Мое призвание (СИ)

— Ваше высокопревосходительство, прибыли, — доложил заглянувший в карету возница.
— Скажите, а почему не пользуетесь автомобилем? — поинтересовался я у своего попутчика, увидев в отдалении стоящую машину.
— Не доверяю, — коротко ответил тот и кивнул подошедшему поручику: — Докладывайте!
— Ваше высокопревосходительство, трактир оцеплен, произведен опрос работников и посетителей. Никто ничего внятного не сказал. Господин Островский номер не снимал, его никто не видел, — отрапортовал офицер.
— Вот как? Никаких следов? — нахмурился Сбруев.
— По описанию подходит господин Веденеев, как раз после посещения ресторана, — осторожно заметил поручик, покосившись в мою сторону.
— Господин Воронов, вы оказались правы в своих подозрениях насчет вашего соперника на дуэли, кое-какие еще факты вскрылись, но это уже государственная тайна, — прокомментировал Аристарх Викторович.
— Не удивлен, — пожал я плечами. — Надеюсь, вы установите всех причастных.
— Постараемся, — вздохнул полковник и в его ауре на миг мелькнули всполохи сомнения.
При этом они пробили щиты жандарма, следовательно, он в свои слова не верит. Заострять на этом внимание я не стал. Мне все равно карты никто не раскроет и с подробностями не ознакомит. Удивительно еще, что Сбруев пригласил взглянуть на Островского. Объяснение этому простое, что-то с отцом Кати случилось, а целители помочь не в силах. Мы прошли в трактир, в зале которого за столиками расположились работники. Среди них нет ни одного, кто бы не переживал и не испытывал страха. Короткое сканирование присутствующих не выявило раскаявшихся в содеянном или причастных. Гарантировать этого не могу, следует лично с каждым пообщаться, но и не доверять жандармам не вижу причин. Уж на допросах они собаку съели.
На втором этаже, у одной из дверей стоит караул, при виде нас служивые вытянулись, но Сбруев на них внимания не обратил, сразу внутрь прошел. Я последовал за ним и огляделся. В гостиной расположились у стола двое — целитель и сыщик. Они о чем-то увлеченно спорили и на наше появление не отреагировали. Штабс-капитан задумчиво курил у открытого окна и поспешно смял в пепельнице папиросу.
— Ваше высокопревосходительство, разрешите доложить! — повысил голос капитан, заставив прерваться сидящих за столом.
— Господин Андреев, есть какие-то новости? — задал ему вопрос полковник.
— Никак нет, — отрицательно качнул тот головой.
— Островский там? — Сбруев указал рукой на закрытую межкомнатную дверь.
— Да, — подтвердил целитель, поправляя пенсне. — У Матвея Андреевича налицо душевное расстройство, подавление воли, магическое истощение и признаки отравления. Все симптомы говорят о том, что он принял некое зелье или порошок, изготовить противоядие не имею возможности, так как никаких следов никто не обнаружил.
— Или вы ошибаетесь, — буркнул сыщик.
— Господин Воронов, пройдем, посмотрим, что там с градоначальником Балашихи, — обратился ко мне Сбруев.
— Хм, вы тот самый господин Воронов? — встал со своего места целитель и прищурившись стал меня рассматривать. — Имею честь представиться! Профессор Никитин Никифор Сергеевич, преподаю в целительском университете и имею обширную практику.
Ему лет шестьдесят, среднего роста, на висках седина, бородка клиновидная, источник сильный. У ног Никифора Сергеевича приличных размеров саквояж, в котором имеются различные зелья и порошки. Последние не совсем законны, если их рассматривать из расчета запретов в империи.
— Рад знакомству, — кивнул я.
— Разрешите при осмотре пострадавшего присутствовать, очень интересно мнение Александра Ивановича, — посмотрел на полковника целитель и добавил: — Кое о каких успехах господина врачевателя наслышан. Но, честно говоря, слухам не всегда возможно верить.
Хм, удивлен, что обо мне уже какие-то сплетни ходят. В кабинет врачевателя больших очередей не наблюдаю, реклама плохо себя оправдывает. Да и громких выздоровлений с моей помощью не происходило. Правда, пока идет период становления и набор клиентуры. Та же госпожа Краузе и ее внучка, случись у них со здоровьем проблемы, первым делом меня найдут, а уже потом отправятся к целителям.
