Лакомство Зверя (СИ)
Обычно если где-то в лесах за стеной и находят странных животных, то сразу отправляют их в исследовательские центры, а не привозят в приюты. Поэтому мое удивление и последовавший за ним вопрос были более чем обоснованны:
— Где вы его взяли?
— Мне привезла его моя старая знакомая, попросила присмотреть, — ответил профессор и почесал затылок.
— И вы, не зная какой это вид зверя, причем раненого зверя, разрешили ей оставить его здесь? Что хоть в сертификате написано?
Профессор задумчиво пожал плечами.
Я раскрыла от удивления рот.
— Зверь без документов⁈ Разве это не противозаконно?
— Девочка моя! — Господин Змеев вдруг сделался серьезным. — Я привел тебя сюда не для того, чтобы ты задавала вопросы, а чтобы показать тебе эту находку. — Он с неподдельной гордостью в усталых глазах указал ладонью на шумно дышащего зверя, который внимательно наблюдал за каждым нашим движением. — Я даю тебе свободу выбора. Ты можешь остаться здесь и начать свою работу, не задавая лишних вопросов, или… — Профессор посмотрел на меня: — Ты можешь уйти и потерять возможность, о которой мечтают все зоопсихологи мира — изучить зверя неизвестной породы.
В одно мгновение мое третье утро, начавшееся с мурлыканья рыжей питомицы Маргошки и пугающе страстного поцелуя с парнем сестры, превратилось в один из самых важных моментов моей жизни.
Передо мной, запертый в стальную клетку, стоял непонятный зверь, нелегально оказавшийся в приюте профессора Змеева. Вариантов того, как он сюда попал, было много, но на вопросы, как я поняла, мне все равно не ответят, а моя дикая фантазия уже вовсю бурлила. Профессора Змеева я по сути совсем не знаю, а теперь даже не уверена, можно ли ему вообще доверять. Да, этот седовласый мужчина — друг моего отца. Папа и посоветовал меня, выдающегося зоопсихолога на курсе, профессору. Но это ничего не меняет.
На меня смотрели две пары глаз. Взволнованные карие профессора — еще бы он не волновался, я ведь запросто могла позвонить в государственную службу безопасности животных и сдать его нелегального зверя властям, и тогда господина Змеева лишили бы и приюта, и профессиональной лицензии. Вторая пара неестественно темно-серых для бурого медведя глаз смотрела изучающе. Взгляд неопознанного зверя был по-человечески разумным. Кажется, он понимал, что сейчас решалась его судьба.
Я вздохнула, медленно подняла голову и обратилась к профессору:
— Простите, я не могу. Это слишком рискованно для моей карьеры. Но сдавать вас властям я не собираюсь.
Господин Змеев мягко улыбнулся:
— Ну, как знаешь, девонька моя, как знаешь. Я тебя не держу, ступай. Только дверь за собой закрой, пожалуйста.
Я кивнула и направилась к выходу. Моя рука легла на холодную стальную ручку, но в последний момент я непроизвольно оглянулась.
Зверь не отрывал от меня пристального взгляда. На дне темно-серых глаз плескались страх и понимание неизбежности. Однажды мне доводилось видеть такой взгляд…
***
Как-то мы с мамой гуляли по лесу и обнаружили волка, попавшего в охотничий капкан. Опасный хищник, увидев нас, даже не оскалился. Он неподвижно лежал в сухих осенних листьях и внимательно наблюдал за нами. Несмотря на свой юный возраст я прочитала в потускневших глазах волка одновременно и страх, и принятие ситуации. Зверь знал, что умирает и что его участь предрешена.
Но мама не дала этому случиться. Она вытащила из рюкзака железный прибор, похожий на плоскогубцы, и открыла капкан. Волк тут же зашевелился и попытался подняться. С помощью обычных человеческих фраз, которыми доктора успокаивают малышей перед тем, как сделать укол, мама утихомирила зверя, и тот прекратил тщетные попытки подняться с земли. В рюкзаке нашлись также аптечка и инструменты для оказания первой медицинской помощи. Это я сейчас понимаю, что обычная прогулка по лесу была вовсе не обычной. Мама знала, что охотники расставили капканы и надеялась, что сможет помочь диким животным. Тогда я еще не понимала, зачем ей это нужно.
