Завещание предков (СИ)

Я смотрел на реку. Крупный жук упал в воду и зажужжал, пытаясь взлететь. Раздался мощный всплеск рыбы, через мгновение вода успокоилась, и уже ничего не напоминало, что здесь барахталось насекомое.
— Власыч, а в Керженец ведь полно ручьев впадает. Может, они по нему ушли. А вода следы скрыла. Погоди, не перебивай. К примеру, все идущие впереди сворачивают, убирая возможные следы, а те две тысячи, идущие последними, прямо. Они определённо знали, что впереди и сзади. Поэтому ушли, оставив две тысячи.
Тут мне смешно стало.
— А знаешь, я думаю, нас действительно провели. Не такой уж темник дурак. Он, скорей всего, послал разведку, которую мы прохлопали, и сделал ход конём. Мы думали, что это мы время тянем, а на самом деле монголы время тянули, давая уйти основному отряду. И ещё, я считаю, что их больше, чем тьма.
— Это ещё почему?
— Не знаю, чую.
Кубин пнул ногой ветку и проследил её взглядом.
— Чтобы вот так уверенно уводить крупный отряд, надо тропы знать. А знают их местные.
— Или бояре.
Кубин посмотрел на меня:
— Думаешь, Кутерьма?
Я показал на круги, расходящиеся в стороны:
— Водяной его знает. Если верить легенде. Возможно, он, или ещё кто. Кстати, при войске он был?
— Не видел, а спросить не догадался. Не до того было.
Я повернулся и направился к дому.
— Пойдем, Власыч. Про Кутерьму узнаем, да новости, какие есть.
Кубин остановил меня рукой.
— Ничего мы не узнаем. Полк сегодня утром ушел к Большим Ключам. Тут только отроки остались да те ратники, что в сече выжили.
— Не понял. Велесов что, с ума сошел? А остальные монголы? Их искать не надо?
Я пошел к дому, Кубин шел за мной.
— Зря ты так. Дозоры-то он разослал. Просто оттуда проще, если что, выдвинуться.
М-да, действительно зря.
— Ладно, погорячился я. Меня ушедшие неизвестно куда монголы беспокоят. И цель у них минимум Верши.
Кубин тревожно посмотрел на меня.
— Или Китеж.
— Да. Если нашелся проводник, что показал тропу отсюда, то он же покажет дорогу к Китежу. Поехали.
Мы быстрым шагом пошли к дому. Навстречу нам вышли старушка Мяга и Лада.
— Мы…
Мяга подняла руку и, заставив замолчать, сказала:
— Знаю, куда собрались. Послушайте меня, вои.
Вдруг глаза у Мяги наполнились слезами.
— Простите старую. Не услышала я. Беда страшная случилась. А я не услышала.
Мы бросились к ней, крича наперебой:
— Что? Что произошло? Какая беда? Когда? Говори.
Но Мяга вдруг опустилась на колени и обмякла, рыдая. Лада присела и, обняв старушку, посмотрела на нас.
— Простите нас, нерождённые. Я не слушала лес, на бабушку надеясь. Старая она.
Я заорал на них:
— Да что случилось-то?
Глаза Лады наполнились слезами, и она, утёршись рукавом, всхлипывая, сказала:
— Пожар великий случился. Хороший город весь сгорел.
— Какой город? Верши? Китеж?
Лада выдохнула:
— Китеж. Лес шумел сильно, но я разобрала только сейчас. И ещё, все люди спаслись.
Мы с Гориным стали быстро собираться. Все мои вещи были в сумах. И я, подхватив их, выбежал из дома.
— Лада. Я вашего коня возьму.
Она кивнула и, подняв Мягу, подвела её к лавке. Усадила и подошла ко мне.
— Я хочу сказать тебе спасибо.
Я повернулся удивлённо.
— За что? Это мне надо спасибо говорить. Мне, а не тебе.
Она помотала головой и, смахнув слёзы, прошептала:
— Нет. Тебе. Ты сильный. Сила жизни в тебе большая. Предки тебе помогают, и боги благоволят. Лешие помогают. Я у тебя её немного себе взяла. А от смерти ты сам себя спас. Я только руку протянула. И ещё… — Она посмотрела мне в глаза. — Ты должен вернуться.
Я улыбнулся.
— Я вернусь, Лада.
— Нет, не сюда. — Она замотала головой. — В свой дом. Там, далеко. Где ты родился. Тебя ждут.
— Что ты, Ладушка. Никто там меня не ждёт.
Лада упрямо тряхнула головой.
— Ждут, поверь мне.
— Кхм…
Кубин давно был готов и уже сидел на коне. Я кивнул и закинул сумы на коня. Повернулся к девушке.
— До свидания, Ладушка. До свидания, бабушка Мяга. Простите меня, и спасибо вам.
Кубин тоже попрощался, и мы поскакали по лесной тропе. А вслед нам летело:
 
— Прощайте, нерождённые.
