Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник)
Греки не роптали. Они знали, что враг близок, и готовились защищать свой родной город. Но, кроме храбрости и патриотизма, защитникам нужны были умения, иначе можно было без толку сложить голову в первом же бою. Особенно трудно было приучить греков к дисциплине.
Один из новичков не выдержал и к вечеру задал Алексею вопрос:
– Декарх, зачем мне эти премудрости? Я готов и без них умереть за свою родину!
– Умереть за родину – похвально. Но перед этим нужно убить двух-трёх врагов, чтобы твоя смерть в бою не была напрасной и спасла город. Просто умереть – удел слабых. А ты убей десяток врагов и останься в живых – вот истинная храбрость и патриотизм. У греков были прекрасные примеры – тот же Александр Македонский, великий полководец. А в древних сказаниях – Геракл. Тебе, греку, есть чем гордиться и с кого брать пример.
– Декарх, ты лучше меня знаешь греческую историю!
– Они были храбрыми и умелыми воинами, убили множество врагов и остались живыми. А ты – сразу умереть!
– Мне стыдно, декарх! Прости неразумного, – склонил голову грек.
Видимо, грек переговорил со своими соплеменниками, потому что они стали относиться к тренировкам более серьёзно.
Алексей торопился, он чувствовал, что грозные события грянут со дня на день, а времени на подготовку мало.
В один из дней он устроил показательный бой – пятёрка своих воинов против новичков. Вооружение полное, но вместо боевых мечей – деревянные. Две маленькие фаланги сошлись во встречном бою. Всего пара минут – и греки потерпели поражение.
– Ну, убедились? А если бы вместо гоплитов были настоящие гунны?
Алексей не видел, что со стороны за учебным боем наблюдает Октис Гракх. А вечером он был призван к кентарху.
– Садись, Алексей, угощайся.
Кентарх разлил в кружки вино, разбавленное по римскому и византийскому обычаю водой – такое вино хорошо утоляло жажду.
– Я видел, как ты сегодня проводил учебный бой. Похвально. Скажу больше – пока твои новобранцы лучше подготовлены, чем другие. Скажи, у тебя в десятке есть человек, который смог бы заменить тебя?
Алексей сразу вспомнил об Актите.
– Есть. Его зовут Актит. Он храбр, опытен, умён и осторожен, зря людьми рисковать не станет.
– Отлично! Властью, мне данной, с завтрашнего дня назначаю его декархом. Можешь его поздравить.
– А я как же? – растерялся Алексей.
– Думаю, декарха ты уже перерос. Для некоторых декарх – это потолок в карьере, а для тебя – только начало. С завтрашнего дня ты лохаг, командуешь второй полусотней. Там много новичков, обрати на них внимание. Все повышения – твои и Актита – будут записаны писарем, жалованье увеличено. Ты доволен?
– Да, конечно. Просто я не ожидал. Спасибо, Октис Гракх.
– Мне нужны толковые люди. Запомни ещё одно, Алексей. Где война, там всегда потери. Для империи это плохо, а для тех, у кого голова варит, – хорошо.
– Я думаю, ты, кентарх, говоришь не о трофеях, а о возможности карьеры.
– Ты слишком умён для варвара, Алексей. От исхода предстоящего сражения зависит многое. Если устоим, не исключены повышения по службе, а мне нужны преданные люди.
Выделив интонацией слово «мне», сотник продолжил:
– Я хоть из знатного, но бедного рода. Приходится пробиваться самому, не то что эти белоручки и лентяи из гвардии. Только и умеют, что вести подковёрные игры в столице. Бездари!
Последнее словечко у кентарха вырвалось явно от обиды. Он, боевой командир, участвовавший в боях, уже несколько лет всего лишь кентарх, тогда как гвардейцы, неся службу в столице, уже давно обошли его в чинах. А звание – это не только жалованье. Быть замеченным и приближённым к полководцам, начальникам провинций или самому императору – это богатые дары в виде земель со всеми селениями. Алексей хорошо понимал своего командира.
– Только всё, что ты услышал здесь, Алексей, не должен узнать никто.
– Буду нем как рыба. Можешь во всём положиться на меня, Октис Гракх.
