Пуд соли на сердечную рану
– Со мной ничего страшного. Так, пару раз стукнулась, несколько ушибов получила, – почесала голову Глаша.
– И все же останьтесь до утра. Наберетесь сил, потом пойдете…
– Уговорил! Бабушка не ходячая, а Матвей сейчас не сможет ее поднять. Да и я не в лучшей форме. Ладно, положи нас куда-нибудь, – согласилась Глафира, зевая и почти падая замертво.
Рома с Олей обрадовались, начали озабоченно шептаться друг с другом. Потом медсестра наивно спросила:
– А вы не одна семья?
– В смысле…
– Вас можно положить вместе? – поинтересовалась Оля.
– А, вот ты о чем? Думаю, что можно. Нам же только отдохнуть несколько часов надо.
Но после очередного «совещания» с Романом медсестра сообщила:
– Все палаты заняты, вместе вас положить нельзя. Вы не обидитесь, если…
– Ты о чем?
– Мы хотим устроить вас… в морг, – выдала Оля.
А Роман затараторил:
– Там очень хорошо, свежо и просторно. Трупов сейчас нет. Я имею в виду, на секционных столах. А вот кушеточки очень удобные. Белье, одеяла, подушки мы вам дадим совершенно чистые…
– Ну, я не знаю… – замялась Глаша. – Мне-то все равно, а вот Матвей с Антониной далеки от медицинской специфики.
Но Матвей с Тошей были настолько вымотаны всем произошедшим за день, что с легкостью согласились на предложение Романа и Оли.
«Все-таки мы точно получили сотрясение мозга, – грустно подумала Глафира, – потому что, наверное, и на кладбище бы сейчас пошли “отдохнуть на холмиках”, и в крематорий – “там тепло”».
Глава 12
Утро Глафира Геннадьевна Ларская встретила зябко поеживаясь и пытаясь натянуть на себя одеяло. Где-то невдалеке капала вода, звенели колбы, слышны были голоса и музыка по радио. В общем, жизнь кипела, но как-то мимо нее. Женщина зевнула – и моментально вспомнила события вчерашнего вечера и ночи, которые нахлынули на нее вместе с ощущением разбитости и боли.
«Я же вчера уснула в морге! Ого, а жизнь-то в местном морге кипит… – Глаша посмотрела на часы. – Девять утра. Черт! Мы проспали!»
Оказалось, что ее бренное тело лежит в не очень удобной позе на железной каталке с тонкой подстилкой из полотенец.
Оглянувшись, она вдруг заметила, что в помещение вошел высокий полный человек в белом халате. И мгновенно спряталась под простыней, оставив небольшую щелку для глаза, стараясь внушить себе, что тот человек попал сюда случайно и сейчас же уйдет, не обратив внимания на чье-то тело, лежащее на секционном столе, – для данного помещения это же норма.
Мужчина был лет пятидесяти, с аккуратной бородкой и роскошной шевелюрой. В руках он держал чашечку с кофе и периодически помешивал его. Аромат свежесваренного напитка уже дошел до Глаши и приятно щекотал нос, но не просить же, чтобы и ей налили чашечку…
Следом вошел еще один мужчина – с помятым лицом землистого цвета и светлыми, давно не стриженными волосами.
«Вот ведь черт! У них тут и утром покоя нет», – пронеслось в голове доктора Ларской.
Глаша уже успела осмотреть помещение при свете и заметила белый, но не очень чистый кафель, металлические столы, на одном из которых спала сама, а на другом лежал Матвей. Вечером он долго мучился, вертелся и никак не мог уснуть на кушетке. Глаша тихо хихикала, понимая, что та для него мала. Вконец измучившись, мужчина плюнул на предрассудки и тоже взгромоздился на стол для препарирования. На нем, конечно, было жестко, но зато намного удобнее, и Матвей наконец-таки затих. И до сих пор мирно спал.
Между тем бородатый мужчина шумно вздохнул, выводя Глафиру из воспоминаний, и низким басом произнес:
– Как же я устал! Проверка за проверкой, а тут полный бардак. Дежурство хоть нормально прошло? – обратился он к мужчине помятого вида.
– Все отлично, без эксцессов, как всегда, – бодро и довольно свежо, несмотря на свой вид, ответил тот.
– Ну, конечно, как всегда… Вот я и боюсь этого «как всегда». Как твое дежурство, Сергей Николаевич, так непременно жалобы от людей, которым мы оказали помощь.