Галоп переходил в рысь. Из рыси в галоп. Потом лес стиснул тропу своими стволами, и она запетляла, огибая густой подлесок. Пришлось сбавить темп. Теперь кони шли шагом. Пересекли небольшой ручей. После него тропа стала шире, но запетляла ещё сильней. Кубин, чуть повернувшись, сказал:
— Не верится, что Китеж сгорел. Как думаешь — просто пожар или всё-таки монголы?
— Наверняка монголы. Только…
Я пожал плечами:
— Только одно непонятно. Слышал, что Лада сказала? Люди от пожара спаслись. Это как?
Кубин вздохнул.
— Может, всё-таки простой пожар.
— Надеюсь.
Какое-то время ехали молча. Опять пересекли маленький ручей. После него пришлось спешиться и вести коней в поводу. Толстые ветки деревьев не давали ехать верхом.
— Власыч. А сколько раз тебя Мяга лечила?
— Три. В первый раз после битвы с булгарами, двадцать лет назад. Потом через год, после мелкой стычки с отрядом мордовского князька. Последний раз в день, когда Новый Город заложили. То-есть Нижний Новгород. Завистник в спину нож воткнул. Я ведь у князя Юрия Всеволодовича в ближниках ходил. Каждый раз как труп к Мяге везли. Она меня на ноги ставила. Только не так быстро, как тебя. — Кубин усмехнулся. — Я помню, Мяга была очень красивая.
Тропа перестала петлять, и мы пустили коней рысью. Выехали небольшую берёзовую рощу. Раздался резкий птичий крик, и из-за стволов выступили отроки с натянутыми луками. Мы остановились.
- Здравы будьте, бояре.
Кубин кивнул и улыбнулся.
— Молодцы.
Тронувшись дальше, он повернулся и сказал:
— Наконец научились дозор как надо нести.
Выехали на поле, на котором курились дымами множество костров.
— Я думаю, не надо про Китеж пока говорить.
Дед Матвей согласно кивнул.
— Добро.
Мы подъехали к костру, у которого сидели ратники. Я узнал братьев Варнавиных, Михаила и Николая. Тимофея Садова, старшего полусотни китежского ополчения, который со старицы в тыл монгольскому дозору бил. Ещё двое, имён которых я не помнил. Они поднялись и изумлённо уставились на меня. Общее изумление выразил Садов:
— Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, Володимир Иванович? Живой и здоровый?
Я сел к костру.
— Живой, живой. Садитесь, бояре. А что вы с войском не ушли?
Садов кивнул на собирающихся вокруг отроков:
— Мы решили, что не след оставлять отроков одних. Они нам зело в сече помогли. Почитай половину поганых стрелами перебили.
Все согласно закивали. Парни, стоявшие рядом, смутились, остальные таращились на меня. Я покосился на них.
— Верно. Только я думаю, они сейчас во мне дырку глазами прожгут. Пялятся, как на чудо.
Садов хмыкнул:
— Не мудрено. Несколько ден назад ты почти мертвый был. Сейчас, как и не язвлён совсем. А ещё они сказывали, что ты, боярин, страшен в бою был. Аки пардус с горящими глазами с двумя саблями поганых, как траву, косил.
Сзади раздались шаги, и меня вдруг что-то подхватило, сжало в плечах и подкинуло вверх. В ухо радостно заорали:
— Живой, боярин! Живой!
Недавно зажившие рёбра, казалось, затрещат от медвежьих объятий Демьяна. Весь воздух из меня выдавил. Из последних сил я просипел:
— Отпусти, медведь. Задушишь.
Под хохот ратников и парней Демьян посадил меня обратно. Я глубоко вдохнул и повернулся к сияющему Демьяну. Садов хлопнул его по плечу.
— Славный вой вышел из нашей Косой Сажени. Видел я, как бился сей отрок. Моё слово — достойный витязь.
Все одобрительно загудели. Я поднялся.
— Ладно, бояре. Теперь дело. Поганые, что чудесным образом исчезли с пути большого полка, где-то здесь. Собираемся.
Лагерь закипел. Собирались довольно быстро. Я немного посмотрел на суету и достал бронь. Развернул свой счастливый поддоспешник. Только благодаря ему я ещё живой. Тысячное спасибо Ваське за его идею броника под кольчугу. Поить его мне теперь всю жизнь. Критически осмотрел его. Еле заметные прорези от стрел. Мда, били в упор. И не спасли ни нагрудники, ни кольчуга. Броник только-только остановил наконечник, пропустив его на пару сантиметров. Одел поддоспешник, взялся за кольчугу. Кто-то вполне сносно залатал разорванные кольца. В глаза заплаты почти не бросались, только если приглядеться, было видно отличие. Это как заводское плетение отличается от кустарщины. Хотя на коленке исправить такие повреждения, надо постараться. Попрыгал. Странное ощущение. Как будто пестик в колоколе. Похудел я, что ль?