 
— Надеюсь, клиентов у вас не увел, — ответил я Никитину.
— Голубчик, Господь с вами! — отмахнулся тот. — На мой век больных хватит! А если учесть, что основной деятельностью является преподавание, то конкурировать с вами не собираюсь. А познакомиться и поговорить уже давно хотел. Очень любопытные вы плетения применили, помогая Яне Карловне. Не поделитесь?
— Не будем отвлекаться, — буркнул полковник. — При желание успеете обсудить свои профессиональные секреты.
Зато теперь понятно, откуда обо мне профессор услышал. Госпожа Краузе делилась, что ее здоровье вызвало живой интерес у целителей, которые ей не сумели помочь. Правда, я просил княгиню среди них не распространяться, а лучше бы ко мне направлять тех, кто нуждается в помощи. Ну, Яна Карловна обещала делать это при случае, но старается не очень, не простила, что отказался в ее клан вступить.
Мы втроем прошли в комнату, где на кровати неподвижно лежит господин Островский и несет всякую чушь. Предложения бессвязные, глаза пустые и уставились в потолок, на губах слюна, аура с зеленоватым оттенком. Истощение действительно присутствует, в источнике крохи магии. Организм подвергся сильнейшему отравлению. Зрачки не реагируют на свет. Ощущается след принуждения и подчинения чужой воле.
— Ваше заключение? — поинтересовался профессор, когда мы пару минут молчали.
Господин Никитин не мог не заметить, что мое диагностическое плетение накрыло Матвея Андреевича.
— Ему есть возможность помочь? — задал вопрос полковник. — Уверен, господину Островскому найдется, что рассказать. У него с Веденеевым имелись кое-какие дела и знали они друг друга давно.
— Жизненную силу вы вливали, зелье бодрости тоже, пытались воздействовать на источник, давали стандартное противоядие, — медленно перечислил я, посмотрев на целителя.
— Верно, это обычная практика в схожих случаях и, как правило, наступает улучшение или видна определенная реакция. Но в конкретном случае не произошло ровным счетом ничего, — Никифор Сергеевич покачал головой и дернул себя за бородку. — Что-то от моего внимания ускользает, какая-то важная составляющая.
— Причина, — коротко сказал я. — Вы пытаетесь бороться с симптомами.
— Соглашусь, — не стал спорить профессор. — Поэтому и просил сыщиков и жандармов отыскать хоть что-то подозрительное. Пустую склянку, фонящую магией бумагу или остаточный след артефакта. Но они ничего не обнаружили! Мало того, аурный след таков, что пик воздействия на организм Островского пришелся именно в этой комнате, когда он оказался на кровати. Как такое возможно?
— Это вы о чем? — уточнил я, усиливая свою диагностику и заставляя ее сканировать каждую клеточку отца Кати.
— Как, не знаете, что имеется разработка на поиск очага и всплеска болезни? — поразился профессор.
— Никогда о таком не слышал, — признался я.
— О! Эта методика позволят с точностью до пары метров отыскать место, где началось магическое воздействие или понять, что такового не происходило, — пояснил Никитин.
— И что это даст? — я скептически посмотрел на него. — Если бы тут оказался причастен вирус, то еще куда ни шло. Тогда бы попытались сделать лекарство, но тут точно замешана магия. Другой вопрос, что она не является ни темной, ни светлой. Иначе бы кончина наступила давно. А насчет вируса — не знаком с таким, который одновременно подавляет волю, подчиняет, отравляет организм и опустошает источник. Пожалуй, соглашусь с тем, что тут использовался артефакт.
— Но из комнаты его не выносили! Иначе бы от активированной магической вещицы такой мощи остался аурный след, — произнес профессор, а полковник согласно кивнул и сразу же схватился за шею, от ударившей по нервам боли.
Сбруеву осколки о себе напомнили. А вот у меня словно пелена с глаз слетела. Стало вдруг все понятно, почему диагностика ничего не находит, как и сыщики не смогли отыскать необходимое. А аурный след артефакта комнату не покидал, потому что воздействие продолжается. Уверен, Веденеев хотел перестраховаться и держать Островского заложником, пока не добьется от Кати согласия и узаконит брак.