– Надеюсь, что не ошибся в тебе, Алексей.
И он настал, этот день – день, когда гунны подступили к городу. Тревогу забили часовые, когда увидели вечером облако пыли, медленно приближавшееся к Херсонесу, – это шла конница гуннов.
В тот день гунны не успели подойти близко, остановившись на ночёвку. Но с высоты крепостных стен было хорошо видно бесчисленное множество костров – гунны готовили пищу. Если учесть, что возле каждого костра сидели по десятку воинов, то было понятно, что армия гуннов насчитывала многие тысячи.
С крепостной стены взирали на далёкого по ка противника командиры византийского вой ска – кентархи, хилиархи, простые воины. А к Херсонесу тянулись вереницы жителей близлежащих селений. Из отдалённых городов вроде Ольвии и Керкинетиды беженцы прибыли раньше, рассказывая о жестокости, жадности и беспощадности гуннов. Воистину – дикое племя!
Но объединял их под своей железной рукой Аттила, человек безусловно с выдающимися организаторскими и полководческими талантами. Обитали гунны в Паннонии, занимая территорию, простирающуюся от Дуная и до Рейна.
Отец Аттилы, Мундзук, был из царского рода, имел несколько жён и множество детей. Наиболее известны были двое сыновей – Бледа и Аттила. Аттила воевал на западе государства гуннов, Бледа – на востоке. В 444 году Аттила убил Бледу, став единовластным правителем.
С виду Аттила был невзрачным: с усами, жиденькой бородкой клинышком, тронутой сединой, волосы на голове заплетены в косички. Но готский историк Иордан писал о нём: «Повелитель всех гуннов и правитель, единственный в мире, племён чуть ли не всей Скифии достоин удивления и баснословной славы своей среди всех варваров».
Врагам своим Аттила внушал страх, бежавший впереди его войска. Однако после смерти Аттилы старший сын его, Эллак, не смог сохранить государство.
Только часам к десяти, позавтракав, войско Аттилы подошло к городу. Гунны не торопились – зачем? Пусть ромеи подождут, понервничают. Эмоции в боевой обстановке – чувства не лучшие, они заставляют совершать необдуманные поступки.
Все ворота города были заперты, и каждые из них охранялись не меньше чем кентархией. Ведь стоит врагу захватить хоть одни ворота, гуннов будет не остановить, город падёт.
Алексей, как и другие воины, был на крепостной стене. Толпа бородатых, свирепых лицами и одетых в шкуры воинов остановилась метрах в ста пятидесяти – двухстах, на пределе полёта стрелы. Но в крепости были ещё баллисты и камнемёты, немного позже названные требюше.
По команде баллистарха все машины разом дали залп, и через стены на варваров полетели огромные камни, смяв и расплющив несколько десятков тел.
Гунны отошли назад. Камнемёты били не прицельно, по площадям, дальность метания камней не превышала трёхсот метров, и камнемёт едва ли мог делать два выстрела в час – слишком уж долог процесс взведения боевого рычага. Десяток воинов вращал рукояти лебёдки, поднимая противовес на высоту, потом в верёвочную петлю несколько человек укладывали тяжеленный камень. Быстро изменить направление стрельбы и дальность полёта камня тоже было затруднительно.
Другое дело – баллисты. Сами машины, по сравнению с катапультами, весили немного, и обслуживали их всего два воина. Выстрелы можно было производить даже по одиночной цели, и скорострельность была выше – пять-семь минут на подготовку, и выстрел. Баллисты ставились на палубы кораблей, в крепостях, иногда на передвижные деревянные башни.
А ещё ромеи – как называли вандалы и варвары римлян и византийцев – имели устрашающее оружие – «греческий огонь». Его могли метать, залив в глиняные горшки и катапульты, а в жидком виде горящей струёй древнего напалма поливали врагов сифоны. Секрет состава горючей жидкости так и остался неразгаданным ни варварами с вандалами, ни их потомками.
Неожиданно стояние варваров прекратилось, и они все, явно по команде, ринулись к крепости, прикрываясь сверху круглыми щитами, сплетёнными из ивовых ветвей и обтянутыми толстой бычьей кожей.