призналась я. — Ты мне не доверяешь или не хотел довериться. Я даже не знаю. — Я зевнула. — Мне просто нужно немного побыть одной. Наверное, немного поспать, а потом мы сможем поговорить об этом.
Томас долго смотрел на меня, его ледяные глаза испытывали мою решимость. Затем он провел рукой по своим неестественно растрепанным волосам, отчего пряди упали ему на лицо.
— Я не хочу тебя покидать. Ты можешь расстраиваться из-за меня дома?
Дом. То, как он это сказал, заставило мои губы и сердце дрогнуть.
— Возможно, но я пока не готова.
Он нахмурил брови.
— Ты хочешь сказать, что продолжишь злиться на меня, если я оставлю тебя, как ты просила, и когда ты вернешься домой, и мы обо всем поговорим?
Я ничего не могла с собой поделать. Я рассмеялась, слезы потекли из моих глаз.
— Может быть. Прости, — прошептала я.
— За что? Почему ты извиняешься? — Он придвинулся ближе. — Объясни. Существуют ли стадии гнева у женщин?
Сев, я взяла его лицо в ладони, прижимаясь губами к его губам настолько долго, насколько только могло выдержать мое сердце, затем отпустила его.
— Я знаю, ты был напуган и зол, но ты причинил мне боль. — Томас наклонился ко мне, пытаясь снова поцеловать, но я откинулась на кровать. — Намного хуже, чем он когда-либо делал. — Я позволила своим словам осесть в его создании. — Ты понимаешь?
— Голубка, — сказал он с болью в голосе.
Я приложила все усилия, чтобы не обращать внимания на его резкий вдох.
— Иди домой, Томас.
— Томас? — Со стоном полного разочарования он встал. — Отлично. Но я вернусь завтра.
— Я знаю, — сказала я
Он все еще стоял на месте, не шевелясь, а на его красивом лице отразилась нерешительность.
— Время, Томас.
— Время. — Он выдохнул и кивнул. — Хорошо.
Снова зевнув, я смотрела, как он шел к двери, и нить, которая привязывала меня к нему, становилась все тоньше, требуя, чтобы ее не разорвали.
Томас остановился и обернулся.
— Голубка, я знаю, что ты до определенной степени доверяешь ему, но такой человек, как он, явно не любит проигрывать. И он многое потерял. — Вытащив пистолет из-за пояса, он положил его на комод. — Он ходит по кругу. Я знаю, что ты умеешь этим пользоваться, так что не стесняйся. В целях самообороны.
Я даже не моргнула, увидев оружие, просто встретилась с ним взглядом, затем позволила своим векам затрепетать и закрыться, когда дверь квартиры захлопнулась
От звука выстрела я резко открыла глаза, и кинулась через комнату к пистолету на комоде, в то время как мое сердце бешено колотилось.
Я распахнула дверь квартиры и, увидев Томаса, привалившегося к стене под лестничной площадкой, пока кровь окрашивала его белую рубашку в алый цвет, я не думала.
Сняв предохранитель, я наставила пистолет на Майло, чей пистолет все еще был направлен на Томаса, готовый снова нажать на спусковой крючок.
— Не смей, черт возьми! — крикнула я.
— Голубка, — прохрипел Томас.
Майло потрясенно посмотрел на меня.
— Не будь глупой, детка. Убери пистолет.
Металл был холодным под моими твердыми пальцами, страх и гнев замедлили мое дыхание и прояснили зрение, когда я нажала пальцем на спусковой крючок и выстрелила ему в плечо.
Сбегая по лестнице к Томасу, я во весь голос звала на помощь, зная, что никто больше не заходил на эту лестничную клетку, кроме домовладельца, которому принадлежало здание. Но кто-то должен был услышать выстрелы с улицы.
Майло выругался, согнулся и чуть не упал с лестницы. Он ухватился за перила, но его пистолет со звоном покатился по ступенькам.