– Никаких людей, клянусь! Совершенно спокойное дежурство! – заверил начальника Сергей Николаевич.
Бородатый мужчина окинул морг взглядом хозяина и хмыкнул:
– А где наш патологоанатом? Опять на работу опаздывает? И вы тоже хороши!
– А я-то что? – напрягся Сергей Николаевич.
– Ну хорошо, не было живых пациентов, зато трупов-то навезли видимо-невидимо. И вы еще говорите мне, что ночь прошла спокойно.
– Чего? Какие трупы? – не понял Сергей Николаевич.
– Да вон лежат. Почему не в холодильнике? Вы с ума сошли? Хотите, чтоб запах пошел? Надеюсь, не криминал? Милиции не было? – Бородатый подошел к секционному столу и сдернул с Матвея простыню.
Тот мгновенно проснулся, зевнул, потянулся и сел на столе, потирая глаза, с вопросом:
– В чем дело?
Сергей Николаевич отшатнулся и замер, а бородатый перекрестился и ошарашенно спросил:
– Вы кто?
– А вы кто? – Матвей озирался, не понимая со сна, где находится.
Глафира решила прийти на помощь и внесла свою лепту:
– Простите, мы тут…
Услышав ее голос, Сергей Николаевич окончательно обалдел, как-то странно на нее посмотрел и мягко рухнул на пол. Видимо, сказались и напряжение, и плохая ночь, и страх перед начальством. Бородатый еще держался, хотя заметно побледнел.
– Что тут происходит?
– Да мы уже уходим! – успокоила его Глафира, вставая на ноги. – Идем, Матвей. И разбуди Антонину.
– Тут еще и Антонина? – икнул бородатый. – Сколько же вас?
– Мало – всего трое, и мы уходим. Мы уже вылечились. Просто мест в палатах не было, и всех вместе нас положить не могли…
Бородатый рывком поднял за шкирку Сергея Николаевича и рявкнул:
– Да приди же ты в себя! Значит, они хотели лечь все вместе? Мест не было? И тогда они легли в морге? Небольшой такой сабантуйчик… Опа! Здесь что, гостиница? Больница же не ночлежка! Надо все-таки совесть иметь!
– Аркадий Германович, я их не знаю… – промямлил, вытирая обильно выступивший пот, Сергей Николаевич.
– Да я тебя уволю! – взревел бородатый.
– А вы, собственно, кто? – спросила его Глафира.
– Я?! Главный врач этой больницы, и вот я вас сейчас…
– Не орите на меня! Я, кстати, тоже врач, и что? – Глаша решила, что пора переходить в наступление и спасать положение, иначе Роману и Оле достанется, как говорится, на орехи. – Вы почему кричите на своего сотрудника? Он спас нам жизни, прооперировал Матвея. Посмотрите, какая работа, какой ровный стежок. А Антонине положил гипс. Мы все рады, довольны и покидаем ваше лечебное учреждение абсолютно без жалоб. А между прочим, сами-то вы где были?
Аркадий Германович несколько стушевался и обернулся к горе-хирургу:
– Ну ты даешь! Чего скрываешь, что выдалась такая тяжелая смена? Столько пострадавших… Молодец! Но в следующий раз все-таки не надо размещать пациентов в морге, даже если они просят. Как-то это… негигиенично, что ли…
Надо было видеть в тот момент лицо Сергея Николаевича! Выражение удивления на нем постепенно сменилось выражением ужаса. Глаша умирала со смеху. Она примерно представляла себе ход его мыслей. С одной стороны, пьяница чувствовал облегчение от того, что начальник сменил гнев на милость, с другой – не мог поверить, что, оказывается, так много сделал за прошлый вечер, хотя и ничего не помнит. Столько всего – и операция, и гипс… Причем еще неизвестно, не аукнется ли это потом неприятными последствиями. Надо же, какой странный провал в памяти! И страх снова накрыл хирурга с головой.
Антонину разбудили с большим трудом. Старушка попалась действительно крепкая – еще в полудреме она начала сопротивляться и влепила Матвею пощечину. Потом, правда, извинилась:
– Ой, прости, дорогой! Страшный сон увидела, вот и разозлилась. И ты тут, Глашечка? Фея моя! Нога фактически не болит. Ох и легкая у тебя рука! Рада вас видеть, девочки и мальчики. Я готова к бою!
– Экая вы боевая женщина! – усмехнулся Матвей. – А все-таки хорошо, что под рукой оказался пистолет.