Огневой бой. Воевода из будущего (сборник)
Ему бы с таким басом в хоре церковном петь, а не по дорогам грязь месить.
Монах поклонился, осенил меня крестом и вышел. Федька проводил его до ворот. Я вышел на крыльцо:
– Федя, запрягай!
– Куда ж тут ехать? Коня только запаришь!
– Я недалеко.
Федька пошел на конюшню, я же стал собираться в Спасо-Прилуцкий монастырь. Оделся скромно, в темное, однако же саблю к поясу прицепил и пистолет за ремень сунул.
В городе улицы были частично вымощены дубовыми плашками, потому ехать по ним мне не составило труда, а вот как только я выехал за городские ворота, так и остановился в задумчивости. На дороге была грязь – жидкая, перемешанная множеством ног и копыт тех бедолаг, которым попасть в город нужно было просто позарез.
Стражник от городских ворот, видя мою нерешительность, посоветовал:
– Ты по обочине, боярин, езжай, там потверже. Да полы кафтана за пояс заткни, меньше забрызгаешься грязью-то.
Так я и сделал. Но тем не менее несколько верст до монастыря добирался не меньше двух часов. От коня перед воротами монастыря валил пар, и он дышал, как после долгой скачки.
Не успел я спрыгнуть с коня и постучать, как ворота распахнулись и вышел уже знакомый привратник.
– Заходи, заждались уже.
– Попробовал бы сам добраться по такой дороге, – буркнул я.
Пройдя знакомым путем, я постучал в дверь и, получив приглашение, вошел.
За столом сидел настоятель Савва. Завидев меня, он поднялся, пошел навстречу. Мы поздоровались как старые знакомые.
– Проходи, присаживайся.
Я уселся.
– Прости, что вызвал в распутицу, да нужда заставила.
– Я уж привык, настоятель. Время выбираешь не ты, а обстоятельства.
– Истинно так!
Савва кашлянул, подав знак.
Из темноты вышла мужская фигура в черном плаще и капюшоне. Я непроизвольно схватился за пистолет. Мужчина откинул капюшон.
Ба! Да это сам Федор Кучецкой! Вот кого не ожидал здесь увидеть!
Федор улыбался. Я шагнул ему навстречу, и мы крепко обнялись.
– Ну, вижу, знакомить вас не надо, – довольно улыбаясь, произнес Савва.
– Да уж не надо, – крепко хлопая меня по плечам, ответил Федор. – Это мой побратим, в одной братчине мы.
– Гляди-ко! – удивился Савва. – А мне ничего не сказал! Садитесь, други, потом обниматься будете. Дело не терпит отлагательств. Я вас оставлю, поговорите наедине. – Савва поднялся и вышел.
– Ты уж прости, брат, что в распутицу вызвал, сам понимаю – не время для поездок. Да дело тайное, государево. Как дали мне особое поручение – о тебе вспомнил. Не хочу, чтобы меня в Вологде видели, потому и остановился в монастыре, да и свиты с собой не взял – двух ратников, только для охраны.
– Чем смогу – помогу.
– Не перебивай. Расскажу вкратце, чтобы тебе понятнее было. Думаю, знаешь, что на престоле польском ноне Сигизмунд, да и о ярой ненависти его к русскому государю небось немало наслышан. Все мечтает, как бы города исконно русские себе под крыло взять. Хитер и коварен аки змей. Потому и снюхался с Магмет-Гиреем, крымским ханом. Грамотки ему шлет, дарами богатыми хана осыпает – подбивает варвара сего с юга Русь воевать. А сам внезапно от Литвы удар замышляет – города русские, и особливо Смоленск, победою себе вернуть. Нельзя, чтобы хищники объединились – смекаешь? – рубанул рукой Федор. – Государь желает союз их упредить. Нет у Василия столько рати, чтобы ворогов сдержать, Русь прикрыть с запада и с юга! Надо государю нашему замыслы Сигизмунда знать и монархов в Европе, союзных России, определить.
Я внимательно слушал московского боярина, пытаясь узреть место самого Кучецкого в государевом замысле. Своей же пользы в том – из Вологодчины-то! – я и совсем не понимал.
Видя мое замешательство, Кучецкой помолчал немного и решился:
– Скажу тебе, почему это Магметка все тянет и выжидает. Так думаю: султан османский, Селим, хоть и жесток и честолюбив, да свой интерес к Литве имеет и с нашим государем торговую дружбу держит, потому и не велит хану бесчинства творить. О том послы наши из Порты доносят. Разумеешь теперь?