После того, как кровотечение было остановлено и лапа перевязана, мы взгромоздили волка на покрывало и вдвоем потащили в нашу семейную лесную хибарку. Помню, как мне было тяжело. Болели ноги, руки и даже спина, ведь идти пришлось мучительно долго. К концу пути мне самой хотелось выть по-волчьи, я неистово мечтала бросить этого полудохлого волка и поскорее забыть обо всем этом кошмаре.
…Спустя несколько дней зверь поправился, и мама отпустила его. Мы смотрели, как хищник, шурша листьями, исчезает в утреннем тумане, слышали, как растворяются в тишине просыпающегося леса его тихие, стремительные шаги, а потом мама сказала:
— Я услышала его зов о помощи.
— Зов волка? — удивилась я.
Мама ласково улыбнулась:
— Да, Мира, зов волка.
— А почему я его не слышала? — На меня неожиданно накатила обида и застряла колючим комом в горле. Мне почему-то захотелось, чтобы я тоже умела слышать волчий зов.
— Потому что ты слушала ушами, а животных надо слушать сердцем, — произнесла мама, и я ощутила теплое прикосновение ее ладони к своей груди. — Закрой глаза, — мягко приказала она. Я опустила веки, внимая маминому голосу. — Расслабься, дыши спокойно. Вот так, молодец. А теперь загляни внутрь себя и попробуй почувствовать, где ты находишься. Глаз не открывай и слушай сердцем — помни об этом.
Я следовала маминым распоряжениям, послушно делая все то, о чем она говорила. Мой разум, поддаваясь законам какой-то неземной физики, ускользнул в иную реальность. В точности такую же, в которой мы с мамой в тот момент находились, только с одним большим отличием. Мы по-прежнему стояли на крыльце родного дома, но все мои чувства были обострены до предела. Мои глаза были закрыты, и с каждым стуком своего сердца я распознавала все новые запахи леса, слышала издалека трели птиц, журчание ручья, шелест листьев, а потом… Потом я уловила чье-то очень тихое сердцебиение и прерывистое дыхание.
— А вот и наш волк. — Слова мамы шелковой волной проникли в мое сознание. — Ухватись за эти ощущения, Мира. Сосредоточься на них. Главное — не бойся.
Я кивнула, не открывая глаз, и сузила новую реальность до единственной точки. Сосредоточилась на еле слышном сердцебиении и прерывистом дыхании зверя. И тут произошло невероятное — перед мои взором предстал бегущий сквозь туманный лес волк! Он тяжело дышал, его сердце билось быстро. Я настолько глубоко нырнула в свои новые ощущения, что, казалось, на мгновение сама стала волком. Чувствовала напряжение в мышцах лап. Одна отзывалась острой болью, но эта боль не мешала мне бежать быстро и свободно. Меня вел тонкий, родной запах, я перепрыгивала через поваленные деревья, заячьи норы, и все быстрее неслась по лесу, который был моим домом. А потом наконец достигла волчьего логова в скалистой расщелине. Остановилась, принюхиваясь. Не обнаружив посторонних запахов, вошла в темноту узкой пещеры, и тут же ощутила, как ко мне, радостно скуля, подбежали несколько маленьких волчат, стали мягко кусаться и ластиться о мои лапы…
Потом мама убрала ладонь с моей груди, и я вернулась в привычную реальность. Распахнула глаза. Мама смотрела на меня с гордостью во взгляде, а потом сказала:
— Однажды ты полностью раскроешь свой потенциал. И когда это случится, — мама опустилась на колени, ладонью коснулась моей щеки и посмотрела прямо в лицо, — не бойся. Поняла меня? — И продолжила, получив в ответ кивок: — Ты и я — другие, не такие, как твои отец и сестра. Запомни это. Мы, как и звери, — часть природы, часть матушки Земли, и однажды ее сила проснется в тебе. Тогда у тебя не будет уже права отказать матушке Земле и ее детям в помощи.
Эти слова я храню в своей памяти как подлинное сокровище, завещанное мне мамой.
Я вновь посмотрела на профессора, который зарылся носом в свои бумаги, потом перевела взгляд на зверя, и наши глаза встретились. По моему телу неожиданно пронеслись тысячи маленьких коликов. Сердце ожило и забилось часто-часто.