 
Я опустила свой и заставила себя посмотреть на то, что никогда бы не хотела видеть. Этого зрелища было достаточно, чтобы мои дрожащие ноги подкосились, и я упала на жесткий бетон, сорвав с себя майку.
Я прижала ткань к ране внизу живота, и Томас застонал, изо всех сил стараясь не закрывать глаза.
— Том, посмотри на меня, — попросила я, затем снова закричала о помощи.
— Целую вечность, — прохрипел он, скривив губы.
— Прямо сейчас не нужно стараться быть милым.
— Твою мать, — услышала я чей-то голос, за которым последовал разговор по телефону. — Да, две жертвы и одна, ах, почти голая цыпочка.
Томас выругался, когда я сильнее надавила на рану, которая не переставала кровоточить, затем пробормотал:
— Голубка, думаю, что лучше умру, чем позволю незнакомцам увидеть тебя полуголой.
Я рассмеялась, рыдание застряло у меня в горле.
— Тогда очень жаль, что я тебе этого не позволю. Так что смирись с этим.
Он ухмыльнулся, затем прошептал слова, которые заставили мое сердце взлететь и упасть, потому что я знала, почему он сказал их именно сейчас. В этот самый момент.
— Я ждал тебя. — Он кашлянул. — И что бы ни случилось, я с радостью буду ждать тебя снова.
— Не надо, — предупредила я, сдерживая новый поток слез.
— Посмотри на меня, — потребовал он.
Я выполнила его просьбу, и все мое существование, казалось, зависело от того, чтобы увидеть эти голубые глаза.
— Я люблю тебя. Мы — те, кого ты ищешь на этих страницах, Голубка. Там… — Он замолчал и поморщился. — Нам нет конца.
Я шмыгнула носом, свирепо глядя на него, и слезы потекли по моим щекам.
Искренняя улыбка ударила меня прямо в сердце.
— Я бы все равно сказал это завтра, после того, как ты перестанешь… — Он снова закашлялся и сглотнул, и я знала, просто знала, что он проглотил собственную кровь, чтобы не пугать меня. — Расстраиваться из-за меня.
— Конечно, Монстр.
Я слышала, как незнакомец помогал Майло, и к тому времени, когда полиция и парамедики прибыли пять минут спустя, Томас был едва в сознании и настолько бледен, что я боялась, что скоро смогу видеть сквозь его кожу.
Только когда двери «Скорой помощи» закрылись, и меня затолкали на заднее сиденье полицейской машины, я поняла, что самое страшное было не в том, что я могла потерять его.
А в том, что могла потерять, так и не сказав, что я тоже люблю его.
С затуманенным зрением я простояла на тротуаре бессчетное количество минут после того, как полиция закончила снимать с меня показания в участке.
Как только прибыли парамедики и полиция, я помчалась наверх, чтобы взять рубашку, обувь и сумочку, затем помчалась обратно вниз, прежде чем мне сказали, что они берут меня под стражу.
Теперь, когда мой мозг прояснился настолько, что я могла передвигать ноги, я оглядела улицу и вспомнила, что у меня нет машины. Она так и стояла в сарае.
В отчаянии окликнула такси, выплюнула слово «больница», когда одно из них подъехало, и крепко вцепилась в ткань заднего сиденья.
Городские здания проносились мимо неузнаваемыми пятнами. Единственное, что искали мои глаза, могло навсегда остаться недосягаемым.
Нет.
Водитель остановился в зоне высадки, я бросила ему двадцатку и выскочила, прежде чем он успел побеспокоиться о сдаче.
— Оставьте себе, спасибо.
Он пожал плечами, когда я захлопнула дверь и помчалась к автоматическим дверям, чуть не налетев на пожилую пару.
Моя отчаянная суета была напрасной, учитывая, что медсестра с кислым лицом велела мне занять место в комнате ожидания. Если бы я была членом семьи, они бы мне обо всем рассказали.
Через полчаса, когда мне казалось, что мое сердцебиение вот-вот прорвется сквозь грудную клетку, я вернулась и постаралась не зарычать.