Я из вежливости кивнул, хотя тайны московского двора меня занимали мало. Я терпеливо ждал главного – какую роль в сем Кучецкой уготовил мне?
Увидев мое одобрение, Федор еще больше оживился.
– Это ты еще не все знаешь, да то и не твоего ума дело – другие люди есть во всех делах разуметь. Магмет-Гирей мечтает сыновей своих с помощью государя нашего на царство в Казани и Астрахани возвести, да и под руку свою взять. И начнет тогда наследие Батыево под Тавридою срастаться… Для того и ищет дружбы Василиевой, что не может сам Астрахани одолеть. Вот и обещает Василию даже грамоту и дружбу саму с Сигизмундом порвать и от него отклониться, коли государь наш пошлет рати свои на Астрахань. Сам понимаешь, лед уже непрочный – реки скоро вскроются, судоходство не за горами, значит, решение принимать пора. Я тебя в государственные тайны посвятил. Надеюсь, у тебя хватит ума держать язык за зубами. Теперь понял, почему спешка?
– Наворочено, однако, но суть понял. От меня что требуется?
– Вот, в корень зришь. Я тайно поеду в Краков – есть у меня там людишки, в ближнем окружении самого Сигизмунда. Встретиться с ними надо, поговорить, узнать, коли получится – что Сигизмунд злоумышляет против государя нашего. Сам понимаешь – ратники в таком деле не помощники, московские бояре примелькались уже при дворе, а ты – в самый раз. При дворе тебя никто не знает, ты разумен – при случае и совет дельный дать можешь, и, случись какая оказия, знаешь, каким концом саблю в руке держать. И еще два момента. Подозреваю – в окружении государевом лазутчик Сигизмундов есть. Сам посуди – только государь с грамоткой к Магмет-Гирею, ан там уже послы Сигизмундовы с дарами.
– Да, занятно, не иначе – после поездки мне предстоит лазутчика этого сыскать.
– Не торопись, допреж в Краков съездить надо.
– А второе что?
– Ежели бы я из Москвы с собой кого из Посольского приказа взял, лазутчик тотчас бы Сигизмунду донес, а в Вологде твоим отсутствием никто не заинтересуется.
– Ага, понял.
– То-то и оно. Честь и ответственность на тебе большая. Я еду под видом купца, ты же оденься ратником – было у меня их двое, станет трое. Выезжаем через пару дней. Отдохнуть мне немного надо – уж больно трудна дорога, а там, глядишь, – и грязь чуть подсохнет. Так что жду тебя в монастыре в субботу. О деньгах в дорогу не беспокойся. Я же купец, и подорожная в том есть! – Федор засмеялся.
Мы попрощались, и я пустился в обратный путь.
Дома я сказал Лене, что уезжаю со срочным поручением в Москву. Подобрал одежду простого ратника, выбрал себе в дорогу дамасский клинок и пистолет с запасом пороха и пуль.
На наше счастье, солнце светило вовсю, грязь подсыхала, и на третий день утром я стучался в ворота монастыря. Небольшой отряд Федора уже был готов, и мы выехали.
За первый день пути мы с трудом преодолели верст пятнадцать. Лошади и всадники были заляпаны грязью по уши. На постоялом дворе долго пришлось отмываться и оттираться. Мало того, что самому, так еще и лошадь чистить требовалось.
Второй и третий день были похожи на первый. Господи, да когда же кончится грязь!
Но чем дальше мы продвигались к западным границам Руси, тем грязь становилась плотнее, и к пятому дню пути местами можно было даже пускать коней галопом.
На порубежье стражники долго разглядывали подорожную, потом подозрительно спросили:
– Коли купец, тогда где товар?
– Я за товаром только еду.
– К заклятым «друзьям» нашим? Ладно, езжайте. Коли денег много, поосторожнее будьте – на литовской стороне банда рыщет, иногда к нам перебирается, через рубеж. Давеча на сельцо напали, пограбили, полон увели. Маловато у тебя охраны, купец, в ватажке той сабель десять будет, не меньше.
– Авось с Божьей помощью пронесет.
На литовской стороне нас никто не остановил, глянули лениво на подорожную и махнули рукой:
– Проезжайте.